Галия Мавлютова - Опер любит розы и одиночество Страница 26

Не испугался! Не струсил! Настоящий полковник!

— Слушаюсь, товарищ полковник!

Сначала разберусь с докладной запиской. Потом займусь Славиной справкой. Справка из отдела кадров мебельной корпорации лежала у меня на столе уже два дня. Я просмотрела ее, но пока не нашла ничего интересного. Я оставила ее на столе на видном месте, авось придет какая-нибудь идея в голову. Но идея где-то припозднилась, заблудилась, замечталась, короче, спряталась в закоулках мозга.

А когда это идея приходила по своей воле? Идею заслужить надо, заработать потом и кровью, как медаль ветерана-сотрудника.

Телефонный звонок прозвучал неожиданно. Я привыкла, что звонят в основном многочисленные аппараты на столе Юрия Григорьевича. Мой телефон звонит с утра, потом он напоминает о себе к обеду и начинает свои трели к вечеру, часов с пяти. Ровно в семь трель прекращается до половины десятого следующего утра.

— Слушаю, Юмашева. — Прижав трубку к уху, я просматривала справку мебельного комбината, в которой что-то заставило меня насторожиться. Но что?..

— Гюзель Аркадьевна, — нежно пропел мужской баритон.

Такие голоса в милиции не держат. У нас все говорят точно, ясно и коротко. Кто бы это мог быть? Кому я понадобилась?

— Да, я. Слушаю, — нетерпеливо перебила я баритон.

— Это Шерстобитов, — баритон задержал дыхание. После короткой паузы он с некоторой обидой продолжил: — Дмитрий Николаевич. «Петромебель». Генеральный директор.

— Дмитрий Николаевич, я вас узнала, — рявкнула я. — Говорите, что нужно?

— Гюзель Аркадьевна, у вас плохое настроение?

— Вы, Дмитрий Николаевич, издеваетесь? Звоните с утра пораньше, чтобы справиться о моем настроении? — Я поняла, что насторожило меня в справке отдела кадров.

В справке не было адреса квартиры, где проживал Сухинин. Только место регистрации — город Тихвин и адрес частного домика любимого дедушки Иннокентия Игнатьевича.

— Я хочу посоветоваться с вами, — Дмитрий Николаевич изменил тембр голоса, добавив немного металла в свой вкрадчивый баритон.

— О чем? — Металл в голосе изменил Шерстобитова, превратив его в ценный материал. Я обрадовалась — вот кто мне нужен! Он мне и принесет информацию на блюдечке с голубой каемочкой.

— Хочу кое о чем вас попросить. Чтобы вы оказали мне некоторую услугу. — Шерстобитовский голос вновь стал вкрадчивым и льстивым.

— Дмитрий Николаевич, подъезжайте в управление. — Я не выдержала изменений в интонациях Шерстобитова. Так можно голосовые связки испортить. — Все объясните при встрече.

— Я уже в управлении. Звоню из вестибюля.

— Поднимайтесь. Найдете дорогу? — спохватилась я.

— О да, разумеется.

И где он научился так изысканно вести разговор? Прямо тебе английский лорд. Может быть, он в меня влюбился?

Я выглянула из-за монитора и со страхом посмотрела на Юрия Григорьевича. По всей вероятности, полковник никуда не собирался уходить. Он спокойно разбирал документы, что-то писал, делал пометки, потом откладывал бумаги в сторону и смотрел на карту. Все лампочки мерцали ровным светом, не предвещая никаких сложностей в оперативной обстановке.

Не дай бог, вмешается в процесс беседы. Ему же не скажешь: товарищ полковник, не мешайте пытать нового русского.

— Юрий Григорьевич, сейчас сюда Шерстобитов заявится, — объявила я, поправляя очки на переносице. Вечно у меня эти очки сползают на нос в самый неподходящий момент…

— Я вам не помешаю? — Юрий Григорьевич деликатно давал понять, что он отнюдь не помеха творческому процессу независимого расследования.

— Что вы, товарищ полковник, — замахала я руками, отчего мои очки окончательно сползли и шлепнулись на пол.

Очки — моя гордость, они выручают меня в трудных ситуациях, особенно когда я разговариваю с темными личностями, вроде нового русского — Шерстобитова Дмитрия Николаевича. За стеклами очков я могу спрятать выражение моих собственных глаз. Неужели очки разбила? Плохая примета…

Я наклонилась, чтобы поднять с пола мою защиту от внешнего мира. Слава богу, очки оказались целым-целехоньки.

— Что вы делаете на полу, Гюзель Аркадьевна? Здравствуйте, товарищ полковник. — Шерстобитов сразу определил, что Юрий Григорьевич — полковник.

А откуда ему знать, ведь Юрий Григорьевич сегодня в цивильном пиджаке коричневатых тонов с искрой. Но на его лице отпечаток настоящего полковника, наверное, и в магазине, и на улице люди смогут определить, что Юрий Григорьевич работает в милиции. Интересно, а меня можно принять за сотрудника милиции? В том случае, если я иду по улице в сарафане или шортах?

— Очки упали, Дмитрий Николаевич. — Я нацепила очки и вспомнила басню Крылова про мартышку. Мой вариант. Злясь на собственную уязвимость, я указала Шерстобитову на стул.

— Присаживайтесь, Дмитрий Николаевич. С чем пожаловали?

— Хочу вам помочь, Гюзель Аркадьевна. — Шерстобитов говорил чересчур громко, в основном обращаясь не ко мне, а к Юрию Григорьевичу.

— Я в помощи не нуждаюсь. Сама бы кому-нибудь помогла, — грубовато отшутилась я, давая понять, что отнюдь не являюсь субтильной дамочкой. Нечего ко мне приставать со всякими глупостями, вроде ухаживаний с цветами и ресторанами.

— Я принес вам список из отдела кадров, вы запрашивали. — Шерстобитов протянул мне компьютерную распечатку, один в один схожую с резниковской, лежавшей на моем столе.

— Спасибо, у меня есть, — я кивнула на стол. — Наш сотрудник ездил к вам. Дмитрий Николаевич, если вы сами изволили посетить наш департамент, могу ли я вас спросить?

Юрий Григорьевич сунул какую-то папку под мышку и тихо улетучился.

Старая школа! Нельзя мешать оперативнику вести беседу. Молодец, полковник, уважил.

— Спрашивайте, Гюзель Аркадьевна. — Шерстобитов удивился исчезновению полковника.

Он покрутил головой, недоуменно возвел глаза к потолку: дескать, это же надо, что делается на белом свете.

— Кого обслуживал Григорий Сухинин? Он же работал водителем в службе безопасности, значит, возил кого-то из вас троих.

— Он работал с Олегом Телегиным. Выполнял поручения, иногда подвозил кого-нибудь из нас, но чрезвычайно редко. Мы сами водим наши машины. Гришина машина использовалась в случае необходимости. Спокойный, тихий парень, мухи не обидит. Не знаю, кому он мог помешать? — Шерстобитов вздохнул и сокрушенно покачал головой.

У него не голова, а часовой маятник. Крутит башкой, как китайский болванчик, со злостью подумала я.

— А почему в распечатке отдела кадров нет сухининского адреса? Он же сотрудник службы безопасности, и ни адреса, ни телефона.

— В случае необходимости с ним связывались по мобильному телефону, а адрес квартиры я принес. — Шерстобитов кивнул на распечатку, доставленную им лично.

Я развернула и увидела вместо тихвинского частного домика питерский адрес.

— Приятно удивлена. У меня уже появились сомнения в вашей искренности. — Я отложила распечатку до лучших времен.

— В моей искренности? — Шерстобитов недоуменно открыл глаза.

«Глаза голубые, бездонные, но какие-то выцветшие, циничные. Наверное, красивый парень был в молодости», — настала моя очередь покачать головой. У природы нет плохой погоды. В любом возрасте человек должен оставаться человеком. Надо перевести мысли в рабочее состояние. Даю установку! Я устроилась поудобнее на стуле и поправила сползшие очки.

— В искренности, как вашей, так и ваших партнеров. Вы же хотите, чтобы нашли убийцу Сухинина и Телегина?

— А это один и тот же человек? — сощурился Шерстобитов.

Яркая голубизна исчезла, вместо нее появился серый налет, сверкнувший из-под нависших бровей.

— Очевидно, один и тот же. Я так думаю. Пока я одна так думаю, Дмитрий Николаевич. А что за просьба у вас?

— Просьба моя такая, — заговорщически начал Шерстобитов, оглянувшись на дверь, по-моему, он ждал, когда в кабинете материализуется полковник, — мои партнеры не желают осложнений на фирме. Они написали заявление в прокуратуру, чтобы корпорацию не беспокоили назойливыми звонками и обысками. Они считают, что правоохранительные органы должны избрать другие, более цивилизованные методы расследования. Слишком много желающих посетить корпорацию, а ведь сейчас свирепствует экономический шпионаж. В бизнесе — полная стагнация! Конкуренты берут за горло, и мы не можем доверять каждому сотруднику правоохранительных органов, посетившему нашу фирму. — Шерстобитов закончил свою речь шепотом.

Он смотрел на меня серыми сверкающими глазами. Мне пришлось отвести взгляд.

— Я не понимаю, вы вместе с партнерами так думаете? Или они думают отдельно от вас?

— В том-то и дело, что отдельно от меня. Они написали заявление, не поставив меня в известность.