Наталья Саморукова - Капкан для белой вороны Страница 28

– То есть как?

– Когда человек хочет испортить себе жизнь, он ее испортит. Уж можешь не сомневаться. Призраки прошлого его, понимаешь, волнуют. Ерунда это все, Настюха, метафизика. Скучно живем, вот и ищем приключений. Или трагедий, которые оправдали бы наше прозябание.

– Вот уж удовольствие – искать трагедии.

– Не скажи, для некоторых самый смак.

Так мы тогда и не поняли друг друга. Я то считала, что Леониду надо было дать шанс. Что, может быть, приоткройся завеса недосказанности над его прошлым, и у мужика появятся силы на будущее. Но каждый остался при своем мнении, как это, кстати, частенько у нас бывало.

А сейчас я была готова отчасти понять Гришку. Как-то не верилось мне, что призрак прошлого пришел, чтобы навести шорох в нашей действительности. Может и была она, эта Ли, но сколько воды утекло с того времени. Не закрываем ли я глаза на что-то такое, что находится рядом? Не делаю ли я это исключительно потому, что так мне проще, удобней? Мне безболезненней думать, что в Лешкином прошлом есть нечто, повлекшее за собой весь переполох. А может я просто не вижу настоящего в истинном свете? Не видела… Может быть, я что-то пропустила, как пропустила эту странную околонаучную затею?

Стена, в которую я смотрела, предаваясь слишком сложным для моей измученной головы размышлениям, была блеклого бежевого цвета. Когда-то обои покрывал золотистый узор, но со времени выцвел, стерся. О прежнем великолепии намекали лишь редкие блестящие крапинки. Однако по ним совершенно невозможно было восстановить былую картинку. И это тоже меня мучило.

В дверь позвонили. Я со всех ног кинулась открывать, такой бодрой рысью помчалась в коридор, какой от себя и не ожидала. Чуть вешалку не опрокинула.

Но за дверью стоял не Лешка, а мужичок в черной кожаной куртке. У него большими буквами на лице было написано, что он из милиции. Этих букв было вроде не видно, и все-таки они очень хорошо читались.

– Старший лейтенант Соколов, – представился гость и покрутил перед моим носом удостоверением. Пришел он по мою душу. Как и предупреждал меня предусмотрительно юркнувший в дальнюю комнату Гришка, собирая сведения об убитой Ирине, милиция добралась и до меня.

То ли они были в курсе, что я, точнее моя фирма, ведет параллельное расследование, то ли просто старший лейтенант Соколов не любил женщин моего типа, но смотрел он на меня с плохо скрытой неприязнью. Его интересовало, что я знаю о своей соседке. Где и как с ней пересекалась, заметила ли что-то подозрительное в день накануне убийства. Или может быть после?

Я сдержанно поделилась информацией, не преминув сообщить, что видела Ирину в Турции. Выслушав последнее заявление, Соколов напрягся. Он не стал мне говорить, что по их данным, Ира не пересекала границ России в последнее время. Он просто недоверчиво поводил носом и выложил передо мной фотографию.

– Это она?

С цветного глянцевого снимка на меня смотрела радостно улыбающаяся красавица. Блондинка в белом, вся словно сотканная из воздуха и солнца. Без всяких сомнений, это была она. Очень узнаваемый северный типаж. В Москве таких женщин и не встретишь, а вот в Петровске, как я убедилась, они вполне распространенное явление.

Когда я тихо сказала визитеру, в какой компании мной была замечена Ира, он напрягся еще больше. Еще более недоверчиво поводил носом и выдал мне следующий снимок. Тоже блондинка. Тоже в белом. И очень похожа на Иру. Но все же не Ира.

– Нет, похожа, но не она.

– Это я и без вас знаю, что не она, – грубо отшил меня старший лейтенант, – это еще одна жертва, Галина Полевая. Вам она знакома?

Я отрицательно покачала головой. Ни про таинственные камни, ни про расследования пенсионера Сидорова, из вредности говорить не стала. Тоже мне, пришел, протопал грязными ботинками в кухню и строит тут мне козьи морды. Видали таких.

Соколов ушел, Гришка повис на телефоне, а я, отодвигая панические мысли о пропавшем Лешке, стала выстраивать в голове шаткие конструкции гипотез. Столь сильное сходство этих женщин было для меня неожиданным. Они были почти как сестры. Наум оказался прав – даже прищур глаз схожий. И Галя, и Ира смотрели на мир с еле заметным пренебрежением, свысока, как высшие благородные создания на всякую мелкую шушеру, что копошится внизу. Они словно были посвящены в какую то тайну, которая давала им право превозносить себя много выше всего мира. Певица, художница… Не знаю отчего, но мне казалось, что в этой цепи не хватает третьего звена. Может быть третьей жертвы? Типун мне на язык. Но как похожи друг на друга… это ж надо.

– Гриш, Гриш, – заорала я, и когда тот, перепуганный, возник на пороге кухни, уже нормальным голосом спросила, – а мы можем проверить, не ездила ли в Турцию Полевая?

– Думаешь, обозналась?

– Да я то не обозналась, но паспортами они легко могли махнуться.

Как и следовало ожидать, Галина Полевая действительно была в искомый период в Турции. И не где-нибудь, а именно в отеле «Флория-гольф» ресорт». Губернатора мы с такой легкостью проверить не могли, но это уже было и не важно. Важно, что нас с Лешкой не настиг глюк, не подвело зрение. Да и Наум не ошибался. Ира отдыхала в компании с политическим воротилой. Просто она максимально запутала следы.

Это давало новые возможности для поиска, одновременно усложняя его, ставя нас на самую границу дозволенного. А возможно, мы уже и перешагнули тонкую грань, за которой начинаются смертельно опасные зыбучие пески. В верхнем эшелоне власти подвизаются не самые простые дяди. Таким опасно не то что палец в рот класть, даже думать об этом и то рискованно.

Впрочем, сейчас, когда сердце мое целиком и полностью было отдано переживаниям о Лешке, оценивать какие то бы ни было риски я была не способна. Если бы мне сказали, что для спасения милого надо пойти и принародно обвинить святошу во всех смертных грехах, я бы уже бежала исполнять задание со всех ног.

– Как ты думаешь, Гриш, не проверить ли нам эту версию? – спросила я осторожно.

– Какую? – насторожился Гришка.

– Ты смотри, как все гладко получается. Возможно, кто-то шантажирует того высокого дядьку. Возможно, его жена стала подозревать, что не все так чисто в их семейной жизни.

– И что?

– То! Он заметает следы. Он убил сначала свою любовницу, а потом ее подругу, которая была в курсе.

– Ага, прям взял и убил. Повод то очень веский, говорить нечего.

– Да нет, ты не понимаешь. У него же на кону репутация. У него имидж самого порядочного в личном плане политика. И теперь все это может рухнуть. Вся его карьера оказалась под угрозой.

– Насть, ты это серьезно? – посмотрел на меня, как на тяжелобольную Гришка.

– А что, бывает достаточно и куда меньших оснований. К тому же у него колоссальные возможности, да ему довольно пальцем пошевелить, чтобы не стало ни Иры, ни Гали, ни меня. Кстати, ведь мы с Лешкой их видели в том отеле. Мы тоже были в курсе. И что?

– Давай, договаривай.

– Лешка пропал, на меня пытались напасть. Гриш, все почти что сходится.

– Почти. Только уж какой то у тебя получается заковыристый случай. Вместо того, чтобы тихо прикончить свидетелей, я сейчас не говорю о смехотворности твоего предположения в целом, некто устраивает все таким образом, чтобы привлечь как можно больше внимания. Голые трупы рядом с мусорными баками. Это, я скажу тебе, просто нонсенс какой-то.

– А может это специально? Что, если таким образом пытаются запутать следы, отвести всякое подозрение?

– Настюха, предупреждаю последний раз, не выводи меня из себя. Да ни один политик никогда у нас России не будет такого делать.

– Убивать?

– Беспокоиться по таким дурацким поводам! Эка невидаль, с бабой на курорте застукали, не в самом фешенебельном, заметим, месте. Да он еще и посмеялся бы над тем, кто попытается его шантажировать. Насть, ну как ты думаешь, если бы человек так дорожил своей репутацией, стал бы он открыто по курортам то разъезжать, а?

– А?

– Да на фиг бы ему сдалась эта Турция, вот уж идиотский выбор для человека его уровня, если он мог сто раз устроить себе уик-энд в любом другом, более уединенном, месте? Есть что возразить?

– Не все так просто, Гриш. А если пойти с другой стороны?

– Ну?

– А если там, во время отпуска, произошло что-то такое, что никак не должно было выйти наружу? Как?

– Чуть теплее. Но что там могло произойти?

– Вот этого я не знаю.

– И я не знаю. Гадать тут нечего. Надо дело делать.

Гришка сбросил все сколько-нибудь ценные данные из Лешиного ежедневника своим бывшим коллегам, и заручившись из обещанием «сделать все, что можно», принялся рисовать в рабочей тетрадке витиеватые узоры. Время от времени он вписывал в один из элементов имя того или иного фигуранта, какое то время любовался результатом, потом опять надолго склонялся над листом.

– Больно сложное у нас кино получается, – ворчал он.