Сергей Зверев - Дикий опер Страница 24

– Пятый год.

– Ничего, научишься.

Через десять минут Тоцкий уже докладывал Копаеву о проделанной работе.

– Значит, через сорок пять минут за городом в ожидании «стрелы» будет стоять бригада, крышующая «Северный промысел»?

– Да, я пойду туда один, – сказал Тоцкий, – пусть поверят в наглость приезжих.

– Не ты, а я.

Тоцкий опешил.

– Прошу прощения… Но следователю в оперативные дела лучше не вмешиваться. Случись что, придется выкручиваться, а без оперативного опыта… Там же народ грузить нужно будет и одновременно пробивать!

Копаев рассмеялся:

– Ты за меня не беспокойся. Как-нибудь управлюсь.

– Но ведь порезать могут.

– Могут. И тебя могут. Все, обсуждению не подлежит. А теперь слушай внимательно. Времени у нас в обрез. Сразу после того как я подойду к бригаде, ты и туча копов повалите нас на землю. Меня бить в кровь. После всех рассадить по камерам. С кем посадить меня, я покажу. Все понял?

Тоцкий понял лишь, что нужно сделать. Больше он ничего не понял.

Все случилось так, как запланировал Антон. Едва он вышел из машины и подошел к группе кавказцев, с пренебрежением рассевшихся на капотах трех машин, во двор стройки вкатились два автобуса с зарешеченными надписями и начался спектакль со стрельбой. Вскоре избитого Копаева и семерых кавказцев затолкали в автобус и доставили в ближайшее отделение полиции, в котором Тоцкий совместно с начальником РОВД принимали гостей.

Дежурный довел Антона до камеры и втолкнул внутрь.

– Пакши прибери, барс, – бросил Копаев находящемуся там кавказцу и уселся на нары.

– Что за стрельба-шмальба? – Поинтересовался кавказец, гонор которого был сбит жестким задержанием. – Тут уже дышать нечем, да?

– Какая сука сдала? – Антон поднял тяжелый взгляд на кавказца и приложил снятую рубашку к разбитому лицу. – Это так с вами вопросы решать можно?

– Э, ты о чем говоришь? – возмутился тот. – У меня все лицо в кровь. Я сам себя избил?

– Значит, языками болтаете как помелом! Если не мы и не вы, значит, те, кому твои люди спустили инфу! Местные – вы, а не мы!

– А вы кто, вообще?

«С этого вообще-то и нужно было тебе начинать», – подумал Антон, вслух бросил:

– Из Москвы. Здесь скоро будет большая война, если я отсюда не выйду. Если пронесется слух, что я набил вам «стрелу», а после оказался у ментов, к вам будет много вопросов.

– Слушай, ты рот закрой! – вскипел кавказец. – Это я тебя сюда посадил?!

– Вы здесь, я вижу, хорошо живете, – продолжал наседать Копаев. – Губернаторов «мочите», «стрелки» прокалываете! Красота, а не жизнь!

– Выйдем отсюда, будем разбираться, – спокойно пообещал кавказец. – Все выясним.

– Так же выясните, как выяснили, кто пристрелил вашего бывшего… как его… Хозяина, короче.

– Резуна? – уточнил кавказец. – Есть грань, за которую переступать нельзя. Понял, да?

Копаев понимающе покачал головой. Поспорить с этим постулатом было трудно. Он откинулся на спину и заложил руки за голову. «Пассажир» ему попался «дармовой», и опыт подсказывал Антону, что при разговоре с такими людьми торопить события не следует. Они сами начнут выкладывать информацию, главное, проявить полное отсутствие интереса к их персоне. Последующие полчаса протекли в полной тишине.

Антон оказался прав, и это было настолько ожидаемо, что он даже не обрадовался, когда услышал:

– Когда люди тебе говорят – сделай нам хорошо, и предлагают деньги, отказывать людям нельзя. А когда ты пытаешься сделать этим людям плохо, тут спрос особый. Нюанс, да?..

– Нюанс? – переспросил Копаев. – Не, ты не прав. Это не нюанс, нюанс иначе выглядит… Это коренное отличие. Вы правы. За это стоит «мочить». Как собак.

– Послушай, да, это не тебе судить, – предупредил кавказец. – Твое дело – край, – вспомнив о чем-то, он отвалился на стену и вальяжно развалил ноги. – А какая такая рыболовецкая компания? Я тебя в первый раз вижу.

– А ты что, всех в лицо здесь знаешь?

Кавказец опустил ноги на бетон.

– Э-э. Ты, наверное, не понял, с кем разговариваешь, да? Ты с Маликом разговариваешь. Ты под кем ходишь?

– У меня приказ, – сообщил опер. – Зачем мне крыша? Я из Москвы.

– Какой приказ? – стал закипать назвавшийся Маликом. – Резуна приказ?

– Игоря Константиновича, – подтвердил Копаев.

– Константина Игоревича, – поправил кавказец, – да? Твой Резун наподписывал приказов. Сейчас снизу смотрит, как трава растет.

– Приказ Резун подписывал, а готовил его Шахворостов. Он-то, я надеюсь, еще жив?

Малик прищурился.

– А ты зачем здесь сидишь? Ты, человек из Москвы? Украл на базаре яблоко? Э-э-э. Я кого спрашиваю?

В принципе, Антон уже выяснил все, что хотел. Перед ним сидела самая обыкновенная «шестерка», «торпеда», владеющая лишь той частью информации, которую только что выдала. Нельзя сказать, что результат превзошел все ожидания, но и куцых намеков было достаточно, чтобы сформировать некоторое мнение о положении вещей в городе. Оставалась мелочь.

– Шахворостов будет губернатором, – сказал Антон. – Это мне известно без выборов. И побоку мне крыша. Моя крыша теперь – Шахворостов.

– Э-э, ты, наверное, ни разу гостей в офисе не встречал? Новенький, да? Эта «криша» Шахворостов под нашей кришей, а потому, когда я отсюда выйду…

– Ты еще скажи, что ты и у Резуна кришей был, – ухмыльнулся Антон.

– Вы если хвост не подожмете, то как Резун будете на баяне в раю играть во всем белом.

– На арфе.

– Чего?

– На арфе играть, – поправил Копаев.

Малик говорил еще долго и много. За ним никто не шел, и он решил использовать вынужденное время пребывания в заточении для экономии времени на воле. Копаев подошел, ткнул каблуком дверь и попросил вывести в туалет. Это был условный сигнал для дежурного, что дело сделано.

– Дергачев опустится на святую землю Мирнска через полтора часа, – доложил Антону Тоцкий, чувствующий себя виновным за то, что это следователь набрал на тело клопов, а не он.

И это был первый в истории Мирнска случай, когда гостя из Москвы вели в сауну не для взятки, а для дезинфекции.

Глава 11

Установить местонахождение женщины, заказавшей в номер пиво и рыбу, не представилось возможным. Заказ поступил в начале двенадцатого, горничная Маша его выполнила, и при проверке книги гостей Дергачеву стало ясно, что гостья триста четвертого номера въехала в гостиницу в половине девятого вечера, а покинула ее в начале восьмого утра.

«Марьясова Вера Александровна», – значилось в книге. Проставлено время прибытия и время убытия.

Марьясовой Веры Александровны в маленьком Мирнске не значилось. Не значилось этого имени и в списках пассажиров, прибывших в Мирнск воздушным транспортом. И в списках прибывших железной дорогой тоже. Фантом, растворившийся в северном ветре областного центра.

Допросы и разговоры по душам с персоналом гостиницы также не дали никаких результатов. Марьясову никто не видел, не слышал. Между тем именно ей горничная Маша Райс доставила в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое сентября пиво «Гёссер» и кету. Сразу после чего была отчислена из штата.

Антон сидел в парилке, со злорадством думал, как из его искусанного тела вытравливается попусту потраченный клопами яд, и пытался понять, как могло случиться невероятное исчезновение из номера дамы, любительницы книжных романов.

Есть труп губернатора, и нити преступления ведут в Мирнск. В этом городе на берегу Енисея действует исполняющий обязанности главы области Шахворостов. И новый губернатор, как уже можно было убедиться, вполне устраивает организованное преступное сообщество, возглавляемое неким Русланом. В свое время Резун не сумел поддержать интересы этого сообщества и стал не просто бесполезным, но и ненужным. Это то, что касается предполагаемой версии убийства.

Что же касается очерченной группы лиц, то их количество и степень участия прямо-таки наталкивают на мысль, обратную версии о заказном убийстве, связанном с профессиональной деятельностью Резуна.

Он найден в постели нагим, с золотым украшением, не снятым с шеи, однако карманы его одежды вывернуты, а кейс демонстративно пустует. В гостинице «Потсдам», где проживал и нашел свою смерть губернатор, на момент его жизни находились странные кавказцы и один человек «из славян». Их видела Майя, горничная. Что они делали там и как их присутствие связано с Резуном – неизвестно. Зато Майя хорошо помнит скрип двери триста семнадцатого номера и голос светловолосого, которого Резун нехотя запустил к себе.

Есть Яресько, который на допросе признался, что владелец и управляющий гостиницы Занкиев частенько устраивал в «Потсдаме» приют для сомнительных лиц кавказской национальности. При этом так же частенько случалось, что даты посещения гостиницы совпадали с производимыми в Москве и ее окрестностях террористическими актами. Антон по этому поводу Быкову уже отзвонился, но из полученных на данный момент сведений следовало, что управляющий Занкиев исчез так же внезапно, как и лжеследователь Мошков.