Татьяна Ревяко - Серийные преступления Страница 25

Необозримы преступления, совершенные им под сталинской дланью, рядом с генсеком. Ныне, спустя десятилетия, многие спрашивают: „Мог ли натворить подобное нормальный человек?“ Семьянин. Как ему это удалось, жениться на Нино Гегечкори? Она происходила из знатного, всеми уважаемого старинного рода.

Дядя, Евгений Гегечкори, был министром иностранных дел Грузии в меньшевистском правительстве и членом Государственной Думы. До становления Советской власти ему довелось сидеть в одной тюрьме с Лаврентием Берия. Так они и познакомились. Родство с Гегечкори в какой-то мере облегчило Берия путь наверх.

Он женился на шестнадцатилетней Нино в Баку и переехал в 1922 году в Тифлис вместе с ней. Вскоре у молодой четы родился сын.

Нино — наделенная редкой красотой, блондинка с чудными голубыми глазами. Могла ли она предполагать, что ее судьба пересечется с судьбой этого человека.

У Берия была сестра, глухонемая от рождения, Тамара. Когда ее оборотистый брат стал наркомом внутренних дел СССР, убогую взял в жены мелкий делец, некий Николай Квичидзе. Он торговал на улицах водой и теперь справедливо полагал свою карьеру обеспеченной. Но Берия разом покончил с этими надеждами.

— Ты как на ней женился? — спросил он нового родственничка.

— Я полюбил ее.

— Ах, ты… Как же ты мог полюбить такую?!

И все же пришлось подыскать для Квичидзе подходящую должность — начальника отдела рабочего снабжения (ОРС) управления Закавказской железной дороги.

Супруга Берия, Нино Теймуразовна, была приветлива и скромна, по тифлисским улицам ходила пешком, сына воспитала добрым, честным. Судьба матери оказалась незавидной. Она не могла не слышать о грязных похождениях супруга, об этом говорил весь Тифлис, но Нино Берия мужественно несла свой горестный груз и никому не жаловалась.

Серго Берия с первых дней Второй мировой войны был радистом разведгруппы за пределами СССР, в двадцать восемь — руководитель сверхсекретного КБ, доктор наук, главный конструктор ракетно-космических систем, принимавший участие в испытаниях первой атомной и разработках водородной бомбы, много сделавший для обороны.

Рассказывает Серго Берия:

„И о моем отце, и о нашей семье за последние сорок лет неправды написано много. Прожив 87 лет, мама, любившая отца всю жизнь, умерла с твердым убеждением, что все эти домыслы, откровенные сплетни понадобились партийной верхушке, — а это от нее исходила ложь об отце — лишь для того, чтобы очернить его после трагической гибели.

Кому не знакома, скажем, легенда о похищенной Лаврентием Берия своей красавицы невесты. В одной из „биографических“ книг, изданных на Западе, но хорошо известной и у нас, автор утверждает, что в конце 20-х годов мой отец приехал в Абхазию в собственном роскошном поезде с какой-то проверкой хозяйственных дел в республике и повстречал здесь мою будущую мать. Девушка ему понравилась, и он ее похитил. Сегодня эта „байка“ кочует из одной публикации в другую, и никто почему-то не задумывается над фактами. А ведь стоит, наверное“.

Конечно, стоит! А вот и „байка“, изложенная в книге Тадеуса Уиттлина „Комиссар“:

„Находясь в конце 20-х годов в Абхазии, — рассказывает Тадеус Уиттлин, — Берия жил в роскошном специальном поезде, в котором он приехал в Сухуми. Поезд стоял на запасных путях, на некотором расстоянии от здания станции, и состоял из трех пульмановских вагонов: вагона-спальни, салон-вагона с баром и вагона-ресторана.

В тот вечер, когда Берия собирался отправиться в Тбилиси, около станции к нему подошла девушка лет шестнадцати, среднего роста, с черными глазами и сдобной комплекции. Девушка приехала из родной мингельской деревни, соседствовавшей с деревней Мерхеули, откуда родом был сам Берия. Она просила его заступиться за ее арестованного брата.

Берия заметил красоту девушки. Якобы желая получить дополнительные детали о брате, он пригласил ее в поезд, но не в салон и не в ресторан.

В спальном купе Лаврентий приказал девушке раздеться. Когда она, испуганная, хотела убежать, Берия запер дверь. Затем он ударил ее по лицу, скрутил руки за спиной, толкнул на кровать, навалился на нее всем телом. Девушка была изнасилована.

Берия продержал девушку всю ночь. На следующее утро он приказал своему ординарцу принести завтрак на двоих. Перед тем как уехать по делам, Лаврентий снова запер свою жертву. Берия был покорен свежестью и очарованием этой девушки, он также понял, что она именно тот тип, который полностью соответствует его чувствительности. Она была молода и невинна, но выглядела созревшей. Она была скромна, изящна, но ни в коем случае не худа. У нее были маленькие груди, большие глаза, излучавшие добрый свет, и пухлый чувственный рот.

Было бы глупо с его стороны отказаться от такого создания природы. Берия провел еще несколько дней в Сухуми, проверяя выполнение пятилетнего плана 1928 — 1933 годов в деле строительства местных дорог и шоссе, нового жилья, больниц и школ. Все это время он держал свою маленькую пленницу запертой в поезде“.

Серго Берия: „Мама моя, Нина Теймуразовна, моложе отца на шесть лет — она родилась в 1905 году. Отец ее — Теймураз Гегечкори — выходец из дворянского рода. Мать ее, моя бабушка, Дарико Чиковани, Дарья, княжеского происхождения. Мама окончила сельскую школу в мингрельской деревне, затем гимназию. Воспитывалась она в семье дяди Саши Гегечкори. Тот был большевиком. На его конспиративную квартиру и приходил мой отец. Они и познакомились с мамой благодаря Саше Гегечкори.

В конце 20-х я уже собирался в первый класс одной из школ моего родного Тбилиси“.

А познакомились мои родители, как я уже говорил, гораздо раньше. Отец сидел в одной камере Кутаисской тюрьмы вместе с Сашей Гегечкори. Моя мама навещала дядю. Так и познакомились. Достаточно сопоставить некоторые факты, даты, и версия похищения рассыпается, как карточный домик, но этого почему-то не делают. Я уже не говорю о том, что никакого специального поезда молодой чекист Лаврентий Берия и в глаза не видел — не тот уровень.

Когда мы переехали из Тбилиси в Москву, отец получил квартиру в правительственном доме, его называли еще Домом политкаторжника. Жили там наркомы, крупные военные, некоторые члены ЦК. Как-то в нашу квартиру заглянул Сталин: „Нечего в муравейнике жить, переезжайте в Кремль!“ Мама не захотела. „Ладно, — сказал Сталин, — как хотите. Тогда распоряжусь, пусть какой-то особняк подберут“.

И дачу мы сменили после его приезда. В районе села Ильинское, что по Рублевскому шоссе, был у нас небольшой домик из трех комнатушек. Сталин приехал, осмотрел и говорит: „Я в ссылке лучше жил“. И нас переселили на дачу по соседству с Кагановичем, Орджоникидзе. Кортов и бассейнов ни у кого там не было. Запомнилась лишь дача маршала Конева. Он привез из Германии и развел у себя павлинов.

Мать, как и другие жены членов Политбюро, в магазин могла не ходить. Существовала специальная служба. Например, комендант получал заказ, брал деньги и привозил все, что было необходимо той или иной семье. А излишества просто не позволялись, если даже появилось у кого-то из сталинского окружения такое желание. Лишь один пример: вторых брюк у меня не было. Первую шубу в своей жизни мама получила в подарок от меня, когда я получил Государственную премию. И дело не в том, что отец с матерью были бедные люди. Конечно же нет. Просто в те годы, повторяю, не принято было жить в роскоши. Сталин ведь сам был аскет. Никаких излишеств! Естественно, это сказывалось и на его окружении.

Он никогда не предупреждал о своих приходах. Сам любил простую пищу и смотрел, как живут другие. Пышных застолий ни у нас, ни на дачах Сталина, о которых столько написано, я никогда не видел. Ни коньяка, ни водки. Но всегда хорошее грузинское вино. Это потом уже руководители страны почувствовали вкус к роскоши.

Когда я говорю об отце, всплывают в памяти давно забытые картины детства. Скажем, я с детства интересовался техникой, и отец это всячески поощрял. Ему очень хотелось, чтобы я поступил в технический вуз и стал инженером. Довольно характерный пример. Понятное дело, ему ничего не стоило даже тогда разрешить мне кататься на машине. Как бы не так… Хочешь кататься — иди в гараж, там есть старенькие машины. Соберешь — тогда гоняй. Старенький „фордик“ я, конечно, с помощью опытных механиков собрал, но дело не в этом. Отец с детства приучал меня к работе, за что я ему благодарен и по сей день.

Принесет стопку иностранных журналов и просит сделать перевод каких-то статей или обзор тех или иных материалов. Теперь-то я понимаю: если бы дело было серьезным, неужели не поручил бы такую работу профессиональным переводчикам? Просто заставлял таким „хитрым“ образом трудиться. И отец, и мать моему воспитанию уделяли много внимания, хотя свободного времени у обоих было, понятно, маловато. Заставляли серьезно заниматься языками, музыкой, собственным примером приобщали к спорту.