Инна Тронина - Миллениум Страница 29

— А потом муж ударил вас по лицу? — спросил Артур и наконец, взял чашку с остывшим кофе. Пробовать дальневосточные блюда почему-то не хотелось, по крайней мере, в данный момент. — И это стало последней каплей? По крайней мере, так мне представили картину ваши подруги.

— Всё верно представили.

Валерия опустила длинные ресницы и убрала со лба прядь волос. Она и сейчас девочка, гогочка, не смотря на то, что пережила. Нежная роза, выставившая для защиты шипы.

— Двадцать седьмого апреля позапрошлого года Феликсу исполнилось двадцать три. Предки уехали в круиз, а на квартире собралась продвинутая молодёжь. Вдруг кому-то из деток потребовалось везти всю нашу компанию в дансинг-холл «Триумф». Якобы там работала подруга этого парня. А проспект Стачек от Выборгской стороны находится очень далеко. При семимесячной беременности самочувствие соответствующее. Во всяком случае, нет никакого желания видеть светящийся танцпол, слушать вопли ди-джеев, тусоваться в обществе пьяных проституток, геев и лесбиянок. Но Феликса я не задерживала, ни в коем случае. Мне просто хотелось остаться одной и отдохнуть. Я понимаю, что, будь мы вдвоём, он никогда бы не поступил так. Но в присутствии крутых приятелей муж не хотел показаться слабаком, бабой. Разумеется, именинник был сильно пьян. Когда я в третий раз повторила, что никуда сегодня не поеду, он залепил мне пощёчину. Собравшиеся в прихожей одобрительно загудели, начали хлопать довольного Феликса по плечам, по спине. А я почувствовала, что умираю. Умираю вместе с мальчиком, которого безумно люблю. Ведь он — не только мой сын, но и ещё и внук папы с мамой.

— Тогда вы и решили уйти от мужа? — Артур как будто проснулся.

— Да. Компания уехала, я принялась собирать вещи. Благо, мне нужно было лишь перейти узкую улицу, а на большее у меня не хватило бы сил. Радовалась, что не выписалась из общежития, и могу в любой момент избавиться от ненавистной семьи мужа. В тот вечер я ревела в голос и проклинала их, бесчувственных и подлых. Девчонкам пришлось вызывать «неотложку», я опять попала в больницу. Рубецкие каждый день приходили и уговаривали меня вернуться, но делали это в таком оскорбительное тоне, что я не могла даже разговаривать с ними. Свёкор интересовался, на какие средства я собираюсь существовать с ребёнком, раз не имею теперь ничего. Намекал, что придётся идти на панель. Потом пригрозил отобрать сына или вынудить меня вернуться к ним побеждённой. А папа учил не сдаваться и применять смекалку, искать выход из положения. Во время последнего свидания с Феликсом я узнала, что свекровь больна раком груди, причём в неоперабельной форме. Но она может прожить ещё лет пять, и за это время успеет свести меня в могилу — характер таких больных не улучшается, скорее, наоборот. Кстати, она до сих пор борется с недугом, но слабеет день ото дня. А что бы вы сделали на моём месте? Конкретно в моей ситуации? — Валерия откинулась на спинку кресла, и её лицо свела гримаса боли. — Не думаю, чтобы простили Феликса.

— Затрудняюсь вот так, сразу, ответить, — признался Тураев.

— Даже вы, опытный мужчина, много меня старше, затрудняетесь. А я в девятнадцать лет должна была принимать решение, — грустно сказала Лера и съела ещё несколько ложек варенья, запила всё компотом.

За окнами холла садилось солнце, и его косые, будто бы навсегда прощающиеся с миром лучи, вызывали щемящую тоску.

— Светлыми весенними ночами, какие бывают только в Питере, я лежала без сна и думала, думала, а после проваливалась в забытьё. Свёкор прав, деваться мне некуда. Остаётся или бедствовать с мальчиком в общаге, или идти к Рубецким на поклон, или отдать им Вадика. Первые два варианта приводили меня в ужас. Оставался третий — вручить сына Рубецким, а самой исчезнуть. Но Феликс непременно женится, и у Вадика появится мачеха. Причём среди знакомых моего супруга не было добрых домовитых женщин, которые могли бы согреть моего сына, вырастить его, не обижая. Феликс тусовался с богатыми оторвами, и в такие руки Вадика отдать я не могла. А если умрёт свекровь, новую жену, ту самую любовницу, приведёт в дом Станислав Эдмундович. Этой чете Вадик тоже будет не нужен. Мальчику придётся мучиться ежедневно, ощущая свою ненужность в этом мире. А я буду страдать, зная, как ему плохо.

— И что вы, наконец, решили? — тихо, даже ласково спросил Артур.

— Решила обратиться в фирму «Аист» и проконсультироваться, нельзя ли подыскать обеспеченную бездетную семью. Надумала передать Вадика на воспитание тем, кто хочет иметь детей и в состоянии заплатить за это. Впрочем, я могла бы отказаться от своих прав и безвозмездно, но нужно было лететь в Иркутск, обустраивать могилы родителей, да и после родов как-то существовать. Ведь никто не гарантировал, что всё будет нормально. Таз у меня действительно узкий, могли случиться осложнения.

— И что вам ответили в фирме «Аист»? Я что-то о ней слышал.

Тураев подивился такому повороту событий. Неужели Валерии прямо во вполне респектабельном заведении предложили продать ребёнка иностранцам?

— Сказали, что они занимаются несколько другим делом. А конкретно — подыскивают суррогатных матерей, действительно часто для иностранцев. Правда, и наши сограждане пользуются услугами квалифицированных медиков. Эмбрион получается или в пробирке, или с помощью инсеминации суррогатной матери спермой супруга из бездетной пары. А мне посоветовали или помириться с мужем, или оставить младенца в роддоме, официально от него отказавшись. Но сразу предупредили, что, раз я замужем и вполне обеспечена, оставить сына будет трудно. Я знала, что Феликс ни за что не позволит мне это сделать, и мука начнётся снова.

— И кто же подобрал вам пару из Англии? — не выдержал Тураев, наливая себе вторую чашечку кофе.

Ему очень хотелось курить, но Валерия, по крайней мере, сейчас, от этого воздерживалась.

— Я не спрашиваю их имён — просто расскажите, как удалось организовать усыновление.

— В «Аисте» на всякий случай попросили мой телефон. Я оставила номер общежития, но предупредила, чтобы в разговоре лишь назначили встречу. Пошёл последний месяц моей беременности; я сдавала летнюю сессию. Правда, пользовалась поблажками, послаблениями, потому что, в отличие от семьи мужа, преподы, заведующий кафедрой, даже декан и ректор избегали наносить мне моральные травмы. Все знали, какая утрата постигла меня совсем недавно. И вот однажды жарким вечером, когда строчки поплыли перед глазами, меня вызвали в коридор и попросили к телефону. Приятный женский голос сообщил, что со мной хотят встретиться по известному поводу. Чтобы никто ненароком не услышал, можно посидеть на лавочке во дворе. Например, на Ланском шоссе или в парке Гагарина. Ночи светлые, ходить по улицам не страшно. Если всё-таки боюсь, то меня подвезут на «восьмёрке» кофейного цвета, которая придёт к перекрёстку Первого Муринского и Студенческой улицы. Я попросила машину, быстро собралась, сказала девочкам, что еду в гости. Но они особенно и не интересовались — в общежитии не принято совать нос в чужие проблемы, если не просят. Хочу сказать только, что Алёна и Наташа не знают о том, что мой сын жив. Думаю, что умер при родах.

— Само собой, о таком не проболтаешься даже самым близким друзьям. — Артур достал носовой платок и вытер лицо. Ему казалось, что в холле очень жарко. Валерию же трясло в ознобе. — И как прошла встреча?

— Меня привели в сквер, к пруду. На скамейке сидела длинноногая блондинка, говорившая с акцентом. Звали её Петра.

— Она и предложила вам отказаться от ребёнка в пользу англичан?

— Сначала Петра предложила мне сесть на скамейку, устроиться поудобнее и постараться успокоиться. Как я заметила, парк находился под контролем плечистых ребят с короткими стрижками. Петра имела располагающую внешность. Притом она умела обращаться с несчастными женщинами, доведёнными судьбой до крайности. Я честно выложила Петре историю неудавшейся жизни, а она внимательно слушала, кивала головой и прикидывала, как со мной поступить. Когда я замолчала, Петра медовым голоском спросила, не помирюсь ли я завтра со своим мужем и не подведу ли доброжелателей. Я заявила, что примирение невозможно. Поклялась тем же, чем сегодня перед вами. Петра предложила вариант, который не подошёл по той причине, что Феликс не действовал со мной заодно. Будь муж заинтересован в выгодном обустройстве собственного чада, я могла родить и через структуры фирм, формально не имевших к «Аисту» никакого отношения; провести регистрацию сына как зачатого путём ЭКО — экстракорпорального оплодотворения. Тогда я назвалась бы суррогатной матерью и отказалась от ребёнка, как положено в таких случаях, и документ заверялся бы у нотариуса. Но тайком от законного мужа это никак не сделать. Свидетельство из центра ЭКО Петра обещала организовать очень быстро. Разумеется, мне предлагалась некая сумма, что было очень кстати.