Виктор Мережко - Крот 2. Сага о криминале Страница 30

Она положила ладонь на его губы, заставила замолчать.

– Нет… Не то. Все врешь, все… Вас что-то связывает. Что-то страшное и тайное.

Глеб загасил окурок, обнял ее.

– Не говори глупости. Страшное и тайное связывает нас с тобой. Вдруг «Витек» узнает? Кранты… И тебе, и мне.

– Убьет, думаешь?

– Тебя – нет… Тебя он слишком любит. А меня – сходу. Как вот ту муху, что лупится в стекло.

Лариса перевела взгляд на одинокую муху, действительно бившуюся о стекло, вздохнула:

– Страшно…

Крепко обняла парня, стала целовать, сходить с ума, пока они снова не забылись в экстазе.

Маргеладзе в бронированном «мерсе» катил по одной из главных улиц Москвы, сзади следовал джип с тонированными стеклами, в котором находилась охрана.

Вахтанг располагался на заднем сидении, рядом с ним сидел молчаливый Важа.

На светофоре остановились, Маргеладзе лениво стало смотреть на соседние машины, и вдруг его взгляд задержался на красивом игрушечном джипчике.

– Какая тачка прикольная, – заметил он, перевел взгляд на Ларису, сидящую за рулем, брезгливо сморщился. – Только вести ее должна не старая черепаха, а молодая телка с ногами от ушей.

Важа взглянул в сторону указанного джипа, увидел парня, небрежно обнимавшего «телку».

– Зато хахаль у нее – во внуки годится.

– С чего ты взял, что это хахаль? – спросил Вахтанг.

– Разве не видно? Внук не будет так ласково чесать спину бабушке.

Вдруг Важа даже привстал на сидении.

– Вай, это же он! «Чесальщика» я знаю!

– Какого «чесальщика»? – не понял Вахтанг. – Кто такой?

– Тот, за которым я должен следить!

– Можешь объяснить как человек, а не как ишак?!

– Ну, фотку ты мне дал! Парня, которого надо оберегать! Это он. С телкой!

Вахтанг подался вперед.

– Елки кавказские, мохнатые… – Заинтригованно произнес: – Вот это номер, специально не придумаешь, – повернулся к Важе. – Фотки сделал?

– Полный аппарат.

– Узнай, кто эта старая целлюлитка, и какая связь между племянником Виктора Сергеевича и ею.

Ни те, ни другие не видели, что на противоположной стороне улицы стоял автомобиль Виктора Сергеевича, и хозяин фиксировал происходящее на миниатюрный фотоаппарат.

Вечером у Ларисы был концерт.

Виктор Сергеевич и Глеб сидели в машине перед входом в «Мандарин», ждали окончания мероприятия. За окнами тихо текла полуночная жизнь – тускло и таинственно тлели фонари, прогуливалась редкая публика, мягким разноцветным потоком неслись в неизвестность автомобили. Виктор Сергеевич сам сидел за рулем.

Глеб, откинувшись назад с закрытыми глазами, едва слышно мурлыкал песенку под радио.

– Через пару дней тебя не должно быть в городе, – сказал Виктор Сергеевич.

Глеб от удивления даже негромко икнул.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Исчезнешь тихо, незаметно, никого не посвящая.

Парень скосил на него глаза.

– Что-нибудь случилось?

– Пока нет. Но может случиться. Моя интуиция… – он усмехнулся, – интуиция разведчика… никогда меня не подводила.

– И как надолго?

– Пока не спадет волна.

– Волна? Волна чего?

– Дерьма! – не без раздражения бросил шеф.

– Я уже в нем?

– По самое горло.

Ошеломленный таким заявлением, Глеб помолчал, затем снова осторожно взглянул на Виктора Сергеевича.

– Ну, слиняю… И что? Когда обратно?

– Я сообщу… – Виктор Сергеевич достал из внутреннего кармана пиджака конверт, протянул парню. – Здесь деньги на билет и гостиницу.

– Хорошо… – Глеб помолчал, потом спросил: – А по работе все спокойно? Никаких ошибок не было?

– Пока не знаю. Надеюсь, нет.

Наконец повалил народ, празднично заполняя ступени главного входа. Концерт закончился.

– Надо же, – удивился Виктор Сергеевич, – оказывается, люди ходят на мою благоверную.

– Просто вы давно не были на ее концертах, – заметил Глеб.

Тот иронично взглянул на него:

– Можно подумать, ты часто ее слушаешь.

– Думаю, чаще, чем вы.

– И как у нее получается?

– На любителя.

– Я имею в виду пение.

– Я тоже.

Из служебного входа «Мандарина» выпорхнула заваленная букетами, радостная и возбужденная Лариса, издали махнула машине, в которой сидели мужчины.

– Не боитесь, что поклонники уведут жену? – спросил Глеб.

Виктор Сергеевич бархатно засмеялся:

– Хотел бы я видеть смельчака, который рискнул бы заполучить такое «счастье».

Глеб покинул автомобиль, быстро пошел навстречу певице. Взял у нее цветы, коротко сообщил:

– Меня ссылают.

– Кто? – Лариса даже остановилась.

– Твой муж.

– Куда?

– Пока не знаю. Но деньги на билет в кармане.

– Я тебя не отпущу. – Женщина вцепилась в рукав Глеба.

– С ума сошла, – он отвел ее руку. – Он все видит, пошли.

– Я ему сейчас скажу… Он не имеет права.

– Он на все имеет право, детка, – усмехнулся Глеб и аккуратно повел ее к машине.

– Не пущу! Никуда не пущу! Пусть думает, что ты улетел. А я сниму тебе квартиру и буду приезжать к тебе. Понял? Никуда ты не уедешь!

Виктор Сергеевич зажег сигарету от прикуривателя, пустил густой дым, с прищуром наблюдая за идущими.

Когда Анна вернулась с Катюшей из детского сада домой, Илья, повязав фартук, деловито топтался на кухне, готовил ужин.

– Ку-ку! – крикнул он, услышав щелчок замка. – Кто открыл замок в наш теремок?

– Маленькая мышка Катюшка с любимой Аннушкой-мамуськой! – весело отозвалась Катя, сбросила в прихожей ботиночки и понеслась на кухню. Обхватила за шею Илью, повисла на нем, заболтала ногами.

Тот покружил ее, поставил на пол, достал из ящичка кухонного гарнитура куклу в яркой упаковке.

– Ва-у! – обрадованно выкрикнула девчушка и понеслась в свою комнату изучать подарок.

Илья помог Анне внести на кухню несколько пакетов с продуктами, поцеловал в щеку.

Она мягко увернулась.

– Ты совсем разбалуешь мою Катьку.

– Нашу, – мягко поправил он ее.

Она иронично взглянула на него, переспросила:

– Ты так считаешь?

– И давно, – кивнул он.

Анна принялась выгружать покупки в холодильник. Илья подошел к ней сзади, попытался обнять ее. Она резко, с раздражением сбросила его руки со своих плеч, развернулась к нему лицом. Молча, с вызовом смотрела на него.

– Анна, – мягко произнес он. – Ну что ты?

– Пока ты мне все не расскажешь…

– Что – все? Что я должен тебе рассказать?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я.

– Не знаю, объясни.

– Почему ты сказал мне, что мой муж погиб?

– Я этого не говорил. Я всего лишь сказал, что он исчез и с ним плохо. Я говорил правду!

– Ты обманул меня и воспользовался моим безвыходным положением. И ради дочери я… я пошла на это. И этого я себе никогда не прощу! И тебе тоже.

Илья встал, растерянно смотрел на Анну.

– Анна, успокойся. Что ты говоришь? Я люблю тебя. С каждым годом я все больше и больше люблю. И ты это знаешь.

Она тоже поднялась.

– Но я не люблю. Я те-бя не люб-лю! – раздельно произнесла она. – И я не прощу тебя.

– А как же Катюша? Ты же сказала, что пошла на это ради нее. А она счастлива. Она любит меня. Я для нее как отец. И я готов сделать все, чтобы вы обе были счастливы.

Некоторое время Аня смотрела на Илью, осмысливая сказанное, затем тихо произнесла:

– Если ты действительно говоришь правду, если действительно любишь, оставь нас. Пожалуйста…

Он подавленно смотрел на нее.

– А как же я? Как же я без вас, Аня?

Она хотела что-то ответить, но лишь резко отмахнулась и быстро ушла в комнату дочери.

Беспредел

Маргеладзе обедал в закрытом клубном ресторане с вице-мэром города Куликовым. Тихо играла музыка, зал был пуст, тем не менее обедающие сидели в изящной кабинке, загораживающей их от чужих глаз.

Официант, высокий, с длинными белесыми бакенбардами, подлил коньяка, подложил закуски, и Вахтанг взглядом показал ему, что он здесь лишний.

Тот отошел на несколько шагов, но продолжал стоять, находясь в поле зрения обедавших.

Чокнулись. Маргеладзе сказал:

– За наши с тобой, Михалыч, особые отношения. Я их ценю, я ими дорожу, я пронесу их через всю жизнь. Спасибо, дорогой брат и друг.

– Тебе спасибо. Ты немало делаешь для нашего города.

– Мелочь. Ради друга, ради его авторитета я готов на все.

– Спасибо, Вахтанг.

Пригубили рюмочки, стали закусывать.

– Давай к делу, – попросил Куликов, – у нас не так много времени.

– Хорошо, – кивнул тот. – Первое… Время идет, а твои холуи на Петрах так и не вышли на подонков, убивших моего брата.

Иван Михайлович помолчал, пережевывая нежную розоватую рыбу, согласно кивнул головой.

– Понимаю тебя. Но пойми и ты меня. Если я дам зеленую улицу твоему делу, сразу начнутся разговоры. Некоторые «мокрые» папки лежат годами, а перед Маргеладзе подняли шлагбаум. Так нельзя, дорогой!