Алла Полянская - Одна минута и вся жизнь Страница 25

— Вы не находите, что это извращение?

Дана поворачивает голову. Рядом приземлился тощий паренек с рыжей шевелюрой.

— Нет, а почему?

— Ну, мужской стриптиз…

— Это в вас говорит мужской шовинизм. Хотя я согласна, мужское тело менее впечатляет. Если бы у меня выросло спереди что-нибудь подобное, я бы этого не вынесла. Эта штука, по-моему, здорово мешает ходить. А уж думать-то она точно мешает. Но посмотреть на красивого парня я не откажусь.

— Он вполне доступен. Можно не только смотреть. Я вас тут раньше не видел.

— И что?

— Ничего. Меня зовут Руслан. А вас?

— Илона.

— Я вас угощу. Что вы хотите?

— Я просто хочу отдохнуть. Но теперь, похоже, мне не удастся.

Руслан смотрит на Дану. Она видит, как удивленно поднялись его брови, а глаза блеснули холодно и угрожающе.

— Вы считаете, что я клеюсь к вам?

— Вот именно, приятель. Я так считаю.

— И вам это не нравится?

— А что, должно?

— Так чего ты сюда пришла?

— Я должна отвечать?

— Конечно. Потому что я спросил.

Дана молча выливает содержимое своего стакана парню на голову.

— Остынь чуток.

Он делает замах. Так долго, что слона можно освежевать за это время. Дана бьет его по лбу стаканом из толстого стекла, толкает с высокого табурета, а носок ее ботинка входит под ребра нахалу. Она не любит, когда к ней обращаются на «ты». Она не любит наглых ублюдков. И ей совсем ни к чему сдерживаться, потому что давно хочется сорвать на ком-нибудь злость.

Парень пытается подняться, но Дана увлеченно избивает его ногами. Вокруг собирается толпа. Двое охранников проталкиваются в круг.

— Немедленно перестаньте, или нам придется применить силу.

— Не трогайте ее, уроды, пусть позабавится, — из толпы зевак слышен одобрительный смех, — мы заплатили за вход.

— Точно, пусть еще немного попинает, вам что, жалко?

Дана садится на табурет. Рыжий парень поднимается с пола. Его лицо покрыто смесью сока и крови.

— Надеюсь, тебе очень больно, — говорит она.

— Ты, сука, я убью тебя!

Охранники встают между ними.

— Пройдемте с нами.

Дана соскальзывает с табурета. Что ж, пора познакомиться с местным бомондом. Она идет вслед за охранником по коридору, входит в открытую дверь. За столом восседает управляющий.

— Молодые люди, я должен вас предупредить, что правила нашего клуба не разрешают устраивать драки.

— Если ко мне клеится наглый урод, я что, не имею права дать ему по морде?

— Для этого у нас есть охрана. Молодой человек больше не придет в наш клуб. Выведите его и больше никогда не пускайте.

Парня уводят. Управляющий с интересом смотрит на Дану.

— Честно говоря, я рад, что маленький подонок получил свое. — Он улыбается. — Это не первый случай, когда он докучает нашим посетительницам, но теперь я с полным правом могу гнать его, драки запрещены.

— Но он-то не дрался, наоборот, это я его избила.

— Эту подробность мы опустим. Хотите чего-нибудь?

— Я вылила свой сок на голову потерпевшего.

Управляющий поднимается из-за стола. Это молодой мужчина, невысокий и коренастый. Небольшие, близко посаженные карие глаза оглядывают Дану, и взгляд его теплеет.

— Если хотите, я проведу вас в более спокойное место.

— Идет.

Они выходят из кабинета и спускаются по лестнице вниз. Она видит большой уютный зал в желтоватых тонах, столики из полированного дерева и танцоров на небольшой сцене.

— Это для любителей спокойного отдыха. Присаживайтесь.

Дана садится за столик, управляющий устраивается рядом.

— Меня зовут Алекс. Если я спрошу, как вас зовут, вы не изобьете меня?

— Ну, чтобы избить вас, мне пришлось бы потрудиться. Тот парень — просто сопля в полете. А зовут меня Илона.

Они заказывают ужин, глаза Алекса следят за движениями сидящей напротив девушки. Она похожа на хищную кошку с зелеными глазами, неподвижными и настороженными. Он с удивлением понимает, что хочет познакомиться с ней поближе. В его жизни хватало женщин, а работая здесь, он мог иметь любую, но эта с зелеными кошачьими глазами кажется ему загадочной и интересной. И ему хочется узнать, что таится за этим неподвижным взглядом.

— Вы приезжая? — Алекс не узнает свой голос. — Здесь вы точно никогда не бывали, я бы запомнил.

— Неважно. У вас неплохо готовят, надо отдать должное вашему повару. Скажите, Алекс, вам нравится то, что вы делаете?

— Да, вполне. Собственно, у меня был не очень большой выбор: продолжать тратить свою жизнь на армию, прогнившую и нищую, или попробовать начать все с чистого листа.

— Вот как? Так вы военный?

— Был им, это правда. Закончил военное училище и десять лет мотался по гарнизонам. А когда исполнился тридцатник, оглянулся — что я видел? Полигоны, учения, казармы, офицерское общежитие. Ни семьи, ни материального благополучия, а жизнь-то проходит. Я подал в отставку.

— И устроились сюда?

— Нет. Сначала пробовал работать на государство. Меня взяли начальником охраны на один завод. Но где-то за границей кто-то продал по демпинговым ценам точно такую же продукцию — и завод умер насильственной смертью. Я работал сторожем, таксистом, многое перепробовал, потом случайно встретил бывшего однокурсника, которого в свое время отчислили из училища за нарушения дисциплины, а у него вот этот клуб. И уже три года я здесь.

— Не жалеете об армии?

— Нет. Потому что, только выйдя в отставку, понял, что годы пропали без пользы. Я обнаружил, что есть спокойные выходные, красивая одежда, вкусная еда, интересные люди и очаровательные девушки. А раньше я мотался по маневрам и ничего этого не замечал.

— Вам повезло. Вы могли найти все вышеперечисленное лет эдак в пятьдесят.

— Вот именно. Мне повезло. Потому что сегодня я встретил вас.

Его ладонь накрыла тонкие пальцы Даны.

— Вы считаете, что я тороплю события? — Алекс вглядывается в ее лицо. — Вы думаете, что я нахал?

— Я не знаю, что думать. Впрочем, мне уже пора. Пусть подадут счет.

— Нет. — Алекс умоляюще смотрит на Дану. — Я хотел угостить вас. Здесь есть бассейн, если хотите…

— В другой раз.

Дана поднимается. Она разыгрывает эту партию четко и хладнокровно. Все идет так, как она запланировала.

— А он будет, этот другой раз?

— Почему бы и нет? Мне здесь нравится.

— Если вы не на машине, я подвезу вас.

— Это лишнее.

Они поднимаются по лестнице. Алекс провожает ее до выхода, подает куртку.

— Когда я вас опять увижу?

— Думаю, на днях как-нибудь.

— Возьмите, пожалуйста, мою визитку. У вас есть телефон? Я позвоню.

— Думаю, это неудачная идея.

— Но вы придете?

— Вполне возможно. Благодарю за ужин.

Дана выходит в осеннюю ночь. Неоновая вывеска клуба переливается красными и желтыми огнями. Она хочет поскорее добраться до своего убежища, расслабиться и уснуть. Но идти далеко. Впрочем, это не страшно.

«Если бы ты знала, на что я трачу твои деньги, Дашута! — Дана злорадно усмехается своим мыслям. — Впрочем, я уверена, что ты знаешь и кусаешь себя за задницу, сидя в адском котле. Скажу тебе как мертвая мертвой, деньги — еще не все в этой жизни».

Перед глазами снова встает Аннушка — в розовом шелковом платье, с букетом белых роз. Маленькая принцесса с длинными льняными локонами, пахнущими птенчиком. Ее девочка, ее дитя. Дана сжимает кулаки. Злость закипает в душе.

«А этот ублюдок сейчас небось у очередной девки. Убил мою малышку, убил Лидию, убил и меня заодно — и все ему нипочем. Ладно, сволочь, попомнишь ты Данку».

Она входит в квартиру. Там тихо, пахнет чем-то чужим, и тоска снова выплескивается из глаз. Ей одиноко и страшно.

«Стасик, как же так случилось? Смотри, все рухнуло, вас больше нет. И меня — нет. Что мне делать, любимый? Как мне не хватает тебя! Ты бы посадил меня к себе на колени, обнял и что-нибудь утешительное сказал бы, я знаю. Стасик, я сама себя боюсь, слышишь? Но я должна это сделать. Потому что больше некому».

Красный рубец на ладони немного саднит. Дана смотрит в окно, в ночь. Ей хочется услышать чей-нибудь голос, но звонить некому. Пусть все поскорее забудут о ней. Потому что ее больше нет.

Дана проснулась в полдень. Она привыкла к тому, что ей теперь ничего не снится. Она даже рада этому. Не знать, не думать, не вспоминать, как родилась Аннушка и как смеялась беззубым ротиком, как прыгала в бегунках, как постоянно находила помаду и духи и любила наряжаться в бархатные и атласные платьица, как иногда сердилась и дулась, и рисовала, склонив набок головку. Аннушка. Анюта. Ее ребенок. Не помнить, забыть. В противном случае жизнь станет непосильной ношей даже для мертвой. Пусть ей ничего не снится. Маленький детеныш, убитый просто так.

Дана выходит за едой и газетами, возвращается с полным пакетом. Этого хватит надолго. Она рассовывает продукты по полкам холодильника и берется за газеты. В глаза бросается заголовок: «Кандидат в депутаты городской Думы Сергей Градский посетил детский дом». Золотистые глаза Кошки проглядывают сквозь ее зрачки. Она рассматривает холеное лицо своей жертвы. Ему только пятьдесят. Выглядит моложе, лицо породистое, с правильными чертами. Все знают, что он вдовец, но мало кто знает, что овдовел он почти тридцать лет назад. А не женился вновь потому, что не в состоянии пропустить ни одной юбки. У парня сдвиг на почве секса.