Леонид Словин - Война крыш Страница 27

Правой рукой его был Балабан. Он был старше Гии — кареглазый, с золотистыми патлами, с бледным нервным веснушчатым лицом; полная его противоположность — мягкий, отзывчивый. Мать Балабана, украинка, со всей семьей жила на севере страны.

Балабан, Арье и рыжий Дан жили в одном подъезде с убитым.

Амран Коэн мог открыть дверь каждому из них, не опасаясь. Они знали его образ жизни, распорядок дня, привычки. Амран Коэн знал их как облупленных. Не исключалось, что вся компания бывала у него в квартире.

Кроме того, живя по соседству, ребята имели время и возможности беспрепятственно в течение нескольких месяцев или недель спокойно подбирать ключ к двери…

Роберту Дову сообщили об интересе, проявленном Балабаном к следствию по делу уже на первом его этапе, сразу же после обнаружения трупа.

Борька Балабан был в числе наиболее подозрительных.

Крутого Арье Роберт Дов в качестве убийцы всерьез не рассматривал. Высокий, с темным плоским лицом, с маленькими косившими глазками, Арье работал на заводе пластмасс подсобным рабочим.

Информаторы докладывали Джерри.

Прибегал с работы, падал в койку. Спал. Выгуливал собаку, слушал радио. Бежал на работу.

«Пахарь»! У этого две ценности в жизни.

Первая — транзистор «Сони», был набит современными музыкальными композициями седьмого канала — радиостанции, объявившей войну налоговому управлению и вещавшей с корабля, стоявшего вне израильских территориальных вод.

Вторая — выбракованный альбинос-бульдог Блинки.

Ближайшим напарником Арье был рыжий Дан, харьковчанин, с того же завода пластмасс…

Оба в ночь совершения преступления были на заводе, и у них имелось твердое алиби.

Непосредственное участие в убийстве могли принять Гия и Балабан.

«А может, и Боаз…»

Роберт Дов держал в ящике стола фотографии членов компании.

На всех снимках охранник, проверявший сумки при входе в офисах, в магазинах, — пухлый, смешной — был в белой форменке с синими погончиками, такого же цвета клапанами на карманах и галстуком. Ремень врезался глубоко под толстый, навыкате живот.

«Нет… Этот не может!»

«Страх» — было огромными буквами написано у Боа-за на лице. Надпись невозможно было не заметить…

Остальные были девицы.

Про подружку Гии Вику Роберту Дову было известно мало: ее ничего не интересовало, кроме самого Гии. Красивые спокойные глаза овцы. Крепкие ноги и бедра.

Следователь знал этот тип, распространенный и тут тоже.

«Судьба окрестных кобелей. Постоянно задранный хвост…»

Лена — хавера Балабана.

На ее счет у Роберта Дова было точное мнение.

«Девица нервничает!..»

Сыщик участка Катамоны Джерри оказался идеальным помощником Роберту Дову.

И идеальным слушателем.

Готовившийся в офицеры полиции питомец бригады «Гивати» — старательный, не расстающийся с записной книжкой, куда он записывал даваемые ему задания, — Джерри обещал в будущем стать хорошим профессионалом.

— Знаешь, почему эта девчонка так нервничала? Я про Лену… Что заставляло ее это делать, знаешь?

— Нет, мефахед.

Джерри величал его то по имени, то — командир.

— Она хотела отличиться перед парнями! Доказать, что ей можно доверять! Она что-то знает или догадывается! И вот она лезет из кожи, чтобы убедить их! Согласен?

— Наверное, ты прав.

— Если все пойдет, как я рассчитываю — я выдеру ее, как козу… Обещаю, Джерри! Ты заметил? Расколоть — это как трахнуть…

Он выразил мысль предельно просто.

В иврите не было непроизносимых слов. Все прилично. Все слова есть в ТаНаХе.

— Тут тоже все средства хороши, если ты мужик! Знаешь что, Джерри!..

— Да?

— У меня такое предчувствие, что мы с тобой это убийство нищего уже раскрыли…

Начинать с Ленки было нельзя.

Идеальным вариантом была Мали — подруга Боаза.

Роберт Дов, услышав ее характеристику от Джерри, сразу понял:

«Эта владеет информацией. Болтлива. Не оценена сверстниками. Она будет говорить…»

Мали сидела напротив стола социальной работницы — в майке, в мятых шортах, расставив широко белые большие колени, крупная не по возрасту, жидкая, с пышной, без намека на упругость грудью.

Социальная работница участка Катамоны, дама лет тридцати пяти, худая, костлявая, отрекомендовалась, как принято, по имени:

— Илана.

Демократичность на Мали не произвела впечатления.

«У вас своя свадьба, у н а с — своя».

Она не испытывала ни смущения, ни страха.

Эти чувства ей заменяло любопытство.

«От рядового до начальника — вы все с посетителями на „ты“ и только по именам — Мошэ, Эли, Барух! Обольщаться этим не приходится…»

Илана формулировала вопросы вежливо-жестко. Русская речь ее была с завыванием.

«Рижанка…»

Бабы-прибалты все были сухие и плоские. И завывали.

— Почему ты бросила учиться?

«Опять двадцать пять! Суки! Сколько раз им говорить!..»

— А чего я понимала на уроках?! Языка не знаю. Кто обещал изучение иврита при школе, ульпан… Сидеть, как попка?! Извиняюсь!

— Не учишься, не работаешь… Только парни на уме.

— А чего?! У принцессы Дианы тоже…

— Только она плохо кончила!

— Это как кому повезет, Илана!

— Помнишь, тебя задержали в супермаркете — ели с полок то, что выставлено…

Мали помнила, но все же спросила:

— Когда?

— Тебя же вызывали! — Дама на всякий случай заглянула в компьютер.

— Не ели, а пробовали! Израильтянам можно, а нам нет?!

Непонятно, что интересовало социальную работницу на самом деле.

Сначала выходило, что вызвали из-за драки, затеянной на аллее на празднике Лаг ба-Омер. Теперь вроде бы возник супермаркет…

Следователь Роберт Дов вошел во время разговора.

Показал Илане, что подождет. Вроде ему даже интересно. Улыбнулся Мали, подвинул стул. Мол: «Не тушуйтесь, девчонки. Посижу капельку и уйду. Устал как собака!»

Высокий, в рубашке с короткими рукавами, джинсы, белые кроссовки.

Социальная работница сразу стала любезной, сделала кофе. Предложила и Мали. Атмосфера в кабинете потеплела.

Илана перешла все-таки к происшедшему на аллее.

— …Ты набросилась на девицу… Не стыдно?

— А может, она на меня первая налетела?!

— Девочки дерутся — израильтяне смотрят!..

— У них этого не бывает?! Да?!

Роберт Дов попросил перевести, о чем они говорят. Илана перевела.

К происшедшему на аллее следователь отнесся юмористически. Не перестал улыбаться.

— Мало ли что бывает!

Сухая Илана смягчилась. Заговорила по-человечески.

— Дерево пересади на другую почву, и то болеет! А что, если подростка! — Заговорили о ребятах из компании. — Как же ребята живут одни? Кто им варит, стирает? Наконец, просто моет посуду…

— С этим просто! Они экспериментируют… — Мали, почувствовав внимание, преобразилась. — Составят посуду в унитаз, добавят порошка, жидкого мыла — спускают воду… Все!

Илана переводила. Роберт Дов смеялся. Иногда переспрашивал — все весело, с улыбкой. Удивлялся.

— А то Блинки дают облизать…

Альбинос Блинки следил за гигиеной в квартире.

— «Общество чистых тарелок». Как у Михаила Генделева… Не слыхали?

Блинки же таскал за хозяином приемник с музыкой седьмого канала.

— Впереди Арье, затем Блинки и позади Дан. Подталкивает его. У Блинки вся задница в синяках.

Роберт Дов интересовался всем исподволь.

Об убийстве Амрана Коэна вообще не было упомянуто.

— Работают?

— На пластмассе. Сами знаете, какие там условия!

— А как девочки устраиваются?

— Кто как. В основном на уборке.

На иврите называлось это н и к а й о н.

— Никайонить — первое слово на исторической родине…

Отличная подработка, за которой многие гонялись.

— Помыть лестницы в своем подъезде — это запрос-то! Только бы платили как положено!

По закону минимальная зарплата составляла 13 шекелей в час. Около 4 долларов.

— А видят — новая репатриантка! Олахадоша! Дают десять… За десять пусть сами моют!

Следователь не ошибся — Мали ничего об убийстве не знала, не предполагала. Но была в курсе всего происходившего на «р у с с к о й» улице.

— Многие сидят с детьми…

Она рассказала о Вике.

— В американской семье. В Старом городе…

— А свободное время? Хоть бы книжки в руки брали! Иврит не знают, русский забудут…

— Читают. Гия, например, — он всегда с книгой. Берет в библиотеке в Общинном доме. Начитанный парень…

— И на концерты ходите?

— Билеты дорогие. Хотя… Ленка с Борей недавно были на Романе Виктюке… Знаешь такого?

Социальная работница созналась, что впервые слышит это имя.

— Режиссер, транссексуал. Такое отмачивает…

— Как ты сказала?

— Роман Виктюк.

Илана записала.

Постепенно подошли к приближающимся осенним праздникам.