Дон Уинслоу - Час джентльменов Страница 29

Басы били по мозгам как ненормальные.

И слушали тут не Мерла Хаггарда, не «Тоби», «Трэвис» или еще кого. Тут гремел тяжелый припанкованный металл, и слушали его не ковбои, а скинхеды: в «мартенсах», с кастетами в татуированных руках, бритоголовые, в черных футболках.

Буна картина удивила — он искренне считал, что эта субкультура благополучно умерла несколько лет назад. Красота, подумал он. Теперь у нас в моде ретроскинхеды. Видимо, рано или поздно всякая мода возвращается.

Бун, одетый в потертые джинсы, майку и старые «скечерсы», явно выделялся из толпы.

Публика не его круга.

Скины скакали под музыку и, судя по всему, были здорово накачаны пивом и спидами. Такой расклад легко может привести к неприятным последствиям, огорчился Бун. Оглянувшись, он заметил Майка Бойда — тот сидел у бара с бутылкой пива в руках, смотрел на бесчинствующих скинхедов и одобрительно кивал головой.

Бун с трудом протолкался через толпу к Бойду.

— Привет! — попытался он перекричать грохот музыки.

Бойд, казалось, почти не удивился, увидев Буна. Правда, на его избитой-перебитой роже никакие эмоции особо не заметны.

— Ну надо же, третий раз за день! — заорал Майк. — Чему обязан нашей встречей?! И как твоя шея?!

— Пока вроде держится! — закричал Бун в ответ. — Но с трудом!

— В следующий раз будешь умнее, постучишь!

Ага, как же, «в следующий раз», подумал Бун. Не будет тебе никакого следующего раза, Майк.

— Как ты меня нашел?! — завопил Майк.

— Твои дружки подсказали! Надеюсь, ты не против?! — надрывался Бун.

— Тебе здесь всегда рады! — ответил Майк, дружески стукнувшись с Буном кулаками. — Очень рады!

— Что значит «здесь»?! Что это за место?!

— Ты не знаешь «14»?!

Бун покачал головой.

— Узнаешь! Когда поймешь, кто ты такой, когда обретешь себя, свою личность!

Так, подумал Бун. Это уж совсем как-то странно.

— Зачем ты пришел сюда, Бун?!

Хороший вопрос, оценил Бун. Голова раскалывалась от постоянного грохота. Сам Бун предпочитал музыку вроде Джека Джонсона, «Коммон сенс», Дика Дейла. Иногда мог послушать регги или гавайские народные песни. Это же дерьмо его попросту убивало. Видимо, старею, подумал Бун. Начал брюзжать и жаловаться на современную музыку, если, конечно, это издевательство можно назвать музыкой.

Следующая стадия — час джентльменов.

Бун не знал, что ответить Бойду. Не говорить же, что, дважды наткнувшись на его персону за время расследования, начал его подозревать? Что догадывается, какова связь между брейком Рокпайл, «Командным духом» и Кори Блезингеймом?

Но Бойд уже сам ответил на собственный вопрос.

— Ты пришел сюда за тем же, зачем лосось плывет вверх по течению! — прокричал Бойд.

— Размножаться?! Ну уж нет, Майк!

В клубе, конечно, встречались девушки, но слишком уж молоденькие и совсем не в его вкусе. Тощие бледные блондинки в черных джинсах поверх тяжелых ботинок — таких в Восточном округе полно. Девицы гроздьями вешались на шеи своих дружков-скинхедов. Нет уж, Майк, мне тут ловить нечего.

— Нет! Найти свое предназначение! — ответил Бойд.

Так. Вот теперь ситуация стала совсем-совсем уж странной. Извращенно странной, подумал Бун. Да и вообще, я-то свое предназначение давно нашел: кататься на доске, есть рыбные тако и надеяться на хорошую волну.

И все это — к западу от Пятого шоссе.

Кстати, о пятерках — интересно, что означает татуировка Бойда?

И при чем тут «14»?

Музыка загремела еще громче — хотя казалось, что громче уже некуда, — и скины начали кидаться грудью друг на друга и трясти головами (крайне старомодно), пока гитарист раз за разом проигрывал один и тот же куплет. Через пару минут Буну удалось разобрать текст песни.

Бам!Покажи им, чего стоишь!Стряхни грязь со своих ног!Убери грязь со своих улиц!И гуляй свободно снова,Как белый человек!

Та-а-ак, подумал Бун. Рифма, конечно, хромает. Бойд нагнулся к его уху и радостно заорал:

— Че-тыр-над-цать! Че-тыр-над-цать! Четырнадцать слов!

А именно: «Мы обязаны защитить настоящее наших людей, нашего народа и обеспечить будущее детей белой расы».

Бун на всякий случай подсчитал — и впрямь ровно четырнадцать слов.

— Парень, который произнес эти слова, — поделился с ним Майк, — умер в тюрьме!

Туда ему и дорога, подумал Бун.

Бам!Разорви морду тако пополам!И смотри, смотри:Еще квартал в крови!Тут я и пойду гулять,Как белый человек!

— Он отдал свою жизнь за это, — прокричал Бойд со слезами (искренними!) на глазах. — И мы тоже должны быть готовы отдать за это свою жизнь!

Ну уж нет, подумал Бун.

Чур, без меня.

За это я жизнь отдать не готов.

За это фашистское, неонацистское, тупое, вонючее, убогое, больное и извращенное дерьмо.

Скинхеды после выброса адреналина пустились во все тяжкие и принялись мутузить друг друга — на пол закапала кровь.

Ну и славно, подумал Бун.

Перебейте друг друга.

Глава 55

Когда Бун отъезжал с парковки, в ушах у него звенели прощальные слова Бойда на фоне дебильной грохочущей музыки: «Ты вернешься, Дэниелс! Ты скоро все поймешь и тогда вернешься!»

Хрена лысого.

Бун ехал на запад, пока не заметил вывеску «Старбакс» — там-то на парковке никаких пикапов не было. В кафе он вытащил ноутбук, подключился к сети и зашел на поисковый сайт.

Пресловутые четырнадцать слов — «Мы обязаны защитить настоящее наших людей, нашего народа и обеспечить будущее детей белой расы» — принадлежали некоему Дэвиду Лейну, создателю неонацистской группировки «Порядок», которого приговорили к девяноста годам тюрьмы за убийство, ограбление банка и прочую милую чепуху. В 1997 году он умер.

Ну хоть что-то хорошее в тюрьме происходит, подумал Бун.

Он вбил в поисковой строке «5 + превосходство белых».

Увидев результаты поиска, он почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

На сленге расистов «пять» подразумевало так называемые Пять Слов: «Мне больше нечего вам сказать».

Глава 56

Бун выяснил, что впервые эти пять слов произнес Алекс Кёртис в суде, когда его обвинили в нарушении гражданских прав и свобод. Бун помнил то дело. Кёртис — молодой урод из Восточного округа — завел веб-сайт, на котором выкладывал ролики с профашистскими речами собственного авторства. Он был ярым приверженцем тактики «одинокого волка», которая гласила, что расисты всего мира должны действовать поодиночке, запутывая полицию, и самолично убивать евреев, черных и прочий «сброд».

Кёртиса, разумеется, посадили — кажется, в 2006 году, — и в среде таких же моральных уродов он быстро стал культовым героем. А слова, которые он произнес в суде — «Мне больше нечего вам сказать», — превратились в расистский девиз, для краткости называемый просто «пятеркой».

Здорово, Кори, подумал Бун.

Просто здорово.

Видимо, ты нашел-таки область, в которой не чувствуешь себя белой вороной.

Глава 57

Собрание конвоиров зари следующим утром было своеобразным: зари — предостаточно, а вот конвоиров — кот наплакал.

Присутствовали только Бун, Дэйв и Шестипалый. Джонни и Прибоя видно не было.

— Наверное, Джонни нашел какую-нибудь зацепку по делу, — предположил Дэйв.

— Скорее всего, — согласился Бун.

— Это-то ладно, а вот где Прибой? — перебил их Шестипалый.

— Вчера вечером торчал в «Рюмке», — сообщил Дэйв.

— Ну и как, сказал он тебе что-нибудь? — как бы невзначай спросил Бун.

— По поводу чего?

— Не знаю. Просто что-нибудь.

Чудненько, подумал Бун про себя. Теперь еще буду врать тем немногим друзьям, что у меня остались.

— Он какой-то притихший был. Сидел у бара эдаким большим Буддой и накачивался пивом. Я-то рано ушел, у меня свиданка была с одной медсестричкой из Франкфурта. Должен вам сказать, чуваки, евро — это сила. На пляже, по-моему, весь Евросоюз представлен.

— Доллар ослаблен, — произнес Бун.

— Наверное. — Дэйв как-то странно взглянул на Буна. Его взгляд словно говорил: «Что же ты от меня скрываешь?»

Бун это заметил, но промолчал. Рассказать я тебе ничего не могу, а так ты все равно рано или поздно все узнаешь.

Глава 58

Кори Блезингейм сидел напротив Буна, развалившись на стуле.

— Мне больше нечего… — начал было он.

— Заткнись, — коротко прервал его Бун.

Кори пожал плечами и наклонился, чтобы взять бутылку с водой. Бун проворно схватил ее и переставил подальше. Когда Кори вытянул руку, пытаясь достать воду, Бун схватил его запястье и прижал к столу. Закатав рукав рубашки, он внимательно изучил руку. На ней красовалась татуировка с цифрой «пять».