Татьяна Полякова - Закон семи Страница 24

Туг в груди неприятно закололо, и еще одна мысль поспешила появиться, но я старательно гнала ее прочь. Матюша покончил жизнь самоубийством в пьяном бреду, милицию не проведешь… А если кто-то сознательно его запугивал, подталкивая к такому решению? Человека можно так запугать, что жизнь не мила станет. Особенно, если человек верит во всякую чушь, вроде запечатанных ворот в ад и ключей от них… Вот вам и круг, начертанный мелом для защиты от нечистой силы. А что? Я вот теперь старательно к воронам приглядываюсь.

Тут вновь закололо в груди, потому что я вспомнила вчерашнюю встречу у пещеры. Хотя я и не желала признаться, но встреча произвела впечатление, если честно, я почти поверила, что этот, с вороной, не совсем человек. А если бы за меня взялись всерьез? Я беспокойно поежилась. Как они узнали, где я живу? Ну, это проще простого — выследили. И были уверены, что кинжал у меня дома, оттого даже в коробки с крупами не поленились заглянуть. Что ж, я имею дело с весьма решительными людьми, которых стоит опасаться. «Господи, а вдруг они решат бабулину квартиру проверить?» — перепугалась я и бросилась ей звонить. Надо было внушить старушке мысль об особой осторожности крайне деликатно, чтобы не перепугать и на себя не навлечь, гонений: бабуля запросто могла сказать: «Иди и немедленно отдай кинжал властям», а делать это мне почему-то очень не хотелось. В общем, я начала издалека, сетовала, что квартирные кражи участились, несла прочее в том же духе и умоляла бабулю никому из незнакомцев дверь не открывать.

— Не считай свою бабку идиоткой, — перебила она. — Что свистнули?

Вопрос опасный. Начни бабуля думать в том же направлении, что и я, и вывод будет напрашиваться сам собой, потому я ответила весьма уклончиво:

— Мебель на месте, и слава богу, остальное наживу.

— Кружевной костюм взяли?

— Нет.

— А куртку, что мама подарила?

— Тоже нет.

— Вот олухи! А больше у тебя ничего путного нет, — осчастливила бабуля, и мы простились.

Я вновь вернулась к созерцанию своей кухни. Подумала, что не худо бы чего-нибудь съесть. Еда, как известно, успокаивает. Я поставила на плиту кастрюльку с водой и взяла пакет макарон. Любимая «Макфа» от нашествия буйных личностей не пострадала. И тут в моей квартире возник отрок Николай.

— Славка, — позвал он, входя почему-то на цыпочках. — Сейчас слесарь придет, дядя Ваня.

— Зачем? — не поняла я.

— Затем, что надо новый замок врезать. Лучше два.

— Или три, — подсказала я.

— Очень смешно, — скривился Колька. — Послушай меня: поставь квартиру на охрану и непременно с тревожной кнопкой. Я сейчас в Интернете телефон нашел, мигом поставят. К тебе полезут в квартиру, а ты кнопочку нажала, и повяжут их прямо в подъезде как миленьких. Ну что, звонить?

— Я подумаю, — ответила я.

— Подумает она… — передразнил Колька. — Пока ты думаешь…

— Чего ты пристал, а? — начала злиться я.

— Я не пристал, я о тебе беспокоюсь, потому что считаю тебя хорошим человеком. К тому же мы соседи, а сосед соседу друг, товарищ и брат. И если уж ты ввязалась в какое-то дерьмо, то я…

— В какое дерьмо я ввязалась? — ахнула я.

— Не знаю. И подозреваю, что ты мне не расскажешь, потому что считаешь меня ребенком. А Гайдар в моем возрасте уже полком командовал.

— Не заливай, тебе всего одиннадцать.

— Вот-вот. Только мне-то можешь не вкручивать, что у тебя побывали простые грабители. Простые грабители на джипах не ездят, особенно на дело, предпочитают менее заметные тачки. И парней этих я видел, они же мимо прошли. Рожи, скажу я тебе, самые бандитские. На таких только слепой внимания не обратит, а квартирному вору положено иметь внешность неброскую и черты лица незапоминающиеся…

— У тебя очень много свободного времени, — сделала я вывод. — И тратишь ты его на ерунду. Кстати, — слегка стыдясь, начала я, — ты не заметил, у одного из парней не было шрама на подбородке?

— Не было, — ответил отрок. — Я бы обратил внимание. А что, есть кто-то на подозрении?

— Так, иди домой, — указала я ему на дверь.

— Я тебе убраться помогу, а то сидишь тут, точно Аленушка, которая хочет утопиться.

Я поднялась, решив, что в словах Кольки есть доля истины. И в самом деле, чего расселась?

— Что готовишь? — сунувшись к кастрюльке, спросил он. — Правильно, перед уборкой надо подзаправиться.

Он взял из моих рук пакет, прочитал с выражением:

— «Макароны „Макфа“ изготовлены из твердых сортов пшеницы…» Спагетти любишь?

— Люблю!

— От них же полнеют, — хитро прищурился отрок.

— Глупости, — возразила я. — Итальянцы вообще едят макароны на первое, второе и сладкое — и ничего. Потому что толстеют вовсе не от макарон. Средиземноморская система питания вообще самая здоровая.

— Да ладно, чего ты… — хмыкнул Колька, а я подумала: «Куда это меня понесло? Должно быть, от волнения».

Макароны с сыром получились знатные, что настроения все-таки прибавило. А главное, я отвлеклась от печальных мыслей и понемногу успокоилась.

Помыв посуду, мы взялись за уборку. Потом пришел слесарь. Кольку оставили в квартире, а мы с дядькой отправились покупать новый замок. День прошел в хлопотах, а ближе к вечеру раздался звонок. Я схватила трубку, и выяснилось, что звонят из милиции. То ли мужчина так «толково» изъяснялся, то ли я туго соображала, но не сразу поняла, чего от меня хотят, и спросила:

— Вы по поводу ограбления?

— Какого ограбления? — насторожились на том конце провода.

— Квартирного.

— Нет. Я по поводу убийства Логинова Матвея Иосифовича.

Тут я присела и начисто лишилась способности что-либо воспринимать. Правда, одно уяснила: завтра мне надлежит в 15.00 явиться к следователю.

— Явлюсь, — пискнула я. Рядом стоял Колька и пожирал меня взглядом.

— Так ты свидетель убийства? — невероятно обрадовался он. — Чего же они тебя не прячут? Есть же программа защиты свидетелей! Тебе сделают пластическую операцию, сменят имя и…

— Марш домой! — скомандовала я и для убедительности дверь распахнула. Он неохотно подчинился, а я принялась бегать по комнате. Ох, как мне все не нравилось!

«Надо следователю о кинжале сказать», — ложась спать, решила я, но на следующий день об этом даже не вспомнила. Скажи я, что утаила важную информацию, чего доброго окажусь в числе подозреваемых. На работе я сидела как на иголках, хорошо, что коллеги были в курсе вчерашнего ограбления и списали мою бестолковость на пережитый стресс.

В три я была у следователя. Молодой мужчина разговаривал со мной приветливо, непохоже было, что меня в чем-то подозревают.

— Есть сомнения в том, что это самоубийство, — сказал он. Я замерла, а он продолжил:

— Пока есть сомнение, будем разбираться, так что извините, что побеспокоили.

Обратную дорогу я даже не помню, удивительно, как вообще смогла доехать. Понятно, что на работе я в таком состоянии человек совершенно бесполезный. Но в последнее время я вообще работой начала пренебрегать и этого стыдилась, к тому же понимаю: дома успокоиться будет труднее. В общем, я вернулась в контору. Машина шефа на стоянке отсутствовала, девчонки пили чай в приемной, шепотом что-то обсуждая. Когда я вошла, замолчали, точно подавились, а затем в три голоса принялись докладывать до того невнятно, что я ничегошеньки не поняла. Во-первых, они перебивали друг друга, во-вторых, упорно продолжали шипеть, хотя все как на подбор голосистые.

— Вы можете говорить нормально? — не выдержала я.

Все разом замолчали, потом как по команде опять зашипели, тут и до них дошло: если так будет продолжаться, я и через неделю ничего не пойму. Они переглянулись. Вера вздохнула и заявила:

— Я скажу. — Две других с прискорбием кивнули, соглашаясь. — Тебя ждут, — вновь переходя на шепот, сообщила Вера.

— Кто? — насторожилась я. Почему-то в последнее время хороших известий я уже не ждала. Вера озадаченно пожала плечами.

— Клиент, наверное. Нам ничего объяснять не стал, сказал, что разговаривать будет только с тобой. Его сейчас Ирка в твоем кабинете обхаживает — чай, кофе и все такое…

— Хорошо, — пожала я плечами, не понимая, чего их так разбирает.

Толкнула дверь в свой кабинет, и причина чужого томления стала понятна: возле моего стола, небрежно закинув ногу на ногу, сидел блондин, левой рукой поигрывая набалдашником трости. Напротив Ирка в состоянии прострации с точно приклеенной улыбкой внимала его словам, готовая с минуты на минуту рухнуть в обморок. И в самом деле, далеко не каждый выдержит испытание: видеть вблизи эдакое сокровище. Состояние Ирки я определила как эстетический шок и по пятибалльной системе и присвоила ему четвертую категорию, поскольку хоть и с трудом, но на стуле она пока держалась. Блондин, мило улыбаясь, что-то ей рассказывал. Зря старался, уверена, Ирка ничего не слышала. Кстати, на то, что я вошла в кабинет, она тоже внимания не обратила, зато блондин отреагировал, повернулся, посерьезнел и прервал свой монолог на середине фразы.