Игорь Чубаха - Крестовый отец Страница 3

– И много вешают?

– Пятерку клеят.

Панас извлек из загвозданных штанов «Беломорканал», засмолил. Шраму почему-то привиделось, как при каждой затяжке расползаются по швам растрескавшиеся, прокопченные легкие этого доходяги, как беломорный дым выдувает из кожи пергаментного цвета последние здоровые клетки.

– Вешают обнос зажиточной хаты, клепают на невинного человека. Сватают, суки, еще десяток эпизодов. Ментам же охота глухари свои позакрывать, на мне погоны заработать, – Панас заговорщицки подмигнул, мол, тебе ли не понять, что так оно и обстоит по правде, есть чем похвастаться. – Ты-то в Питере осел?

– Под городом.

За их беседой искоса наблюдали обитатели камеры, перешептывались, обсуждая происшествие и перемены. Хата задумана на двадцать арестантиков, но корячилось в ней сейчас не меньше полусотни. Бодрствующая смена горбилась на краях шконок возле мослов спящих, на корточках в проходе и у стен. Курили, переговаривались, кто-то муслил глазами газету, кто-то игрался с ниточкой, тренируя незатейливый фокус, кто-то дремал сидя на полу, сложив цапки на коленках и опустив на них череп. Худой мужик в рваной на спине майке, склонившись над ржавым рукомойником, чистил зубы.

– Я, вишь, в Питер на экскурсию приехал. Дай, думаю, в Эрмитаж чин чинарем схожу, по Невскому пофланирую, а меня хвать и в крытку. По роже срисовали, что ходивший, как не взять? На ком еще план выполнишь, как не на нашем брате, – Панас таки запырхал в кулак долго и натужно.

– Ты с мужиками обитаешься? – прервал Сергей эти биографические излияния. – Не должен бы...

Улыбку стерло с лица. Панас, небось, и болтал, чтобы уйти от этой темы. Но не уйдешь...

– Ты, Шрам, гляжу, авторитетный стал, – не спросил, а признал Панас. – И авторитет блюдешь. А я, вишь, подыхаю. Силы нет совсем. Да и вообще, – Панас добил папиросу, отправил окурок в пустую пачку, что держал в руках заместо пепельницы. – Все равно как-то уже... Погляди на меня. Сюда сел огурцом. Щекастый был, на бульбе отожравшийся. Это я здесь угасать начал, – его вздох опять заполнили хрипы, словно мять руками пакет попкорна. – Нет сил зубами выгрызать свое право.

– А зачем тебе надо его выгрызать? – Шрам расстегнул рукава джинсового куртофана, в камере экватор, придется стягивать с себя лишнее. – Или, интересуясь про то же самое, зачем мне надо было месить этих козлов? Здесь что, по закону не делается? Это кабак или крытка?

– Первый раз в «Угол-шоу» сыграл? Я вот тоже первый, да полгода уж копчусь, – проговорил Панас, неожиданно понизив голос. – Тут свои порядки.

– Какие еще свои? – Шрам с раздражением бросил куртку на одеяло. – В крытках порядок один.

Панас заговорил почти шепотом:

– Я тоже так думал. Да тут по-своему завернуто. Например, за башли можно не только вселить, но и отселить. Например, мне, в больницу надо, а хера так просто в больницу переведут. Увидишь, тут много чего...

– Ладно, потом, – перебил Сергей. Панас начинал его утомлять и злить. Бздливым стал. Съела телесная болячка прежнего Панаса. Да и не до того сейчас Шраму. Свои заморочки обмозговать надо. – Я устал и отдыхаю. Займешь место рядом...

Двое сидели на корточках возле стены.

– Слышал, человек Шрамом обозвался. – один протянул другому сигарету с оторванным фильтром.

– Ну и чего? – собеседник поморщился, но не оттого, что недоволен предложенным куревом, а по причине разнывшегося зуба.

– По ухваткам, похоже, тот самый Шрам, который, говорят, год назад Вирши со всеми тамошними нефтетерминалами подмял.[1]

– Брось, чего ж его тогда к нам пихнули?

– Вот и я думаю – чего. Мульку про нового зама помнишь? Который местный порядок ломает.

– Ерунда, – отмахнулся и приложил ладонь к щеке, типа по всем нервам стреляет, зараза. – Да посмотришь, завтра Шрама твоего здесь уже не будет. Переведут. Или даже сегодня. Скажи лучше, что с зубом делать?

– Напиши, чтоб «Диролу» в передачу положили...

Сергей лежал на спине с закрытыми глазами. Воздух в камере дрожит, типа желе. Густой, хоть ножом режь на дольки. Будто мыло, воздух можно упаковать в бумажку и написать мелкими буквами его состав: неистребимый запашок тюремных стен, душок параши, кислая одежная вонь, пот, перегар, табачный дым и прочие выхлопы. Впору аромат закачивать во флаконы и продавать любителям нюхать воспоминания, наклеивая этикетки – одеколон «У кума», духи «На киче», дезик «Парашен спайз».

Вновь шкандыбать по одной и той же колее Сергей ненавидел. Тоскливо это. Но хрен ли сделаешь, когда за тебя так сильно похлопотали. Надо признать, сработали умело, и теперь хошь-не хошь, а придется чуток понежиться на шконках. Господи, если ты есть, быстрее выправляй расклад, иначе обижусь.

Сергей лежал на спине с закрытыми глазами. На душе было паскудно, словно после приговора. Такому настроению одно лекарство – напиться до чертей. Но настроение надо скрутить в узел, упаковать в посылку и отправить в Уланбатор авиапочтой. Потому что требуется сейчас другое. А требуется нырнуть во вчерашний день, который из-за толстых стен, сейчас казался не вчерашним, а пятилетней давности. Глядишь, чего и сложится.

Отматывать паскудный день начал с вечера.

Он возвращался с таможни. Где улаживал недоразумения, на настоящее и на будущее. Переговоры прошли в теплой и дружественной. За деловой теркой приговорили флакон. Веселый «Абсолют» гулял-бродил по телу, заглядывал в глаза и вечернюю трассу слегка раскачивало. Что-нибудь изменилось бы, не булькай в башне те стаканы? Может быть...

2

– Со Шрамом надо кончать.

Это прозвучало после того, как Лолита устала петь про «упоительны в России вечера» и простучала каблучками по сцене, обслюнявив клиентов зазывным взглядом из-под километровых ресниц. После того, как халдей подсуетился насчет второго запотевшего «Смирноффа». После того, как перетерли за Рафика-Десанта, который спит и мечтает со своими хачиками на их земле разбирать угнанные тачки в сарае «Авторемонт» и берется отмаксовывать за тишину в бизнесе по десять штук в месяц. Вечно жмутся эти черные. Только у сидящих в ларьках мокрощелок, они могут прослыть щедрыми горными орлами. Короче, порешили стоять на двадцати, или пусть Рафик катится на своих тачках, пока не упрется.

После и прозвучало:

– Со Шрамом надо кончать.

Сказавший это ухватил двумя пальцами (на одном, большом, не хватало фаланги) рюмку за короткую ножку. Задрал голову, открывая взглядам большое пигментное пятно на шее, ухарски вплеснул в себя водку. Его собеседник сверкнул в улыбке белыми плакатными зубами, подцепил на вилку половину зразы и, разглядывая сочащийся жиром закусь, произнес, типа прикалываясь:

– А у Шрама сегодня на ужин макароны.

Пятнистый вежливо заржал. Прожевав мясо, белозубый утер пасть салфеткой, скомкал ее, отбросил комок и возложил ладони на скатерть:

– Да, Шраму выписываться никак нельзя. Вольный воздух вреден для его и нашего здоровья. Ни для того его сажали, чтоб он вышел, – он потянулся к пачке «Парламента» без боязни, что табачный налет испортит белизну зубов. – Ты прояснил? – главная причина, почему Шрам мешает жить этим двум нормальным пацанам, осталась не объявлена вслух.

Человек с родимым пятном на шее кивнул.

– Берутся оформить. За... – он отогнул на одной руке свой увечный палец и три пальца на другой руке. Нули показывать не стал. И так понятно сколько их. – Гарантируют в течение трех дней. Отсчет ведется по получению предоплаты. Предоплата обычная, половина. Если малость накинуть, можно на выбор заказать: чтоб помучился; на перо; чтоб при попытке к бегству; чтоб от грыжи, это когда вырезают грыжу и запузыривают в глотку, пока не задохнется. А вот за столько, – пальцев стало гораздо больше, – Обещают из него чучело сделать. Хошь, покрась в бронзовый цвет и ставь в зимнем саду, будто памятник Спартаку.

– Так в чем проблема?

– В башлях. Можем себе позволить? Стоит Шрам того?

– Можем, – опять за столом засияла голливудская улыбка. – Максай, только без лишнего шика, по первому тарифу. Мы – не новорусские из анекдотов. И если из каждого жмура чучело надувать, Кунсткамеры не хватит. Сегодня же вызванивай кого надо, поднимай с люли и плати. Шарманку надо заводить не откладывая. Сколько он просидит? (В ответ – пожатие плечами, упакованными в клубный пиджак) Вот то-то! Ну три-то дня у нас имеются. А от Шрама нам неприятностей перепадет на сумму вдесятеро против названной. – и опять белозубый умолчал, какую путь-дорожку ему переступил Сережка Шрамов. А дело на Руси самое обычное: задолжал зубатик Серегиному инвестиционному фонду «Венком-капитал». Мочилово же – самый надежный способ избавляться от долгов.

– Ну, тогда помянем друга, – вновь укороченный палец расплющился о рюмочный бок. – Земля ему пухом.

– Спи спокойно, дорогой корефан. Понял? – снова типа шутканул белозубый.