Сергей Белан - Ресурс Антихриста Страница 30

— Гиацинтов, — поправил его Гриф.

— Так вот, господин Гиацинтов, ваши проблемы мне абсолютно не интересны, и впрягаться в них я не намерен, — своих дел выше макушки, не разгрести. Если что по турсервису — я к вашим услугам, а так, обратитесь в полицию, а еще лучше в альтернативные структуры, разбираться с должниками их профиль, а мне, извините, некогда, работать надо. Желаю успехов…

И он протянул руку, всем своим видом показывая, что аудиенцию можно считать законченной. Гриф ответил вялым пожатием и вышел из кабинета. Судя по меркам афоризма, что надежда умирает последней, его надежда повторно озолотиться впала в состояние тяжелой комы. Блестяще задуманный «блицкриг» блестяще провалился.

Но на этом его злоключения, увы, не закончились. Не успел он в расстроенных чувствах выйти из здания, где располагалась турфирма, на улицу, как пара здоровенных жлобов, подхватив его с двух сторон под руки и почти оторвав от земли, подволокла его к «Мерседесу», стоявшему невдалеке и показавшемуся Грифу очень знакомым. Передняя дверь иномарки тут же открылась, и Грифа, не успевшего даже пикнуть, впихнули в салон. На месте водителя его с улыбкой удава поджидал толстяк, держа в руках все те же янтарные четки. Его подручные уселись сзади.

— Здравствуйте, Юрий Юрьевич! Какая нечаянная встреча! — воскликнул он с притворным радушием, голосом, однако, не предвещавшим ничего хорошего. — Что у вас новенького? Собрались на заграничном курорте здоровьице поправить?

— Да так, зашел, вот, по делам, — стараясь казаться хладнокровным, ответил Гриф, — но это вам вряд ли интересно…

Не успел он закрыть рот, как резко наброшенная сзади удавка захлестнула его, обвив шею, и начала сжиматься. Он инстинктивно дернулся, пытаясь высвободиться из этой смертоносной петли, но узкий шнурок больней впился в горло, обжигая кожу и пресекая попытку сделать малейший глоток воздуха. Тело его становилось ватным, словно чужим, голова кружилась, перед глазами все смешалось, поплыло… Но вдруг спазм прекратился — удавку убрали. Он надолго закашлялся, с трудом восстанавливая дыхание и вытирая со лба обильно проступивший пот.

— Астмой не страдаете? — участливо справился толстяк. — Кашель у вас что-то нехороший, с приступами удушья, так и помереть можно.

— Прямо здесь, — добавил за спиной один из громил и мерзко заржал.

— А теперь поговорим серьезно, — переменил тон толстяк и подсунул под нос Грифу визитку, изъятую, по-видимому, во время экзекуции. — Это что такое?! Ты что, козел, делал у президента турфирмы, а? Выкладывай как есть, мы все равно узнаем.

Грифу было уже не до фантазий. Череда роковых неудач сломила его и, сознавая безнадежность своего положения, он поведал как на духу эпизод с визиткой в «Юпитер-банке», о котором умолчал в прошлый раз, и подробности своего неудачного свидания с господином Литавиным.

— Похоже на правду, — переварив услышанное, сделал заключение толстяк и, схватив Грифа мощной лапой за грудки, притянул к себе. — Что, сученыш, хотел втихаря коровку золотую подоить, да обломилось?! — зловеще зашипел он, брызжа слюной. — Накололи тебя, подсунули пустышку, а ты ее в рот. Ну, пососал? Не захлебнулся от усердия? Так что нам с тобой теперь делать?

— Надоело с ним возиться, — подал голос один из подручных толстяка. — Кончать его надо и все дела.

— Хирург, а позвони самому хозяину, — посоветовал другой, — как он порешит, так и будет.

— Так и сделаем, — согласился толстяк и, отпустив рубашку Грифа, взялся за «мобильник».

Те несколько томительных минут, когда решалась дальнейшая его участь, Гриф сидел ни жив ни мертв, готовясь к самому худшему. Вляпавшись в засаду у себя на квартире, он понял — спокойная жизнь для него кончилась, и он теперь оказался в положении собачки, находившейся на поводке какого-то таинственного хозяина. Ему-то сейчас и звонил бригадир мордоворотов, которого они назвали Хирургом. Гриф безропотно ждал приговора, сознавая, что получив приказ его убрать, эти ребятки, не раздумывая, сотворят с ним то же, что и немой Герасим с Муму. Но предательски изменившая ему фортуна, очевидно решила продолжить начатую с ним не так давно игру в кошки-мышки, она смилостивилась. Толстяк, по кличке Хирург, закончил переговоры и убрал аппарат в карман.

— Хозяин велел пока выпустить, — объявил он, не вдаваясь в подробные объяснения. — И без фокусов, Гиацинтов, ты у нас на прицеле, убедился?

Гриф кивнул и понурил голову.

— Твоя задача помочь нам ухаря того выловить. Удастся отличиться — считай грех замолил, а нет, до гробовой доски у нас рабом будешь, уловил? Выползай…

Когда Гриф покинул машину, Хирург повернулся к своим гориллам:

— Хозяин теперь уже точно не сомневается, что у этого олуха выхода на Рембо нет, но слежку велел пока не снимать…

А Гриф тем временем уныло плелся по улице. Брел, сам не зная куда, без цели, надежд и планов. Жизнь, как волка обложила его красными флажками, загнала в безысходный тупик. На языке шахматистов ситуация, в которую он угодил, выглядела патовой — куда ни пойдешь, кругом битое поле, везде бьют…

4

— Итак, я вас слушаю. Лимит времени вам отпущен… — Серебрянский глянул на часы, — …по Феллини.

— Извините, я вас не совсем понял, — подрастерялся Верховцев.

— Восемь с половиной, — слегка улыбнувшись, пояснил Серебрянский. — Минут.

— Ага, теперь понятно, — Олег ответил сдержанной улыбкой. — А если бы вы сказали по Рязанову, то это значило бы пять минут? Я имею в виду фильм «Карнавальная ночь» с его популярной песенкой.

— Один-один, — объявил Серебрянский, по достоинству оценив находчивость посетителя. — Будем считать, разминка закончилась, перейдем к существу дела. Времени у меня и впрямь в обрез — весь рабочий день расписан. Так, кто вы и что вас ко мне привело?

На Верховцева он сразу произвел впечатление хваткого конкретного человека, четко представляющего, чего он хочет в этой жизни. Наметанный взгляд его умных проницательных глаз почти моментально устанавливал масштаб личности и соответственно цену каждому, кто перед ним находился.

— Юлий Викентьевич, вам известен некто господин Каретников Валерий Дмитриевич? — спросил Верховцев, коротко представившись.

— Да, конечно, — не задумываясь ответил Серебрянский. — Валеру я знаю хорошо. Позвольте полюбопытствовать, а в связи с чем вы им интересуетесь?

— Каретникова разыскивает его жена в связи с непонятным, необъяснимым пока исчезновением. Наше агентство занимается этим делом по ее заказу.

— Валера исчез?! Это что-то новенькое! — В глазах у Серебрянского отразилось неподдельное удивление. — Насколько я понимаю законы природы, в ней ничего не появляется ниоткуда и ничего не исчезает в никуда.

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Верховцев. — Это и придает надежду, что в данном вопросе удастся в конце концов разобраться.

— И как давно это случилось?

— Более трех месяцев тому назад, в июне. Как объявляют в криминальных сообщениях, человек ушел из дому и не вернулся.

— Да, странную вещь вы рассказываете, очень странную, — озадаченно потер за ухом Серебрянский. — Не похоже это на Валеру.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, такой уход по-английски.

— Уход? — ухватился за слово Верховцев. — Почему уход? А вы не можете допустить Юлий Викентьевич, что его «ушли», то есть, называя вещи своими именами, его убрали? С умыслом или произошло трагическое стечение обстоятельств — это уже другой вопрос.

— Все может быть, конечно, — вздохнул Серебрянский. — Время сейчас неспокойное, непредсказуемое, как говорится, не дай бог, но не хочется думать о плохом. У нас вон тоже один сотрудник пропал недавно, как сквозь землю провалился, кто бы нашел…

Он взял со стола пачку «Марлборо» и протянул Олегу.

— Курите?

— По случаю, — ответил Верховцев, беря сигарету. — Но в принципе стараюсь не увлекаться.

— У меня тоже детсадовская норма — пачка в неделю. — Серебрянский чиркнул зажигалкой, любезно поднес ее Верховцеву, потом прикурил сам. — А теперь перейдем к главному: так что, собственно, вы от меня хотите узнать, Олег Евгеньевич?

— Юлий Викентьевич, я буду с вами откровенен, — сказал Верховцев, глядя ему прямо в глаза, — браться за это дело мне очень и очень не хотелось. Допустил слабинку, пожалел женщину — полиция ей отказала, на таких как мы, частники, последняя надежда. А браться не хотел по одной причине — тухлое дело, зацепок почти никаких, беготни и возни хоть отбавляй, а результат, как правило, нулевой. Тут скорей всего вероятны два исхода — или пропащий объявляется сам, или с концами, на веки вечные. Я бывший советский мент, опер, и из личного опыта знаю — поиск пропавших, взятки, и заказные убийства — самое неблагодарное в нашей работе. Впрочем, это так, в порядке отступления, вы уж извините.