Владимир Колычев - Черный лебедь Страница 26

Настя не препятствовала Карине в ее дерзаниях. Но и не давала никаких заданий. Хотя вопросов у нее была масса. Кто такой Макс? В каких отношениях он состоял с Майей Дмитриевной? Что происходило в усадьбе в ту ночь, когда они пропали? Что происходило после? События она не форсировала, с расспросами ни к кому не лезла. Но сдружилась с горничной, которая убиралась в комнатах Карины. Оксана уже третий год работала в доме, ей было что рассказать. А поболтать она любила. Правда, ничего особенного она не рассказала. Перемыла косточки всем, кто работал вместе с ней. Но про графа и его домочадцев – ни слова. Нельзя говорить о хозяевах плохо, за это и уволить могут. Зато про Макса рассказала. Действительно парень пользовался не очень хорошей репутацией. О таких говорят – имел все, что шевелится. Оксана скромно заметила, что Макс домогался и ее саму, но из этого ничего не вышло. Скромно заметила, но в глазах при этом наблюдался такой нескромный блеск, что Настя заподозрила ее в неискренности. О том, домогался ли Макс хозяйки дома, – ни слова. Но бывает, что молчание красноречивей всяких слов. А Оксана умела молчать многозначительно. Именно так она и замолчала, когда речь зашла о Майе Дмитриевне. Еще Оксана промыла косточки Григорию Николаевичу Хомутову, начальнику охраны графа Сокольского. Не забыв при этом заметить, что он мог бы поактивней участвовать в розыске пропавшей хозяйки. А то, мол, в первые дни из кожи вон лез, пытаясь выйти на ее след. А потом вдруг успокоился. Одно только это могло навести на мысль, что Хомутов сначала нашел Майю Дмитриевну, а потом уже успокоился. Очень даже могло быть, что ее нашли только для того, чтобы сразу же упокоить. На пару с Максом. Для того, чтобы убедиться в том, нужно было допросить Хомутова. Но Настя прекрасно понимала, что это дохлый номер. Даже если бы она смогла найти к нему подход, он и под страхом смерти не сказал бы ей ни слова. Он же не дурак подписывать себе приговор. Но Настя даже не пыталась подбивать к нему клинья. Хоть и хаяла его Оксана, а было видно, что мужик этот – тертый калач. Один его стальной взгляд создавал образ проволочного заграждения, которым он был огражден со всех сторон. Если кто и смог бы его взломать, так это Сергей. Но Хомутов жил в усадьбе, и у Сергея не было к нему доступа.

Настя рассказала Сергею про дом Чукоткина, он сказал, что начнет работу в этом направлении. Но этого же мало. Одним словом, ее успехи в деле расследования предполагаемого преступления были весьма и весьма скромными. Если их вообще можно было назвать успехами. Но дело худо-бедно двигалось, глядишь, и сказка сложится. Как говорится, еще не вечер.

Не смогла Настя угнаться за Кариной. И этот взбалмошный ребенок вошел в дом вместе с Юрием. Насте ничего не оставалось делать, как зайти в дом вслед за своей подопечной. И она сразу же стала свидетелем некрасивой сцены.

Всеволод Владимирович стоял посреди парадной залы, а на него наседал Юрий. И его агрессия была вполне понятна, ведь отец был не один – бок о бок с ним стояла Женя. Настя должна была признать, что для своих тридцати девяти лет Евгения Эдуардовна выглядела просто превосходно. Ее возраст не могла выдать даже шея – даже там кожа имела достаточно высокий тонус. А лицо – так вообще как у молодой женщины. Ни морщинки, ни вмятинки. И не скажешь, что «штукатурки» на ней больше, чем может позволить себе девушка.

Стоило признать, что она была очень красивой женщиной. И уж никак не была похожа на ту Женю, в которую когда-то влюбился студент Сева Сокольский. Вместо косынки вокруг головы стильная прическа – не то чтобы вызывающая, но и скромной ее не назовешь. И костюм на ней вовсе не строгий, хотя и вульгарности в нем ни на грамм. Короткий светлый жакет с неглубоким декольте слегка обнажал верхние упругие полусферы соблазнительно высокого бюста, средней длины юбка туго обтягивала в меру широковатые и, судя по всему, не тронутые целлюлитом бедра. Выглядела Евгения Эдуардовна прекрасно. Но, похоже, ее красота действовала на Юрия как красная тряпка на быка. Отец попытался его обнять, но он вырвался, отскочил назад. И, с трудом сдерживая себя, совсем нетактично пальцем показал на женщину:

– Зачем она здесь?

– Сынок, я хотел бы с тобой поговорить, – начал было Всеволод Владимирович.

Но Юрий не хотел ничего слушать.

– Я спрашиваю, почему она с тобой?

Настя не могла позволить себе наблюдать за этой сценой. И без того много увидела. Взяла Карину за плечи и чуть ли не силой потащила на выход. Всеволод Владимирович даже не взглянул на них. Не до того. Не самое это легкое дело – объясняться с сыном из-за женщины.

– Потому что так надо! – донесся до нее голос Сокольского-старшего.

– Мне это не надо! – буйствовал Сокольский-младший.

– Ты многого не понимаешь.

На этом для Насти разговор закончился. Хотелось бы ей услышать продолжение, но... Впрочем, и так все ясно. Юрий будет и дальше выражать свое возмущение поведением отца. А тот будет пытаться ему объяснить свой выбор. И вряд ли стороны разойдутся с миром.

Карина не возмущалась, она сама понимала, что ей нельзя было оставаться в доме.

– Уф! Ну и ну! – взбудораженно покачала она головой.

– Маме только ничего не рассказывай.

– Шутишь? Мама и так все узнает. А вот и она!

Елена Васильевна была мрачнее тучи. Возмущенный взгляд устремлен на дочь. На Настю она даже не смотрела.

– Карина, мне нужно с тобой поговорить, – сердито сказала она.

– Со мной? – жалким голосом переспросила девочка. – Юра приехал. Может, с ним поговоришь. Он по тебе соскучился.

– С ним я успею поговорить. А с тобой хочу поговорить прямо сейчас.

Она взяла Карину за руку и повела к дверям галереи, через которую можно было попасть в правое крыло. Настя было направилась за ними, но Елена Васильевна остановила ее движением руки:

– А вы пока побудьте здесь. И далеко не уходите.

Дрожащий голос, гневные интонации, холодный взгляд – все это не предвещало Насте ничего хорошего. Неужели Елена Васильевна догадалась, за чем на протяжении последних дней охотилась ее дочь? Если так, то дело дрянь.

Настя осталась в парке. Присела на скамейку вдоль большой аллеи. Настроение не в дугу. Сейчас Елена Васильевна допросит дочь, та свалит все на нее, и такое тогда начнется...

Мимо с приглушенным ревом промчался серебристый красавец. Все-таки поссорился Юрий с отцом. И теперь в порыве чувств бежит и от него, и от самого себя. Машина вдруг резко затормозила, сдала назад и остановилась рядом с Настей. Плавно опустилось стекло.

– Поехали! – повелительным тоном обратился к ней Юрий.

– Нет, – покачала она головой.

Похоже, он понял свою ошибку.

– А если я очень попрошу? – Его тон значительно смягчился.

А на губах даже появилось подобие улыбки.

– Нельзя мне. Меня сейчас позовут.

– Да, ну ладно.

Юрий поднял окошко, и машина с места взяла в карьер. Настя пожалела о том, что отказалась. Ведь Юрий – сын хозяина дома, его наследник. Если бы он приказал ей сесть в машину, никто бы не посмел ее осудить – даже Елена Васильевна.

Но Юрий уже уехал. И вдруг машина снова остановилась. Снова сдала назад. На этот раз стекло осталось на месте, но открылась дверца. Юрий вышел из машины, взял Настю за руку.

– Мне все равно, что тебя кто-то куда-то позовет. Садись в машину!

Снова повелительный тон. Настя вырвала руку.

– Пойми, мне сейчас хреново. Мне нужно выговориться. И если ты не поедешь со мной... Поехали, а?

– Ну, если тебе нужно.

Юрий действительно был не в себе. В таком состоянии он мог разбиться. А Настя своим присутствием могла подействовать на него успокаивающе. Или наоборот. Тогда они разобьются вместе. И все же она села в машину. На всякий случай прибегла к ремню безопасности.

Мощный «Феррари» с места развил такое ускорение, что Настю вжало в спинку сиденья. К воротам Юрий подъезжал на скорости не менее ста пятидесяти километров в час. И это только начало. Сейчас машина вырвется на прямую трассу. Настя представила, как машина слетает с дорожного полотна, кубарем катится вниз под откос. И зачем она только села в машину к этому психу?

Створки ворот закрывались, но Юрий не сбавлял ход. Оказывается, они разобьются гораздо раньше. Но створки вдруг изменили полярность движения, и машина беспрепятственно продолжила путь.

– Ты сумасшедший? – сказала она.

Но Юрий уже сбавлял скорость.

– Ты не понимаешь, отец велел закрыть ворота. Если бы я не разогнался, нас бы хрен отсюда выпустили.

– Хрен оставь себе, ладно?

– Извини.

– Ты меня к себе сильно не прижимай.

– Не понял.

– Ну, я же твоя жилетка, в которую можно поплакаться.

Насте показалось, что Юрий не слышит ее. Думает о чем-то своем.

– А-а, что? – встрепенулся он.

Точно, не слышал.

– Я тебе не жилетка.

– Разве я это говорил?