Владимир Колычев - Дважды коронован Страница 3

– А помнишь, как мы на гоп-стоп ходили?

– Когда это было!

– Были бы поумней, рэкетом бы занялись. Бригаду сколотили бы, торгашей данью обложили. Весь город бы нам платил...

– Так он сейчас Робинзону платит, – вставил слово Косой. – Робинзон у нас всем заправляет...

– И как живет?

– Очень клево живет. Особняк на водохранилище, яхта...

– Девчонок на яхте катает, да?

– Наверное.

– Они у него там на палубе голышом. Зарядку по утрам делают. Ноги врозь – ноги вместе, ноги врозь – ноги вместе. А у него своя гимнастика: упал – отжался...

Фурман представил, как с капитанского мостика собственной яхты с небрежным видом разглядывает голых девчонок, загорающих на верхней палубе. И даже мысленно поманил к себе тоненькую шатенку с очень выпуклой попкой. На длинных ногах, походкой от бедра, она приближается к нему, белозубо улыбается, рукой обвивает шею, обнаженной грудью прижимается к плечу...

– Упал – отжался. Упал – отжался. Упал – отжался...

От таких фантазий и дух захватывало, и в мозгах заклинивало.

– Эй, с тобой все в порядке? – удивленно посмотрел на него Косой.

– Нет. Со мной не все в порядке. Особняка у меня нет на водохранилище. И яхты нет. И девчонкам я не вправляю... А ты бы хотел на яхте? С ветерком. Одну телку за жопу мацаешь, другую – за сиську...

– Ну, если красивые телки...

– А нет никаких телок! Только Зойка да бухло! И никакого просвета, мля. Утром глаза продрал, опохмелился – и на работу, вечером в дуплет и спать. А потом где-нибудь под забором заснешь – и не проснешься. Или замерзнешь на фиг, или на перо поставят, чисто приколоться. Как собака сдохнешь! Тебе это надо?

– Не, как собака не хочу, – мотнул головой Косой.

– А как хочешь? – хмыкнул Горемыка.

– Никак не хочу.

– Рано или поздно придется сдохнуть, – покачал головой Фурман. – От жизни умирают. Не знаю, кто как, а я хочу помереть по-человечески. И жить как белый человек, и умереть так же. Но сначала белым человеком стать надо, правда, через черные дела. Бригаду свою сколотим и в Москву дернем миллионы намолачивать. Там свои водохранилища, и дома себе построим, и яхта у нас будет, и телки голые, и все дела. Не водку пить будем, а ром с виски, чин чинарем, как белые люди, через соломинку...

– Я через соломинку не хочу, – пожал плечами Косой. – Но яхта с девочками... У тебя реально наколка на миллионера есть?

– Слово пацана!

– И что, реально на лимон можно подняться?

– Сначала на лимон, потом на два. А там, глядишь, вагон придется покупать, чтобы бабки складывать. Вы сейчас апельсины бочками грузите, а потом будете вагоны с лимонами разгружать, а это уже царское дело, или нет?

– Не хило было бы, – почесал затылок Косой.

– Да мне и одной бочки хватит, если с лимонами... – осклабился Горемыка. – Только зачем с этими разбираться, ну, из кабака? Сразу бы в Москву и дернули, чего тянуть?

– А пить бросишь? – пристально посмотрел на него Фурман.

– Чего?!

– Нельзя пить, когда на дело идешь. Погореть можно.

– И долго не пить?

– Ну, неделю, может, две...

– Не, я так не согласен. Хотя, в принципе, можно...

– В том-то и дело, что в принципе, – усмехнулся Юра.

Толку от Горемыки не будет. И от Косого тоже. Не уйдут они в завязку: и здесь пьют, и в Москве не остановятся. А Фурману явно не хватает авторитета, чтобы запретить им.

Но авторитет зарабатывается. У него судимость, восемь лет за колючкой – это уже само по себе большой плюс. Теперь только нужно замазать прокол с крутым, который опустил его в глазах Горемыки и Косого. На этом же и подняться. Фурман завалит своего врага, и пацаны поймут, насколько высокого полета он птица. Начнут его бояться, и тогда он может вертеть ими как захочет... Но как завалить крутого?

– Ну что, вздрогнем? – поднял стопку Косой.

– Дело такое, что грех не выпить, – кивнул Фурман. – Давайте, пацаны, за наше общее дело!

Он уже порядком опьянел, когда появилась Зойка. Вымытые волосы распушены, платье старое, грубо сшитое, но короткое, бусы пластиковые вокруг шеи, туфли со сбитыми носками на каблуке. И улыбка – хитрая, хищная. А правую руку за спиной держит, что-то тяжелое в ней.

– Как я вам? – спросила она, ядовито глядя на Фурмана.

– Да лучше не бывает! – ухмыльнулся Косой.

Он попытался ее облапать, но Зойка оттолкнула его, шагнула к Фурману и наставила на него стволы обреза. Вот, значит, какую штуковину прятала за спиной!

– Так на кого ты бочку катил, козел? – шипящим голосом спросила она.

– Эй, ты че, с катушек съехала? – оцепенел Фурман.

Обрез охотничьей двустволки смотрелся очень внушительно. У Юры даже мурашки по спине поползли.

Косой находился сбоку от Зойки и запросто мог забрать у нее оружие, но он лишь с интересом наблюдал за сценой, явно ожидая продолжения. И Горемыка тоже не спешил помогать Фурману.

– Щас ты сам у меня подмоешься, утырок! – рычала на него Зойка. – Щас голым на улицу выпущу! Давай куртку снимай!

– Не вопрос. – Фурман начал расстегивать пуговицы.

– Зойка тебе не какая-то там! Зойка всегда может за себя постоять! И не таких обламывала! – бахвалилась она.

Но в этот раз обломали ее саму. Сняв куртку, Фурман неожиданно ударил ею по стволам. Обрез выскочил из Зойкиных рук, она так и не успела выстрелить.

Фурман поднял руку и наотмашь ударил ее ладонью по лицу. Зойка отшатнулась, но Косой, подхватив, удержал ее. А Фурман поднял с дивана обрез и направил его на взбесившуюся бабу.

– Заряжен?

– Да! – в ужасе схватилась за голову Зойка.

– Сейчас проверим!

– Не надо! – Она крепко зажмурилась.

– Ты на кого наехала, сука?

– Я просто...

– Что – просто?

– Пошутить хотела.

– Я думал, ты просто тутка, – с высоты своего величия ухмыльнулся Фурман.

– Хочешь, буду проституткой?

– Может, и хочу, – смилостивился он и свободной рукой показал на дверь в соседнюю комнату. – Давай туда! И чтобы на тебе ничего не было, когда я приду!

Зойка согласно закивала и на полусогнутых шмыгнула в соседнюю комнату.

– Это тебе! – с улыбкой пьяного идиота протянул ему наполненную стопку Косой.

– Заслужил! – хмыкнул Горемыка.

Но в тот же миг ему стало не до смеха. Фурман направил на него стволы, шевельнул пальцем на спусковом крючке.

– Эй, ты чего? – обомлел Горемыка.

Не отвечая, Фурман взял в прицел Косого.

– А ты почему Зойку не остановил? – Вопрос прозвучал зло, с осуждением.

– Э-э... Она же дура. Пальнуть могла...

– И я пальнуть могу! Не веришь?

– Э-э... Нельзя так!

– Мне можно. Мне человека завалить, как два пальца об асфальт!

– Слышь, не надо... – мотнул головой Горемыка.

– А ты чего за меня молчал? – наставив на него стволы, свирепо спросил Фурман. – Зойка меня завалить хотела, а ты молчал! Скажи, кто ты мне после этого?

– Да не стала бы она стрелять, – опустив голову, подавленно буркнул Горемыка.

– Козел ты! И ты, Косой, козел... Ладно, на первый раз прощаю. Еще раз повторится такое, пристрелю! Вопросы?

– Все, мы так больше не будем, – совсем скис Косой, продолжая держать в руке стопку. Рука так тряслась от страха, что половину водки он разлил.

– Не будем, – размяк и Горемыка.

– Что ж, тогда – мир и дружба! – Фурман забрал у Косого стопку и с молодецкой бравадой осушил ее.

– Как там с ней на лыжах? – кивнул он в сторону комнаты, где скрылась Зойка. – На поворотах не заносит?

– Да нет, все путем, – расплылся в улыбке Косой.

– И на лыжах ништяк, – в том же духе отозвался Горемыка. – В паруса дует, будь здоров. Давай, не теряйся!

– А кто теряется? У меня с этим без проблем!

В соседней комнате мебели не было вообще. Хлам по углам, грязный матрас на замусоленном полу, а на нем Зойка – в чем мать родила. Лежит на спине, ноги согнуты в коленях и разведены в стороны. Несвежая она, затасканная, но все равно у Фурмана дух захватило – ведь он впервые видел перед собой живую голую женщину, которой можно овладеть прямо сейчас. Прямо здесь.

Но перевозбуждение сыграло с ним злую шутку – стоило ему раздеться, как желание вдруг умерло. И как ни пыталась Зойка оживить его, ничего не выходило...

Уж лучше бы он застрелил ее, чем такой позор.

Глава 2

«Киндзмараули», «Саперави», «Хванчкара»... Вино из самой Грузии, из лучшего винограда, настоянное на солнце, сдобренное чистейшим горным воздухом. Джумбери смотрит на все это богатство с показным восторгом, ему сейчас не до вина. Ему бы вмазаться, по вене ударить. Да и сам Ростом не прочь ширнуться.

Баня роскошная – гранитный пол, мраморные колонны, греческие фрески на стенах. В трапезной накрыта роскошная поляна, здесь только Ростом и Джумбери. Девочки уже заказаны, ждут своего часа, но сейчас не до них. После парилки хорошо бы взбодриться, а для этого у Ростома есть морфий. Аптечный, в ампулах.

Вино принято расхваливать, подслащивать его вымыслами, легендами, замешивать на нем тосты. Но с наркотиками все по-другому. Ростом просто достал ампулу, шприцы, молча зарядил один, протянул его Джумбери, второй приготовил для себя. Не надо ничего говорить, нужно просто колоться...