Сергей Зверев - Жулик: грабеж средь бела дня Страница 23

В половине восьмого утра Голенков припарковал свой «Опель»-пикап перед воротами хоздвора и, закурив, осмотрелся. Тихая улочка была пустынна. Докурив, он закрыл машину и через кухню пошел в ресторанный зал. Ни поваров, ни официантов, ни уборщиц еще не было: по случаю понедельника «Золотой дракон» открывался в пять вечера. Лишь одинокий охранник в гулком вестибюле морщил лоб над кроссвордом. Раннее появление директора встретило полное понимание секьюрити: хозяин в отъезде, вот новое начальство и шустрит за двоих…

Посидев с охранником минут пять, Голенков убедился, что его мыслительных способностей явно недостаточно, чтобы осилить кроссворд в ближайшие два часа. Эдуард Иванович нащупал в кармане связку дубликатов и, вежливо попрощавшись, направился в подвал.

Открыв замок на решетчатой двери, он включил карманный фонарик и осторожно шагнул во влажную полутьму. Под ногами хрустела битая штукатурка и шуршал бумажный сор. Желтый овал электричества беспорядочно плясал по кирпичным стенам, выхватывая из темноты пластиковые столы, картонные коробки, старые холодильники, поломанную мебель из зала. Пройдя до конца коридора, директор «Золотого дракона» остановился в недоумении. Коридор заканчивался глухим тупиком. Никаких холщовых мешков из микроавтобуса здесь не было.

Но ведь не могли же они испариться!

– Что за хренотень?.. – спросил самого себя бывший опер, сантиметр за сантиметром подсвечивая стены и потолок.

Неожиданно электрический конус выхватил из темноты угол металлической дверцы. Дверь эта скрывалась за фанерным листом, и потому Голенков не заметил ее сразу. Сдвинув фанеру в сторону, он быстро подобрал нужный ключ и вставил его в замочное отверстие.

С запором пришлось повозиться – мастер, делавший дубликат, не угадал с какими-то микронами. Да и замок оказался слишком мудреным. Однако старания Эдуарда Ивановича были не напрасными: спустя минут десять дверка с унылым скрипом отошла в сторону.

Из проема потянуло сыростью, плесенью и кладбищенским холодком. Луч фонаря растворялся в чернильной тьме. В желтом конусе электричества хаотично плясали пылинки.

Подвальная тишина буквально материализовалась до синевы и звона. Неожиданно Голенков ощутил себя на пороге какого-то важного и необычного открытия, которое могло в корне изменить его жизнь. Подсвечивая путь фонарем, он осторожно протиснулся вовнутрь. В ноздри ударил едкий запах каких-то химреактивов. Ладонь, пошарив по шершавой стене, нащупала рубильник. Щелчок – и под потолком напряженно загудели длинные стержни люминесцентных ламп. Холодное электричество озарило огромный каменный мешок с оштукатуренными стенами и переплетеньем ржавых водопроводных труб под потолком.

– Ты смотри… Прямо бункер Гитлера! – хмыкнул Эдик, болезненно щурясь; свет, плеснув в глаза, ослепил после темноты.

Прислонился спиной к стене, внимательно осмотрелся и изумленно присвистнул.

– Ох и не хрена же себе… – выдохнул Голенков и, сделав несколько шагов, остановился.

Зажмурился, протер ладонями виски, открыл глаза… Картинка не изменилась.

– И кто бы мог подумать? – вопросил он самого себя и неизвестно про кого добавил ласково: – Ну, суки!..

Нечищеный казенный ботинок с тупой равномерностью лупил в хлипкую деревянную дверь. Доски вибрировали, из-под филенки летели куски штукатурки, но дверь каким-то чудом удерживалась на петлях.

Вот уже минут пять милицейская опергруппа пыталась проникнуть в жилище особо опасной рецидивистки Маргариты Пиляевой. Квартирную дверь безуспешно выламывал пузатый круглолицый мент с сержантскими лычками на погонах. Его спутник – молодой, спортивного телосложения брюнет в штатском – стоял чуть поодаль, давая взломщику полезные советы. Видимо, он был офицером и потому не хотел утруждать себя черной работой.

– Открывай, уголовная рожа, а то хуже будет! – свирепо пыхтел сержант, поочередно ударяя в дверь то ботинком, то коленом, то кулаком.

Уголовная рожа за дверью никак не реагировала на призыв.

– От-кры-вай, су-ча-ра! – надрывался мент в такт своим ударам.

– Ладно, Кривенко, отвали… – с начальственной интонацией распорядился правоохранитель в штатском. – Смотри, как работать надо!

Отойдя на несколько метров, он со всего размаху въехал плечом в хлипкую плоскость. Доски, не выдержав молодецкого натиска, затрещали, и дверь с неожиданной легкостью вывалилась внутрь. Потеряв точку опоры, взломщик по инерции влетел следом, распластавшись в прихожей.

И тут же вскочил как ужаленный: линолеум оказался залитым чем-то теплым и мерзостным.

– Твою мать… – растерянно прошептал он, с сожалением осматривая загаженные сорочку и брюки.

Правоохранитель уже раскрыл рот, чтобы вызвать хозяйку… Но тут же ощутил в себе неожиданные позывы к рвоте. В квартире стоял невыносимый смрад – острый, густой и тяжелый. Очень явственно тянуло хлором… Но не им одним. К запаху дезинфицирующего вещества примешивалась какая-то резкая, едкая и тошнотворная вонь, от которой слезились глаза и выворачивало наизнанку желудок.

Прикрыв нос рукавом, оперативник растерянно смотрел на зловонную жидкость, в которую так некстати вляпался. Огромная лужа, медленно увеличиваясь в размерах, натекала из-под кухонной двери. Легкий прозрачный парок клубился по всей прихожей.

– Твою мать… – растерянно повторил мент, инстинктивно отступая назад.

Зато круглолицего сержанта совершенно не смутило зловоние. Вбежав следом, он выхватил из кобуры пистолет и утвердил его в вытянутых руках.

– Так, кто есть в квартире?! Всем лицом к стене, руки за голову! – заорал правоохранитель, возбуждая в себе сладкое зверство власти.

Дверь комнаты медленно раскрылась, и оттуда высунулась коротко стриженная женская голова.

– А-а-а, менты… А я думала – сосед снизу. Че разорался, начальничек? Не в горотделе… Не видишь, у нас тут потоп, трубы, бля, прорвало! Козлы с Горводоканала их хлоркой дезинфицировали, напор большой сделали, а трубы старые… Вот и не выдержали.

– Лицом к стене! – Схватив хозяйку за шиворот, сержант выволок ее в прихожую и сунул пистолет под ребро. – Руки за голову!

– Начальничек, а маслины в твоей «волыне» есть? – ехидно полюбопытствовала короткостриженая, неохотно становясь лицом к стене. – А стрелять ты умеешь?

– Кривенко, убери пистолет, – поморщился оперативник в штатском и, зажимая нос, брезгливо переступил через зловонный потек. – Маргарита Пиляева – ты?

– Ну, я…

– Ты в квартире одна? Оружие, наркотики… А ну-ка предъяви документы! Почему так долго не открывала?

– Почему, почему… Думала, сосед снизу наехал. Там у нас бухарь-одиночка живет, как стаканяру засадит, так сразу драться, – спокойно объяснила хозяйка и, предъявив документы, прикрыла лицо рукавом.

Паспорт на имя Пиляевой М. И. не вызывал сомнений в его подлинности. Пролистав документ от начала и до конца, милиционер неохотно вернул его хозяйке и сдавленно кашлянул.

– Где ты была час назад?

Неожиданно из-за двери кухни донесся мужской голос:

– Хозяйка, ну кто там вломился? Соседи? Уже залило? Скажи, что заканчиваю.

– Кто там у тебя?

– Сантехник из домоуправления.

– Сантехник, говоришь? – недоверчиво уточнил оперативник и, задерживая дыхание, мужественно двинулся на кухню.

Едва открыв дверь, он инстинктивно отпрянул, прикрывая лицо рукой. На кухне клубился белесый зловонный пар, наводивший на мысли о газовых атаках и климатических катаклизмах. Очертания предметов угадывались лишь контурно, словно на нечеткой фотографии. Чудовищные миазмы проникали в каждую клеточку, отравляя мозг и выворачивая наизнанку внутренности. В сравнении с этой кухней даже туалет инфекционной больницы в разгар дизентерии мог показаться цветущей оранжереей.

Под раковиной, скрючившись в три погибели, сидел на корточках какой-то пролетарий в грязной спецовке и кирзовых сапогах. Руки в резиновых перчатках старательно навинчивали на осклизлую водопроводную трубу вентиль. На стоявшей рядом табуретке лежал набор сантехнических инструментов: газовый ключ, отвертки и пассатижи.

– Документы, что ты сантехник! – скомандовал опер, спазматически дергая кадыком; он был на грани обморока.

– Слышь, керя, поищи сам в карманах, – на удивление ровно ответил пролетарий и выразительно скосил взгляд на полу своей грязной спецовки. – Не в падлу, братан, руки заняты. Если я щас вентиль отпущу – тут такой фонтан вдарит!

Правоохранитель замешкался. Конечно, документы у этого типа следовало проверить. Однако для этого требовалось сделать несколько шагов в зловонной атмосфере кухни и сунуть руку в карман не менее зловонной спецовки. Милиционер считал себя мужественным человеком. Но даже этого мужества оказалось недостаточно, чтобы лишние секунды отравлять свой организм.