Александр Аннин - Клуб «Монреаль» Страница 3

После укола Йенс лег на земляной пол, длинно вздохнул, забылся. Ну и хрен с ним…

– Надоело мне уже здесь, – буркнул Пашка. – Экзотика хороша в меру. Мотанусь-ка обратно в Оксфорд, там ребята, регби… Я же в команде. Может, на соревнования куда-нибудь рванем.

Страннику было неприятно слышать такие сентенции. «Зажрался, сволочь, вот от скуки и надумал снизойти до нас, сирых и убогих. А теперь натешился, гад, щас в свою Англию жировать вернется, а я? Да кто я для него? Так, диковинное животное, и больше ничего».

Странник вдруг призадумался над своими собственными мыслями. А ведь и впрямь: он давно уже перестал считать себя человеком. Животное, как есть животное. А у животных свои законы жизни. И выживания.

Юный Долганов неотрывно смотрел в проем пещеры, не замечая ни своего собеседника, ни молчаливо скрючившегося на земле Йенса.

Странник нащупал в темноте увесистый булыжник. Удобно сидит сынок миллионера. Вот он, висок, всего каких-то полметра. Ну, метр от силы… Где у него кредитная карточка? Точно, в левом кармане куртки, это Странник хорошо помнит. Главное, чтоб камень с ладони не соскользнул…

Пещеру пронзил голубой свет фонаря, луч запрыгал по неровным стенам, лицам Долганова и Странника. Снаружи доносились выкрики на малопонятном языке – датский, какой же еще… Странник выпустил булыжник из ладони и заложил руки за голову.

Судя по интонации полицейского, им приказывали выходить из пещеры. Они выбрались под моросящий дождь, ослепленные фарами нескольких полицейских машин. Облава, едри ее в дышло… И сюда добрались!

Поодаль уже понуро выстроились обитатели соседних землянок. Пашку ловко обшаривали привычные к обыску руки, вытаскивали из кармана пакет с героином.

Подошел другой полицейский, что-то отрывисто сказал, указывая в сторону покинутой приятелями пещеры.

– Ты понял? – прошептал Странник. – Йенс подох. От передозы…

Пашка ощутил, что к холоду ветра, дувшего от берегов Норвегии, прибавилось леденящее прикосновение защелкнувшихся на его кистях наручников.

Глава вторая

Аркадий Савельевич Креков, статный белобрысый мужчина средних лет, церемонно принял с подноса официанта фужер золотистого шампанского. Именно принял, а не просто взял: сей светский ритуал состоял из целой вереницы вальяжных движений, последовательность коих была отработана годами. Замедленный кивок склоненной на бок ухоженной головы, левая нога мягко ступает чуть в сторону, расслабленные пальцы руки плавно скользят к подбрюшью холодного фужера… И, конечно же, умиротворенная, блуждающая улыбка человека, снисходительно и доброжелательно относящегося ко всему миру. Успешного, богатого человека.

Можно было, разумеется, надеть на прием чопорный фрак или строгий смокинг, повязать галстук-бабочку, как советовала ему жена, но, по внутреннему убеждению Аркадия Савельевича, это выглядело бы несколько нарочито. А вот дорогой бежевый костюм, галстук в тон ему, рубиновая заколка и крахмальная сорочка – в самый раз. Светлые тона на удивление шли господину Крекову, и в таком наряде он, по его собственному мнению, выглядел куда как респектабельно.

Что еще требуется для того, чтобы у любого собеседника непременно сложился образ солидного, кредитоспособного бизнесмена? Ну конечно же, требуется банкет, угощение друзей и партнеров по случаю трехлетнего юбилея своего предприятия. И Аркадий Савельевич расстарался, как мог.

По залу ресторана при отеле «Блиц», арендованному под празднование юбилея французской булочной «Изабель», принадлежащей Крекову, шустро сновали официанты с подносами, уставленными разноцветными бокалами, грудами канапе, фруктами и фарфоровыми чашечками с жюльеном. Струнный квартет величаво наигрывал Брамса; гости Аркадия Савельевича, начав с шампанского и сухого мартини, уже в большинстве своем перешли на «Блэк Дэниэл» и «Гордонс», а потому в зале стоял нестройный гомон, прерываемый раскатистым хохотом взогретых спиртным бизнесменов самых разных мастей.

Супруга Аркадия Савельевича наотрез не пожелала участвовать в «этой показухе» – так она окрестила нынешнее мероприятие. Сказалась больной, как выразились бы наши предки. Больная! Никакая она не больная, просто жаба ее душит, вот что. Валентине было бы невмоготу смотреть на то, как их семейные капиталы исчезают в бездонных утробах финансистов, торгашей, посредников и их размалеванных, безмозглых баб. А ему, Крекову, можно подумать, это зрелище доставляет удовольствие! Как бы не так… Но он терпел, делал вид, что блаженствует на своем злосчастном юбилее.

Все-таки права была Валентина, что отговорила его устраивать вечеринку в ресторане клуба «Монреаль»: там угощение для такой оравы – а собралось человек сорок – обошлось бы многократно дороже. Разумеется, и качество блюд было бы куда выше, и уровень сервиса… Но и здесь, в ресторане отеля «Блиц», все шло пока совсем неплохо. Скоро подадут знаменитые мидии, только не в горшочках, а на огромных блюдах.

К полуночи уже были сказаны все речи, спичи и тосты, приличествующие случаю, гости сбились в тесные компании и давно позабыли, по какому поводу собрались здесь. Каждый обсуждал свое – кто недавний спортивный матч, кто – удачную сделку, а кто – и чужих жен.

«Если бы все это происходило в кино, – подумал Креков, – то, по идее, вот в этот самый момент должны бы распахнуться двери, в ресторанный зал вломились бы десятка два полицейских, а их главный, в штатском, подошел бы ко мне и ледяным тоном произнес:

– Господин Креков? Вы арестованы. Вы имеете право хранить молчание…»

– Знаешь, кого убили? – старший оперуполномоченный убоуного отдела МУРа подполковник Максим Басов положил телефонную трубку и повернулся к Алексею Матушкину. – Абрамова, булочника. Ну, того самого, помнишь?

Как не помнить… Молодые супруги Матушкины жили в Южном Чертанове, подполковник Басов обитал в Беляеве, и потому частенько подвозил старшего лейтенанта до дому на своих видавших виды «Жигулях». Иной раз они прихватывали по дороге жену Алексея Ирину – девушка работала в парикмахерском салоне на Большой Дмитровке. И если успевали, то обязательно заскакивали в булочную-пекарню на улице Миклухо-Маклая, где торговал свежим хлебом добродушный толстяк Абрамов…

Малыш (так в отделе убийств прозвали долговязого, русоголового Матушкина) печально вздохнул. Нет, он, конечно же, не был шокирован словами подполковника – за три с лишним года службы в МУРе Алексей попривык к ежедневным сообщениям о насильственных смертях. И все-таки… Окончательно свыкнуться с подобными известиями было невозможно. Тем более, когда речь идет о человеке, с которым ты хоть и нечасто, но общался уже долгое время.

Пятидесятилетнего верзилу Абрамова знала, почитай, вся округа – от Беляева до Чертанова. Он выпекал на удивление вкусные караваи и рогалики, продавал их с пылу-жару. Причем неслыханно дешево. Вот и шли в магазинчик к Абрамову бабули да студенты, чуть не с раннего утра выстраивались в очередь. По всему выходило так, что одинокий булочник зарабатывает ровно столько, чтоб сводить концы с концами – нажива его как бы не интересовала. В общем, покойный был не иначе как благодетелем для местных бедняков и, надо полагать, завтра многие из них будут искренне горевать о его смерти.

Карлсон – так, в свою очередь, за глаза именовали подполковника Басова сослуживцы – взглянул на часы. Стрелки показывали половину двенадцатого ночи. Что ж, на сегодняшнем дежурстве им не придется двигать фигурки по шахматной доске да попивать виртуозно заваренный подполковником чаек.

– Едем, – полувопросительно, полуутвердительно сказал Карлсон.

Вообще-то формально по отделу убийств дежурил один только Матушкин, но 53-летний холостяк Басов, как обычно в таких случаях, остался коротать с ним ночь за компанию. И уж, конечно, ему не улыбалось куковать одному в их общем кабинете, ждать, сидя сиднем, пока Малыш будет пытаться что-то выяснить на месте преступления в обществе других членов следственно-оперативной бригады.

Спустившись во внутренний двор ГУВД, Басов с наслаждением вдохнул бархатистый воздух июльской ночи, подошел к микроавтобусу «Мицубиси», где уже восседали следователь городской прокуратуры Константин Шаравин, судмедэксперт Сергей Груздев и криминалист Слава Зарезин.

– Мужики, мы с Алексеем на моей старушенции поедем, я там немного покручусь и домой двину, спать, – сказал в дверной проем микроавтобуса подполковник. – А вы давайте, не ждите…

– Ну да, это ж рядом с тобой, – отозвался из утробы «Мицубиси» доктор Груздев, который не раз оставался ночевать у Карлсона после обильных возлияний.

Как правило, пил доктор Груздев в одиночку, а Максим был, как он сам выражался, «космическим собутыльником» бородатого судмедэксперта. «Тогда уж не космическим, а виртуальным, так оно моднее звучит», – всякий раз поправлял друга наклюкавшийся доктор.