Татьяна Полякова - Все точки над i Страница 25

– Что так?

– Они придерживаются разных идеологий, трахаться это не мешает, а вот все остальное…

– А с Рахмановым они, выходит, соратники?

Ник хихикнул:

– Да уж, один другого стоит. Бог с ними, с небожителями. Нам бы документики найти. Долгих на днях устроил мне разнос, кстати, к тебе рекомендовал присмотреться. Сомнения у него есть, что твой Француз ничегошеньки тебе не сказал.

– Он-то сам откровенничает со своей подружкой?

Ник опять хихикнул:

– Это было бы забавно. Может, и брякнул что сдуру, не зря же между ними черная кошка пробежала. Интеллигенты поболтать-то любят, правда, за Долгих я такого раньше не замечал. Определенно, последнее время они видятся нечасто, она то и дело уезжает в Москву, в общем, роман близок к закату, и нашего небожителя это очень печалит. Я вот что подумал: может, твой Рахманов ее окучивает с целью вразумить, вернись, он все простит?

– Что такого она успела натворить?

– Говорю тебе, с этими идейными одна морока. Какая-нибудь болтливая сволочь шепнула, чем наш небожитель зарабатывает свои миллионы, тетка дала задний ход, потому как дура, и оба теперь страдают. Он от любви, она, должно быть, от глупости. Ум с сердцем не в ладу. Как только мамаша героини отбросит копыта, деточка улетит, и все: абзац роману. Наверное, оба уже это поняли. Если бы кто спросил мое мнение, я бы сказал: оно и к лучшему, да кто ж меня спрашивать-то будет?

Ник допил коньяк и весело посмотрел на меня.

– Ну, что? Осчастливишь папу?

– Перебьешься. Рахманов хотел приехать, – добавила я, видя, как зрачки его глаз сузились, сделав его похожим на кошку. Очень опасную кошку.

– Не везет. А я-то думал, оторвемся, если уж ты сама решила мне позвонить. Ладно, пока. Ублажай своего Рахманова. – Он поднялся, бросил деньги на стол и, прихватив куртку, покинул кафе.

Мы встретились с ней недели через три, уже в конце зимы. На этот раз случайно. Я проезжала мимо торгового центра и увидела, как она спускается по ступенькам. Остановила машину и пошла ей навстречу. Она то ли не видела меня, то ли не хотела замечать, но едва не прошла мимо.

– Елена Сергеевна, – окликнула я.

Она остановилась и ждала, когда я подойду ближе. Лицо ее осунулось, она выглядела измученной, даже больной.

– Здравствуйте, – сказала отрывисто и нахмурилась, как будто была недовольна, что встретила меня.

Я стояла, загораживая ей дорогу, пытаясь понять, зачем вообще вышла из машины, и вдруг сказала:

– Вы плохо выглядите.

– Я похоронила маму, – ответила она.

– Сочувствую.

– Спасибо. – Она пожала плечами и сделала шаг.

Я хотела проститься и уйти, но, странное дело, не могла сдвинуться с места, стояла и смотрела на нее.

– Вы уедете? – спросила тихо.

– Да. Завтра.

– Это хорошо, – кивнула я.

– Для кого? – Теперь ее голос звучал вызывающе резко.

– Для вас в первую очередь. Вы неосторожны.

– Вот как? – Она улыбнулась в свойственной ей манере, уголками губ. – Вы были правы, Юля. В этом городе люди боятся сказать лишнее слово. Но материала на статью мне хватит. Надеюсь, после того как ее опубликуют, ситуация изменится. И я, и мой друг в этом уверены.

– Я бы не стала на это особенно рассчитывать. И скажите вашему честнейшему человеку, чтобы не очень суетился, иначе в скором времени окажется где-нибудь в Тмутаракани на весьма незавидной должности.

– Я думаю, он знает об этом.

– Надо же, – усмехнулась я, но тут же добавила: – Извините. Она молча кивнула и опять сделала шаг.

– Эта ваша статья… – торопливо сказала я. – Вы рассчитываете…

– Я рассчитываю привлечь внимание к тому, что здесь происходит. К сожалению, у меня по-прежнему нет доказательств.

– Вы что, его в тюрьму посадить мечтаете? – хмуро спросила я.

– Вряд ли это получится. Хотя я согласна с теми, кто считает: преступник должен сидеть в тюрьме.

– Вы в самом деле этого хотите?

– Зачем вы задаете эти вопросы? – разозлилась она.

– Да или нет? – не отставала я, и вновь холодок прошел по спине, и в то мгновение я уже поняла, что все решила.

– Да, – резко ответила она, и в этом коротком и резком «да» не было и тени сомнения.

– Хорошо, – выдохнула я и почувствовала облегчение.

У меня теперь тоже не было сомнений, я ей верила. Иногда очень трудно объяснить, почему и как вдруг приходит решение. Выиграем мы или проиграем, уже неважно, главное было другое: я ей верила. И меня не останавливала ни ее неосторожность, ни тем более возможные последствия. «Наверное, проиграем, – спокойно подумала я. Но попробовать стоит. Бутерброд падает маслом вниз. Закон Мерфи. Ну и хрен с ним, кто ж будет есть бутерброд с пола, как бы он там ни падал?»

– Проверьте сегодня свою почту, – сказала я и пошла к машине.

Она нахмурилась, вроде бы не понимая, я видела, что она продолжает стоять, глядя мне вслед, и улыбнулась.

Я приехала к Виссариону в середине дня. Из-за отсутствия клиентов в это время он обычно сидел за стойкой и читал. Я подошла, приподняла книгу и посмотрела на обложку: «Три товарища».

– Нравится? – спросила с улыбкой.

– На свете много такого, ради чего стоит жить, – замысловато ответил он, впрочем, я к этому давно привыкла.

– Мне больше по душе «Черный обелиск».

– Не ищи смысла в жизни, смысл в том, чтобы жить.

– Это ты сейчас к чему? – заинтересовалась я.

Он захлопнул книгу и посмотрел сердито:

– Чего притащилась в такую рань?

– Диск у тебя здесь? – улыбнулась я.

Виссарион снял очки, аккуратно убрал их в чехол и только после этого посмотрел на меня:

– Нашла, кого искала?

– Ага.

Он подумал немного и кивнул:

– Я сейчас.

После чего минут на десять удалился в подсобку. Вернулся с диском в бумажном конверте.

– Спасибо, – поблагодарила я, ожидая, что он мне скажет что-то вроде напутствия или умную фразу, вычитанную из книг, что-нибудь вроде девиза «Бороться, искать, найти и не сдаваться».

Но Виссарион делать этого не собирался. Протянул мне диск, открыл книгу и вновь в нее уставился. Так я и отправилась без напутствия. Я уже дошла до двери, когда он позвал:

– Юлька.

– Что? – повернулась я.

– Удачи.

В полумраке комнаты мы сидели возле включенного компьютера. Вчера я написала Елене письмо, всего несколько слов, ничего не значащих на первый взгляд. Я боялась, что ее электронную почту могут проверить. Но она все поняла правильно, и в два часа ночи ждала меня в квартале от заведения Виссариона, куда я, как обычно, пришла после одиннадцати. Она посигналила мне фарами, я села в машину рядом с ней, и мы поехали в ее квартиру, которую она сняла на чужое имя месяц назад, когда затеяла свое расследование. С того момента прошло больше двух часов, все это время она изучала документы, что были на диске. Она не задавала вопросов, неотрывно глядя на экран, потом принималась делать записи в толстой кожаной книжке со съемным блоком, на коричневой обложке которой были ее инициалы Е. К.

– Мама подарила мне ее, когда я отправлялась в свою первую командировку, – должно быть, заметив мой взгляд, сказала она и повернулась.

На лице ее сияла улыбка, которая в первое мгновение поразила меня и даже шокировала. – Жуть берет, как подумаю, какой шум поднимается, когда выйдет статья. Она по-девчоночьи хихикнула в ладошку, а я с удивлением поняла, что она счастлива. И невольно вздохнула. Что ею движет? Охотничий азарт? Предвкушение близкой победы? Журналистов хлебом не корми, подай им сенсацию. Они живут ради подобных моментов, по крайней мере, в книгах, которые я читала, журналисты были такими. Наверное, и она тоже сейчас думает лишь о том, что у нее в руках бомба, которая вот-вот разорвется. Мне хотелось спросить: любит ли она Долгих, любила ли? Но я сдержалась. Это не мое дело. И все-таки, глядя на эту женщину, испытывала нечто сродни печали, потому что знала: я бы не смогла поступить так, как она. Я не размышляла над тем, хорошо это или плохо, не собиралась давать оценок, но все-таки мне было бы легче, скажи она, что никогда не любила его и их короткая связь не более чем увлечение. Но я помнила, как они смотрели друг на друга там, на приеме, и боялась услышать совсем другой ответ. Оттого и не задала своего вопроса.

– Скажите, Юля. – Она потерла виски пальцами и опять посмотрела на меня. – Если вдруг придется… вы согласитесь дать интервью?

Наша встреча началась с того, что я поставила условие: она нигде не будет упоминать моего имени и ни при каких обстоятельствах не расскажет, откуда у нее эти документы, и вот спустя всего пару часов она вроде бы забыла об этом.

Я покачала головой:

– Как только вы уедете в Москву, я постараюсь смыться отсюда.

– Поедемте со мной, – предложила она.

– Нет, – ответила я.

Она ждала от меня продолжения, но я молчала.

– Вы можете рассчитывать на мою помощь и помощь моих друзей, – добавила она поспешно.