Дональд Уэстлейк - Наемники Страница 26

— Это псевдоним, — подсказал я.

— Певица?

— Нет, актриса. Я слышал, что с вокальными данными у нее было плоховато.

— Мейвис, Мейвис... О Господи, ну да! Конечно же, конечно же Мейвис! Прошло уже почти три года! — Теперь он удивленно-приветливо глядел на меня, явно радуясь воспоминаниям о своей давней знакомой. — И что же вы хотите узнать о Мейвис?

— Вы разве не читаете газет?

— Это при моей-то занятости? — Он широким жестом обвел комнату и криво — в расчете на сочувствие — усмехнулся. — Бизнес не позволяет, друг мой. Я живу по жесткому расписанию, и чаще всего утро мне приходится встречать за этим столом или же внизу за проверкой отчетов, счетов, дабы никому неповадно было запускать руку в кассу. У меня попросту нет времени на чтение газет, сидение Перед телевизором и тому подобные несерьезные глупости.

— Так вы ничего не знаете о Мейвис?

— А что я должен про нее узнать?

Пришлось уйти от ответа на вопрос. Полицейские уже пытались было подловить меня на подобном трюке. Если он уже знает ответ, то вполне может пропустить мимо ушей мою не такую уж хитрую уловку, а позднее, глядишь, и сам проговорится. Так что вместо того чтобы отвечать, я сам задал встречный вопрос:

— Сколько времени прошло с тех пор, как вы видели ее в последний раз?

— Мейвис? Это было очень давно. Даже не помню. Но уж года три миновало, не меньше. Она бросила меня ради какого-то придурка с телевидения. Кажется, звали его Мартин, или Морган, или что-то в этом роде. Как поется в песне, это был сумасшедший роман. Я знал, что она не задержится у меня, а она догадывалась, что я не захочу, чтобы она задерживалась слишком долго. Ну, не вам объяснять, как это бывает.

Я подумал об Элле и той веренице любовниц, что были у меня до нее, и о том, что отличало Эллу от них, и согласился:

— Да, понимаю. А вы не виделись с Мейвис после того, как она ушла от вас к этому Моргану?

— Морган, Мартин — один черт. Начинается на “М”. Он имел какое-то отношение к телевидению.

— Ясно, но вы что, ни разу не встречались с ней после этого?

— С Мейвис-то? Разумеется, нет. До сих пор не могу взять в толк, зачем ей понадобилось вообще связываться со мной. Клубная карьера ее не прельщала. Она ведь метила в актрисы, на эстраде не работала. Да и ни слухом, ни голосом родители ее не наградили.

— Я тоже слышал об этом. И все-таки, что она представляла собой? Какой она была? Он пренебрежительно хмыкнул:

— Хваткой. Девица знала, чего хочет.

— И чего же она хотела?

— Денег, — сказал он. — Только и всего. Много денег.

— А как вам показалось, она и в самом деле была зациклена на своей актерской карьере?

— У нее было довольно оригинальное представление об этом. Она считала, что если уж становиться актрисой, то обязательно знаменитой. Чуть ли не с первой роли. Свято верила в то, что слава означает богатство. По ее мнению, выходило, что нищих знаменитостей не бывает. Поэтому она вбила себе в голову — не такая уж оригинальная мечта, — что будет актрисой, но истинная первопричина кроется в том, что ей безумно хотелось разбогатеть. Иметь всего много и сразу. Одно время она даже умудрилась охмурить своего преподавателя в театральной студии, чтобы только тот не брал с нее денег за обучение. Вот выжига-то. Не женщина, а какой-то счетчик купюр.

— Такая скупердяйка?

— Да нет, не совсем. Она была довольно милым существом. И вообще, у нее не было ничего общего со всеми этими крашеными сучками с хищным взглядом, вроде той лахудры, с которой я встречаюсь сейчас. Совсем нет. Она была симпатичной девчонкой, нежной и изобретательной в постели. Ну, сами понимаете. Но выгоды своей она никогда не упускала — что правда, то правда.

— А почему вы заговорили о ней в прошедшем времени? — спросил я. — Она что, умерла?

— Кто? Мейвис? Вообще-то я не в курсе. Она, наверное, и сейчас кантуется где-нибудь, может, продолжает шуры-муры с тем типом с телевидения, хотя я лично сомневаюсь. Не исключено, что именно сейчас она развлекается на чьей-нибудь роскошной яхте, наслаждаясь жизнью и не забывая, однако, время от времени заглядывать в свою банковскую книжку. Нет, я говорю о ней в прошедшем времени, потому что, насколько понимаю, для меня это уже давнее прошлое. Она осталась в прошлом. Через полчаса после того, как вы уйдете отсюда, я и о вас буду говорить в прошедшем времени. Что нисколько не скажется на вашем самочувствии, верно?

— Я просто так спросил, без всякой задней мысли, — извинился я. Затем попробовал еще раз застать его врасплох, просто чтобы глянуть, как он поведет себя. — А как насчет Бетти Бенсон?

— Кого? — Похоже, мой вопрос действительно вызвал у него неподдельное удивление, хотя я вообще-то не специалист по физиономике.

— Бетти Бенсон, — повторил я. Он вновь вернул улыбку на место.

— Да ладно вам, — недоверчиво проговорил он. — Никого не станут называть таким именем.

— А вот ту девушку звали. Он вскинул брови:

— Звали?

Это была оговорка. Теперь я глупо усмехнулся и поправился:

— Мое прошлое. У вас научился. Ее так зовут. Бетти Бенсон.

— И я должен быть с ней знаком? Мейвис я знал. Но никого по имени Бетти Бенсон.

— Я подумал, что вы могли встречать ее. Она была... то есть... короче, они с Мейвис подруги.

Он на минуту задумался, а затем отрицательно мотнул головой.

— Боюсь, что нет, — сказал он. — Возможно, в какой-то момент я и мог забыть Мейвис Сент-Пол. Я хочу сказать, что имя очень уж необычное, хотя, с другой стороны, разве в Нью-Йорке найдешь девицу с обычным именем? К тому же это было так давно, по нашим понятиям. Но Бетти Бенсон... если бы я когда-либо был знаком с барышней с таким именем, то наверняка запомнил бы.

— Да, полагаю, вы правы, — согласился я.

— А с чего вдруг весь этот интерес к Мейвис? — поинтересовался он у меня. — Разве она натворила что-то такое, что могло бы создать проблемы синдикату?

Сам я никогда не употребляю термин “синдикат”. Уж не знаю, какие ассоциации приходят вам на ум, когда вы слышите это слово, но мне неизменно представляется разная ерунда вроде газетных полос с разделами сатиры и юмора, колонками “Советы влюбленным” и тому подобной дребеденью. Синдикатами называют также сборище писак, продающих весь этот вздор газетам по всей стране. А контора, к которой я имею честь принадлежать, не имеет никакого отношения к советам для влюбленных, за исключением, может быть, департамента Арчи Фрейхофера. И поэтому я работаю на компанию, контору, организацию. Но не на синдикат.

Но я не стал пускаться в объяснения, а просто сказал:

— Не знаю, из-за чего у них суета. Я человек маленький.

— Надеюсь, она не наделала глупостей, — предположил он.

— Полагаю, что нет. А как насчет ее мужа? Он был озадачен:

— Мужа?

— Мне говорили, что до того, как приехать в Нью-Йорк, она побывала замужем.

— Понятия не имею, — ответил он. — Она никогда не заикалась об этом.

— Ну что ж, — сказал я, вставая, — большое спасибо, что уделили мне время.

— Не за что, — ответил он. — Когда с меня не требуют денег, то я готов сотрудничать на все сто процентов. — Он хихикнул. Смех был неестественным, как будто доносившимся из гробницы. — Разумеется, если бы пришлось раскошелиться, я бы сотрудничал лишь на девяносто процентов. Остальное — моя прибыль на случай торга. Сами понимаете.

— Понимаю.

Я направился к выходу, но затем, будто что-то вспомнив, вернулся к столу.

— Кстати, у вас есть пистолет?

— А при чем здесь это?

— К Мейвис это не имеет никакого отношения, — заверил его я. — Меня интересует другое дело. Совсем вылетело было из головы.

— Послушайте, если вы насчет сотрудничества...

— Я лишь хотел узнать, есть ли у вас оружие, — перебил я его.

— Ну конечно же есть. Мне приходится хранить в сейфе большие суммы наличными...

— Вам нет никакой нужды оправдываться, — постарался я его успокоить. — Я просто спросил, есть ли у вас чем защищаться. Где вы его держите, в этом столе?

— Да. Но я все же не...

— Я могу на него взглянуть?

— Послушайте, — пролепетал он, и на этот раз лицо его уже больше не казалось серым, оно стало мертвенно-бледным, как у покойника. — Слушайте, в чем дело? Я ни в чем не провинился перед Эдом Ганолезе...

— Не нужно так волноваться, — сказал я. — Я не собираюсь причинить вам зла. Если бы мне поручили свести с вами счеты, то, поверьте, я выбрал бы местечко поукромнее, чем ваш клуб. Мне просто нужно глянуть на него.

— Но зачем?

— Интересуюсь оружием.

Я протянул руку, и он, не мигая, уставился мне в глаза, видимо надеясь, что сумеет переглядеть меня, но на моей стороне были Эд Ганолезе и вся организация, и в конце концов он первым отвел взгляд, пожал плечами и выдвинул ящик стола.

Протянутый мне револьвер оказался настоящим монстром. Это был автоматический кольт 45-го калибра — тот тип оружия, что косит людей толпами и наповал.