Вячеслав Жуков - Пуля справедливости Страница 25

– Гоха! – закричал Бокан, хотя его крик уже ничего не мог изменить. На глазах у изумленных приятелей, Гоша горел, и от его жуткого вопля звенело в ушах. Они видели, как в огненном коридоре, от стены к стене, метался огненный человек, размахивая руками. И этим горящим человеком был их детдомовский приятель Игорь Григорьев. Но еще ужасней было сознавать, что и их всех ожидает точно такая же участь. Теперь уже они смотрели не на Григорьева, а на вспыхнувшую огромную бензиновую лужу. Пламя бушевало уже в комнате.

Колян Серов приехал к общежитию мебельщиков, когда пожарники уже погасили огонь. Кроме выгоревшего подвала, частично выгорели два этажа общежития. Собралась толпа любопытных. Чуть в стороне, особняком, стояли погорельцы, те, кто проживал в общаге. Колян протиснулся сквозь толпу ротозеев. Глянул на подвальную дверь. Она так хорошо обгорела, что произошла даже деформация металла. Милицейский чин в звании майора, вместе с двумя в штатском, осматривали ее. И Колян услышал, как чин сказал:

– Снаружи, кто-то замочные ушки проволокой закрутил.

Один из штатских проговорил на это:

– Получается, убийство. Дверь закрутили проволокой, облили бензином и подожгли с единственной целью. Ужасная смерть у этих ребят.

Колян вздрогнул от этих слов. «Убийство? Бокан? Проша? Гусек? Гоха? Их что, больше нет? Не может быть. Путает мент». Об этом Коляну хотелось закричать этим ментам прямо в лицо. И он едва сдержался. Помогло то, что из подвала вышли двое пожарников и вынесли на носилках головешку, по форме напоминавшую человека. Потом вынесли еще троих.

Толпа ахнула, и все как-то сразу приумолкли. Даже возмущенные погорельцы из общежития, теперь молчали. И слышно было, как работают рации в машине пожарников, милицейской машине и «скорой», предназначение которой оказалось теперь напрасным. Трупам медицинская помощь уже была без надобности. Явно больший интерес они теперь представляли для криминалистов. Криминалисты суетились возле них, щелкая фотоаппаратом, словно опасаясь, что сейчас все четверо встанут и убегут, а они не успеют запечатлеть их на пленку.

Колян смутно помнил, что было дальше. Даже не помнил, как он добрался до квартиры девушки, с которой провел ночь. После нескольких долгих звонков дверь открылась и, увидев его, Рита удивленно спросила:

– Ты? Я вообще-то, думала, что ты больше не придешь?..

– Если нельзя, то ты так прямо и скажи. Не тяни кота за яйца, – сказал Колян.

– Нет, почему же? Можно… – не слишком гостеприимно произнесла Рита, впуская Коляна. – Что-то случилось? Чего ты такой взволнованный?

– Ребята сгорели, – тихо сказал Колян. Рита не поняла. Уставилась на него своими большими выразительными глазами.

– Как… как сгорели? – заикаясь от внезапного волнения, спросила она.

– В подвале сгорели. Кто-то дверь закрутил проволокой и поджег, – Колян опустил голову. Рита увидела, что он плачет. Села рядом на краешек стула.

– Мы всегда были вместе. С самого детдома, – Колян вытер ладонью слезы, горько улыбнувшись. – Наверное, глупо это. В детстве, все кем-то хотят стать. Кто моряком. Кто космонавтом. А мы хотели стать – бандитами. Чтоб сила была. Чтоб уважали нас все. И вот, чем все обернулось. Больше моих друзей нету. Толика Бокова. Игоря Григорьева. Витальки Прошкина. И Олега Гусева. У нас была честная дружба. А теперь получилось так, что я не с ними. – Колян опять наклонил голову и беззвучно заплакал.

Рита встала, подошла, обняла, прижала его голову к своей груди.

Глава 8

Валентин Сурин чувствовал себя так, как чувствует рыба, оказавшаяся на берегу. Он задыхался. Хотелось сбросить с себя пиджак, рубашку, чтобы вдохнуть воздух полной грудью. Как жаль, что в процессе эволюции, человек сделался рабом одежды.

Они сидели в ресторане, куда Сурина после телефонного разговора пригласил Вадим Щавелев. Выглядел управляющий банком не менее растерянным, чем Сурин.

– Ума не приложу, как такое могло произойти, – подавленно произнес Сурин. – Столько усилий. И оказывается, все зря? – он обнадеживающе посмотрел на Щавелева, но тот только развел руками.

– Бандиты на инкассаторов нападают не часто. Но это бывает. Кстати, что в милиции говорят? Есть какие-то зацепки? – поинтересовался Вадим. Сурин разочарованно покачал головой.

– Никаких. Мне кажется, эти нападавшие не будут найдены, – сказал Сурин разочарованно. – Кругом такой бардак. Вот если бы денежки пропали из государственного кармана, тогда бы другое дело. А тут, коммерческий банк. Частное предприятие, – он махнул рукой. В другой держал вилку, но к еде не притронулся. После всего, что произошло, ему кусок в рот не шел. – Вадим, чего теперь делать-то? Денег нету. Выходит, пролетели мы с тобой?

– Выходит, пролетели, – грустно согласился Щавелев. Он выпил пару рюмок коньяку, но веселей от этого не стало. Скорее, наоборот. Впервые в жизни ощутил себя не столько полным неудачником, сколько кретином в самом прямом смысле. И это сейчас отражалось на его лице, глядя на которое, Сурину стало жалко друга. Вадим выбил ему кредит, только где теперь деньги.

– А делать чего? – медленно растягивая слова, сказал Щавелев, призадумавшись. – Закрывать тебе свое предприятие надо. Срочно. И причина для этого есть самая обоснованная. Ни у кого не вызовет подозрения. – Он заговорил тише, чтобы снующий мимо официант, не мог услышать, о чем они говорят тут. Сурин придвинулся ближе к столу, приготовившись выслушать.

– Расплачиваться теперь тебе за договора нечем? – сказал Щавелев.

– Нечем, – согласился Сурин, кивнув при этом.

– Ну вот тебе и причина. Грабители оставили тебя без копейки. Когда их теперь найдет наша доблестная милиция. Да и найдет ли вообще.

Сурин и на это кивнул. Вспомнил, что денег в кассе предприятия действительно не было. Даже зарплату работникам фирмы было нечем выплатить.

– Ну на зарплату ты деньги найдешь. Объявишь предприятие банкротом. Распродашь имущество. Часть вырученных денег пустишь на зарплату людям, а на остальные рассчитаешься за аренду помещения и всех долгов. Долги, милый Валентин, надо платить. Только тогда к тебе ни у кого не возникнет претензий. Особенно, чтобы их не возникло у контролирующих органов. Поэтому обязательно отчитайся перед налоговой инспекцией. Если что, деньжат дай.

Сурин усмехнулся.

– Деньжат? Я не ослышался? А где я их возьму? – спросил он.

Вадим достал из внутреннего кармана пиджака пачку долларов.

Сурин еще не притрогаясь к деньгам, попытался прикинуть, сколько там? И Щавелев, словно угадав его мысли, сказал:

– Не ломай голову. Здесь, десять тысяч.

– Десять тысяч?

Щавелев охотно кивнул. Сказал:

– Кому потребуется при закрытие твоего предприятия дать на лапу, дай. И повторяю, будет лучше, если ты закроешь предприятие как можно быстрей.

Сурин опять посмотрел на деньги. Получалось, он брал в долг.

– Но… – докончить начатую фразу он не успел. Щавелев посочувствовал:

– Считай, это моей помощью тебе. Безвозмездной. Что останется, оставишь себе. Бери, Валентин, не раздумывай. Я ведь понимаю, каково тебе сейчас.

– Спасибо, Вадим, – чуть растроганно проговорил Сурин, пряча деньги в карман. Вот что, значит, иметь настоящего друга. Не бросил его Вадим в беде.

– Закроешь свое предприятие, и сразу уезжай, – продолжил Щавелев, заметив, как сразу изменилось лицо у Сурина.

– Но, Вадим, я могу выбросить документы Молчанова. И как прежде, жить под своей фамилией, по своему адресу, – попытался, было возразить Сурин, и натолкнулся на нешуточное сопротивление друга.

– Никаких, «но». Тебе надо уехать на год. Или хотя бы на полгода. Потом вернешься, и будешь жить под своей фамилией. А пока для всех, кто у тебя работал, ты – Молчанов Виктор Николаевич. Не забывай. Будет лучше, если пройдет какое-то время, и люди тебя подзабудут. Для тебя лучше.

– Ладно, – предложение Щавелева уехать, он принял без особой радости.

Он все сделал так, как посоветовал ему Вадим. Уже на другой день поместил в местную газету короткое объявление о банкротстве своего предприятия. Потом стал распродавать имущество и расплачиваться по всем долгам. Их оказалось не так уж много и вырученных денег вполне хватило, чтобы заткнуть рты всем, кто собирался его куснуть. Даже еще кое-что осталось. И через пару недель Валентин Михайлович Сурин исчез из Москвы. Перед отъездом позвонил Вадиму. Посчитал, что будет в высшей степени некорректно с его стороны, если он уедет и не попрощается с другом. Все-таки, Вадим столько сделал для него, и он не может поступить по отношению к нему, как последняя свинья. Разговор получился коротким. Звонил Сурин ему на сотовый, но видно в кабинете Щавелев был не один. Извинился перед Суриным за занятость и пожелал счастливого отдыха. А какой он, к черту, счастливый, этот отдых. Ехать пришлось к дальним родственникам на Украину. Сурин поехал на машине Молчанова. За то время, пока «Волга» была у него, пришлось изрядно потратиться, зато теперь от старой той машины остался только один корпус. Все остальное, было заменено. И «Волжанка» на трассе в легкую шла сто сорок.