Анатоль Имерманис - «Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается Страница 27

Карклинь впервые в жизни не знал, что сказать. Высмеять товарищей дело нехитрое, а вот что самому предложить?

Дрезинь молчал. Он думал о том, что в Сантаринге у Квиесиса, кроме шурина, найдется достаточно влиятельных сторонников, которые наверняка постараются сделать все, лишь бы не отдать «Тобаго» трудящимся Латвии. Но удастся ли разъяснить команде, чем ей грозит такой поворот событий? Ребятам кажется, что самое трудное позади…

— Товарищи… — заговорил он, но его тут же перебил боцман:

— Кончай базар! Сказано ясно: если не хватает продовольствия, идти в ближайший порт. А ближайший порт — Сантаринг.

Вот этого-то Дрезинь больше всего и боялся. Он обвел взглядом хмурые лица моряков. Молчат. Значит, соглашаются. Впрочем, может быть, боцман и прав. Без провианта до Риги не дойти. Его и до Сантаринга-то еле хватит…

— Что ж, идем в Сантаринг!..

…Артур сидел на койке и перебирал пластинки. Взял одну, сдул пыль, прочел название и отложил со вздохом. «Кто целовал хоть раз красавицу латышку…», «Люблю тебя, люблю тебя…», «Нас танец уносит с тобой в небеса…». Давно ли эти мелодии, эти слова любви разносились над палубой? Два дня тому назад? А может быть, с тех пор прошли годы? Сейчас надо бы поставить «Смело мы в бой пойдем» или «Интернационал». Впрочем, его настроению теперь больше соответствовал бы похоронный марш. И дело не в переменах на судне — Артуру волноваться было не из-за чего. Особенно теперь, когда он восстановил свою репутацию радиста, связавшись с Ригой. Артура угнетало другое. Его лишили последней надежды. Алиса даже не поблагодарила его за спасение Дрезиня. Чего он добился? Место Парупа занято Дрезинем. А он, Артур, по-прежнему в стороне. Чем он лучше граммофонной пластинки: хотят — заведут, хотят — об колено. Артур сгреб пластинки и открыл иллюминатор. За борт их — и кончен бал!..

Кто-то поднимался по трапу. Над палубным настилом показалась голова Алисы. Сейчас откроется дверь…

— Здравствуйте, Артур. Спасибо за все. Вы настоящий друг.

Артур вспыхнул.

— Ну что вы… Не за что… Вы, наверно, рады, что команда решила сначала зайти в Сантаринг?

— Мне это безразлично.

И действительно, лицо ее не выражало ни малейшей радости.

— Почему?

— Не знаю, чем все это кончится… Трудно мне. Да, кстати, отец просил передать в Сантаринг телеграмму. Хотя теперь, наверно, вы не можете без разрешения Дрезиня?..

— Посмотрим. — Он взял у нее листок и прочел написанное. — Какое там еще разрешение! Тут же никакой политики нет. Присядьте, я сейчас.

Довольный тем, что он может оказать Алисе еще одну услугу, Артур принялся работать ключом.

— Вы определенно что-нибудь перепутаете, Артур, — сказала Алиса. — Вы же не смотрите в текст. — Восхищенный взгляд радиста смущал и нервировал девушку.

Артур вспыхнул. Он заставил себя отвернуться от Алисы. Едва он кончил выстукивать радиограмму, Алиса встала.

— Подождите, мадемуазель Алиса, — заговорил он. — Посидите немножко!

— Не могу, — сказала Алиса. — Отец ждет. Ему теперь так тяжело.

Артур грустно кивнул головой. Да, господин Квиесис ее отец. Товарищ Дрезинь ее возлюбленный. А кто же он для нее? Радист, о котором вспоминают лишь тогда, когда захочется послушать музыку, когда понадобится отправить радиограмму.

Артур скомкал листок с текстом и хотел его выбросить. Как зачарованный продолжал он смотреть на уходящую Алису. Девушка скрылась в двери спардека. В тот же миг исчезли чары. И тут Артур внезапно сообразил, что не имел никакого права передать радиограмму без разрешения капитана и Дрезиня.

Наконец Валлия разыскала Дрезиня. Он сидел у капитана и знакомился с судовыми документами. Наморщив лоб, борясь с зевотой. Он заметил, что Валлия взволнована. Оторвался от бумаг.

— Что случалось, Валлия? Уж не забастовку ли объявила?

Валлия даже не улыбнулась.

— И что особенного, если бы этого жирного борова заставить посуду мыть? Ты носишься с Квиесисом, как с писаной торбой. А старая лиса опять телеграммы шлет… Артур был у вас, товарищ капитан?

Вилсон отрицательно покачал головой.

— Вот видишь! Хорошо еще, что я смотрю в оба. Сперва Квиесис что-то сочинял в кают-компании, а потом барышня к Артуру прошмыгнула…

Дрезинь встретил Артура на полпути.

— Где телеграмма, которую Алиса велела вам передать? — вскричал он.

Артур втянул голову в плечи. Дрожащие пальцы протянули Дрезиню скомканный листок.

— Алиса не виновата, — бормотал он. — Я сам… Дрезинь не слушал. О чем Квиесис сообщал в Сантаринг?

«Судно больше не принадлежит мне. Уплатить долги Американо-Сантарингской торговой компании не могу. Квиесис».

Текст телеграммы вполне невинный, даже слишком невинный. И как трогательно это звучит! Квиесис думает не о себе, он переживает за тех, кому задолжал… Одно из двух — или до неузнаваемости переменился за одни сутки, или… Ведь неспроста Квиесис не пошел к радисту сам, а послал Алису. Сообразил, что «влюбленный дельфин» ни в чем ей не откажет. А она? Она это знает еще лучше! Наверно, Алиса знает и о том, какая махинация кроется за этой невинной телеграммой.

«Так мне и надо, — ругал себя Дрезинь. — С самого начала было ясно, чего от нее можно ждать. Просто у Алисы добрая душа, вот и все. Ей было бы больно смотреть, как меня высаживают на остров Хуана. Теперь жертвой судьбы оказался ее отец. И она сделает все, чтобы помочь ему сохранить за собой судно. В конце концов, это вполне естественно… Но почему не бороться в открытую, почему она орудует за спиной?»

Дрезиня обуяла ярость. Он вбежал в коридор спардека. Чуть не проскочил мимо каюты Алисы. Рванул ручку. И время в тот же миг устремилось вспять. Словно стрелка часов, которую крутят в обратную сторону. Стрелка замерла, время остановилось в прошлом. Дрезинь видел, как он вбежал сюда, как жадно глотал воду из графина, услышал недоуменный вопрос Алисы: «Что вам надо в моей каюте?» Он провел ладонью по лбу. Нет, нет, никаких воспоминаний! Ничего личного!

Дрезинь даже не постучался. Распахнул настежь дверь и вошел. Каюта пуста. Он неподвижно стоял, не в силах оторвать взгляд от находившихся тут предметов. Они все хорошо знакомы ему. Они все были его верными друзьями. Что бы ни произошло, как бы ни повернулись отношения между ним и Алисой, но часы, проведенные в этой каюте, он не может вычеркнуть из жизни. Не может да и не желает.

Валлия заметила отворенную дверь и невольно остановилась. Дрезинь не видел ее. Он стоял к двери спиной. Скупой свет, лившийся из темнеющего иллюминатора, резкими линиями обозначал его фигуру.

— Она у отца, — против обыкновения негромко проговорила Валлия.

Казалось, Дрезинь не расслышал. Немного погодя он вышел. Просто повернулся и вышел из каюты. Дверь осталась приоткрытой. Она слегка колебалась в такт качке судна, словно зазывая его обратно.

Горизонт укрыла темная гряда туч. Край океана чернел все гуще, но по небу еще пробегали золотистые сполохи. Будто его поджигали невидимые прожекторы.

Вокруг судна вода тоже пылала. Казалось, «Тобаго» плыл по горящей нефти.

Смутная тревога привела Дрезиня на ют. Он стоял, держась одной рукой за поручень, другой комкая радиограмму. Пустячная бумажонка таила в себе серьезную опасность. В чем состояла эта опасность, Дрезинь не знал. Он знал только одно — в Сантаринг идти нельзя. Сантаринг — ловушка. Дрезинь упрекал себя за то, что не выступил на собрании. Теперь у Дрезиня появилась надежда, что телеграмма Квиесиса поможет команде взглянуть на дело по-иному.

Солнце закатилось. На топе мачты и над бортами вспыхнули ходовые огни. Тьма сгустилась как-то сразу. Дрезинь на ощупь прошел в кубрик.

В предыдущую ночь было не до сна. День тоже прошел в тревогах. Можно было полагать, что хоть сейчас в кубрике тишина и покой. Но матросам не спалось. Да и кто мог сейчас заснуть, когда в жизни происходили такие перемены, когда вся она переворачивалась наизнанку! Они просто боялись проспать что-нибудь важное. Цепуритис хотел налить себе кружку кофе. Большой кофейник оказался пустым.

— Сбегай к Валлии, Зигис. Пусть еще сварит. На трапе юнга остановился.

— Может, ты лучше сам, товарищ Цепуритис? Мне Валлия сказала, чтобы я больше на глаза не показывался. Говорит, она тоже человек и после девяти на других ишачить не собирается.

— Ну, мы это еще поглядим! — Галениек выхватил кофейник из рук Зигиса. — Кончились времена, когда можно было корчить из себя важную фрейлину. Теперь мы здесь господа!

— Постой, Галениек, не петушись! — прикрикнул на него Курт. — Дай девушке выспаться, ей весь день нет ни минуты покоя. Лучше растолкай кока.

— А что кок — не человек, по-твоему, да? — Галениек тяжело уселся. — Черт бы вас всех побрал!