Ричард Паттерсон - Степень вины Страница 3

Старр откинулся на спинку стула.

— Я здесь не для дачи показаний, — резко ответил он. — О чем я спрашивал или не спрашивал, я вам не скажу. Это касается моей работы, это — сведения для служебного пользования.

— Попробую сказать иначе, — примирительно продолжал Пэйджит и повернулся к свидетелю. — Когда в последний раз, исключая сегодняшний день, вы видели этот документ?

На лице Старра читались все его мысли, он слишком поздно понял, чем все это кончится. И уже знал следующие пять вопросов, еще не заданных.

— В июле, — буркнул Джепфер.

Терри увидела, что для Джепфера наихудшее уже позади — теперь шли вопросы, неприятные для кого-то другого.

Пэйджит внимательно смотрел на обоих — на Старра и свидетеля.

— В тот раз вы давали кому-нибудь этот документ?

— Да.

Теперь Пэйджит уже не смотрел на Джепфера. Задавая свой следующий вопрос, он не сводил пристального взгляда со Старра.

— Кому именно?

— Протестую! — Старр встал. — Это сведения служебного пользования.

Секретарь, как по команде, поворачивала голову то к одному, то к другому говорящему. Пэйджит обернулся к Джепферу:

— Можете отвечать.

— Давайте побыстрее, — рявкнул Старр, — или мы уйдем.

— Вряд ли это разумно. — Пэйджит вынужден был повысить голос. — Позвольте, мистер Старр, предложить вам следующее. Почему бы нам не позвонить в суд и не получить постановление судьи по телефону?

— Прекрасно, — успокоился тот. — Но суды закрываются в пять — кто нам даст постановление? А следующие несколько недель я занят. Может быть, как-нибудь в феврале…

Терри подавила улыбку.

— Странно, — сказал Пэйджит, — я как будто предчувствовал, что возникнет подобная проблема, и сегодня утром позвонил судье Риодену. Он будет на месте до шести.

Старр вытаращил глаза. Пэйджит указал на телефонный столик:

— Телефон там. Для выхода в город набирается девятка.

— Это злоупотребление. Вы пытаетесь влиять на оперативные решения адвоката противной стороны. Это сведения служебного пользования.

— Вряд ли. Но мне действительно хотелось бы знать, как могут быть чьими-либо сведениями служебного пользования результаты идентификации безымянной личности, которой мистер Джепфер показывал документ. У вас, мистер Старр, как мне кажется, есть две возможности. Первая: позвонить судье Риодену и высказать ему свой аргумент, который, видимо, не имеет прецедента в анналах западной юриспруденции. Я бы предпочел этот вариант — хочется послушать, как вы будете преподносить свои аргументы. Второй, более прозаический, более земной вариант — прерваться на десять минут и вместе подумать, нельзя ли решить проблему, не заставляя мистера Джепфера отвечать еще и на другие вопросы.

Старр минуту оставался недвижим. Потом взмахом руки удалил из зала Джепфера и секретаря.

— Если вы что-то имеете сообщить мне, — сказал он, — я даю вам десять минут.

На какое-то мгновение Терри застыла в изумлении перед такой наглостью. Да после этого и живодерня покажется местом, где вполне можно приобщиться к светским манерам. Похоже, этого человека манерам учили на живодерне!

— Десять минут, — отвечал Пэйджит, — даю вам я на то, чтобы отозвать иск.

— Что за чепуха!

Пэйджит вынул из кейса отпечатанный договор.

— Это — условия соглашения. В них записано, что вы осознаете ошибочность обвинения, выдвинутого против Стива Рудина, что мистер Джепфер признает свои заблуждения, что вы отзываете свой иск и ваша фирма в качестве компенсации за потерю времени и материальный ущерб платит мистеру Рудину 250 тысяч долларов.

— Я не подпишу это.

— На протяжении по крайней мере шести месяцев, — продолжал Пэйджит, — у вас был тот документ. То есть уже не менее шести месяцев вы знаете, что мой клиент невиновен.

— Почему вы хотите взвалить на меня ответственность за то, что наговорил сейчас Джепфер?

Пэйджит посмотрел на часы:

— А почему бы нам не сэкономить восемь минут и не спросить Джепфера о том, что вы уже и так знаете?

— Человека заставили опознать фальсифицированные документы. Теперь вы хотите принудить его к даче ложных показаний. Что бы он там ни говорил, никто ему не поверит.

— Не поверит? Фрэнк кончил жизнь самоубийством, будучи банкротом. Остаются два ответчика с деньгами. У Джепфера меньше миллиона, зато мой клиент очень богат и защищен страховкой. Поэтому вы договариваетесь с Джепфером: если он никому больше не покажет этот документ и никому не расскажет о том, что случилось на самом деле, вы оставите ему ту сумму, которую он наворовал, и попытаетесь вытянуть деньги у моего клиента, угрожая ему бесконечной тяжбой, что, как вы знаете, является мошенничеством.

Старр скрестил руки на груди.

— Вам никогда это не доказать.

— Может, попробуем? Если по делу Стива Рудина будет задан еще один вопрос, вы многое узнаете. Вы узнаете, сможем ли мы доказать это. Смогу ли я выиграть процесс о злонамеренном судебном преследовании. Узнаете, доставит ли прессе удовольствие наблюдать нашу тяжбу. Оставит ли Ассоциация адвокатов вам лицензию. Не станут ли судьи округа смотреть на вас как на пустое место. И лишь один человек порадуется этому больше меня — Стив Рудин, которого вы обвинили в мошенничестве. — Пэйджит встал и снова посмотрел на часы. — У вас осталось минут пять, не больше.

Терри последовала за ним в офис.

Офис был меблирован крайне скупо; его украшали и оживляли лишь великолепные современные эстампы, два цветка и единственный портрет — какой-то черноволосый мальчик. Она знала, что Пэйджит коллекционирует произведения искусства, один из эстампов был Миро[1]. О мальчике на портрете она не имела ни малейшего представления. Пэйджит стоял, задумчиво глядя в окно.

— Они пойдут на это? — спросила Терри.

— Да, — не оборачиваясь, ответил он. — Для Старра существуют лишь его собственные интересы.

— Мне трудно поверить, что он знал.

— Он знал. Всегда предполагайте, что люди поступят так, как они поступали раньше. И тогда они не удивят, не разочаруют вас. — Пэйджит сунул руки в карманы, в голосе вдруг зазвучала усталость. — Удивляться — грех для профессионала. Другое дело — разочарования, они изматывают душу.

Замечание было необычным для него. Он говорит как будто сам с собой, подумала Терри.

— Как вам удалось получить документ? — спросила она.

— Я обещал не говорить. — Он повернулся с легкой улыбкой. — Но Старр действительно должен лучше обращаться со своими служащими.

В дверь постучали. Вошел помощник Старра с текстом соглашения. Остановился, бросил беглый взгляд на Терри. Ей вдруг подумалось: а известно ли этому человеку, проявившему к ней некоторый интерес, что она замужем? Кажется, знать ее раньше он не мог. И в последнее время все меньше верится, что она способна привлекать мужчин. Да и что бы вы сказали о носе, который — она точно знает — несколько тонковат, о глазах с серповидным разрезом, что, на ее вкус, могли быть и побольше, о прямых каштановых волосах, таких же, как у — всего лишь — пяти миллионов женщин испанского происхождения в Западном полушарии? Скорее всего, вы сказали бы то же, что заявил как-то Ричи с двусмысленными нотками в голосе, — что она нарядная.

— Он подписал. — Помощник Старра передал бумаги Терри.

— Благодарю вас, — учтиво произнес Пэйджит. Помощник посмотрел на него, на Терри и вышел.

Она была в восторге, хотя, конечно, триумф был не ее. И заговорила о том, о чем на самом деле не думала:

— Я боялась, что прием с часами — это, пожалуй, слишком. Мало того, что мы вручили ему соглашение…

Пэйджит пожал плечами:

— Видимо, нет.

— Когда-нибудь раньше вы делали это?

Он какое-то мгновение рассматривал ее.

— Однажды. Несколько лет назад.

— Подействовало?

— До некоторой степени.

В голосе послышалась отчужденность, быть может, рассеянность. Почувствовав себя неловко, она посмотрела на часы:

— Мне пора бежать. За ребенком.

— Мне тоже надо кое-куда. Стиву Рудину сообщим утром.

Зазвонил телефон. Пэйджит рассеянно подошел к аппарату. Терри остановилась на пути к двери. Что-нибудь по этому делу, подумала она. Но его внезапное молчание и воцарившаяся в комнате мертвая тишина заставили ее забыть о том, что она куда-то шла, забыть о себе и о времени.

— Где ты? — наконец спросил Пэйджит в трубку. Следующий момент он слушал. Потом решительно бросил:

— Не разговаривай ни с кем. Я сейчас буду.

Голос у него был довольно спокойный. Но, когда он с преувеличенной аккуратностью положил трубку, Терри отметила про себя, что он бледен.

Она вопросительно посмотрела на него.

Он, кажется, удивился, увидев ее. Потом сказал просто: