Татьяна Полякова - Та, что правит балом Страница 31

Руки дрожали, когда я потянулась с ключом к замку зажигания, и сердце вдруг забилось сладко и тревожно.

— Черт-те что… — буркнула я и поехала домой.

Я едва дождалась семи часов, времени, когда в прежние времена в бильярдную на Чехова подтягивались завсегдатаи. Я запрещала себе думать о том, какой будет наша встреча, и предположения типа «а он…», «а я…» только раздражали. Я хорошо представляла, как далека бывает реальность от фантазий, но одно знала точно: если компромат существует, Ник его не получит. Впрочем, скорее всего, и я не получу. Пашка отлично знает цену того, что случайно попало ему в руки. Значит, моя задача убедить Ника, что у него ничего нет. Задача не из легких.

Я вздохнула и внезапно подумала: а что мне следует надеть? Вот уж неожиданная мысль, но она теперь захватила меня целиком, точно ничего важнее на свете не было. В крайней досаде я принялась вытаскивать из шкафа одежду, разбрасывая ее по комнате, примеряла, невольно хмурилась, пока вся эта суета не показалась мне ужасно глупой. Из духа противоречия я осталась в джинсах, только сменила футболку на рубашку и, не глядя больше на себя в зеркало, заспешила к двери. Возле плаката, на котором красовался Че Гевара, все-таки задержалась — он вроде бы смотрел укоризненно, а я отмахнулась:

— В женщинах ты ничего не понимаешь, команданте.

Я и сама мало что понимала. Неужели я чего-то жду от сегодняшней встречи? Через столько лет? Такое чувство, будто бегу на свидание.

Машина некоторое время не желала заводиться, и я сочла это дурным предзнаменованием, по-настоящему расстроившись. Затем на центральном проспекте угодила в пробку, потеряв терпение и полчаса времени, и наконец-то свернула на улицу Чехова. Я очень торопилась, потому что вдруг подумала: он, может быть, и не придет сегодня, в конце концов, о встрече мы не договаривались. Припарковав машину возле бильярдной, я уже собралась выходить, когда почувствовала странную слабость и некоторое время вынуждена была посидеть, откинувшись назад, слыша стук своего сердца. «Только этого не хватало!» — в досаде подумала я и заставила себя выйти из машины. Я быстро шла от стоянки к бильярдной, считая шаги, чтобы отвлечься.

Посетителей было не так много, как я ожидала, — то ли еще слишком рано, то ли золотые деньки данного заведения уже прошли. Я окинула взглядом зал: кажется, никого, похожего на Пашку. И тут заметила его. Он сидел возле стойки спиной ко мне, и отражение его лица я увидела в зеркале над баром. И сразу же почувствовала боль, а еще снова страшную слабость.

Я замедлила шаги и оттого подошла почти бесшумно, сдерживая дыхание, так что он до последнего мгновения не оглянулся.

— Салют, — сказала я и не узнала свой голос — он звучал хрипло, почти болезненно.

Павел обернулся. Передо мной было его лицо с большими, фантастически синими глазами с приглушенным блеском. Удивительно красивое лицо, но недоброе, насмешливое, настороженное, и я поразилась тому, как изменился Пашка. И вдруг имена, которыми я привыкла называть его — Паша, Павлик, а когда сердилась, Пашка, — показались чужими, мой язык не поворачивался назвать его так.

Много лет назад он был красивым парнем, а теперь передо мной сидел красивый мужчина. Лицо дерзкого мальчишки, от которого млели девицы и матери семейств, изменилось, и теперь я с трудом находила в нем что-то общее с тем Пашкой, которого любила и так хорошо знала. И я пыталась разглядеть знакомые черты сквозь маску равнодушия с застывшим на ней особым презрительным выражением, свойственным сильным, сознающим свою силу и жестоким людям. Лицо этого красивого мужчины было злым и грустным одновременно.

— Привет, — ответил он. Голос его остался прежним: нежным, бархатным.

Я села рядом с ним, положив руки на стойку. Он все еще держал в руке пустой бокал, мы смотрели друг на друга, и я разом забыла, зачем я здесь, и только мучительно искала слова, которые должна была сказать ему.

— Ты очень изменился, — наконец произнесла я совсем не то, что хотела.

Он усмехнулся краешком губ.

— Ты тоже. Очень красивая и очень уверенная в себе женщина. Успешная, — добавил он и улыбнулся шире.

— Шутишь? — хмыкнула я.

— Нет, — покачал он головой. — Хотя впечатление может быть обманчивым, тут я спорить не буду. Ты зачем пришла? — резко сменил он тему. — Ведь не станешь же ты утверждать, что заглянула сюда случайно и с удивлением обнаружила меня сидящим у стойки.

— Давно в городе? — ответила я вопросом на вопрос.

— Почти месяц.

— Вот как… И не позвонил?

«Зачем я это говорю, — думала я в панике. — Зачем? Глупые ненужные слова».

— Не предполагал, что ты все еще живешь с отцом, — пожал он плечами.

— Но мог бы предположить, что у него есть мой телефон.

— Извини, как-то не пришло в голову. Значит, ты узнала, что я приехал, и поспешила сюда.

— Тебя это удивляет? — спросила я едва ли не со злостью.

— Нет, почему же. Я рад, что вижу тебя, и вообще… От кого ты узнала, что я здесь? — Он улыбнулся, а взгляд был насмешливым.

— От Ника, от Никиты Полозова, — ответила я, глядя в его глаза. На мгновение они изменили выражение, но лишь на мгновение.

— Вот как… — кивнул он. — Говорят, вы с ним большие друзья.

— Говорят.

— Да? — Он засмеялся. — А мне твой друг никогда не нравился, полное дерьмо, по-моему.

— Кто бы спорил, — усмехнулась я.

Павел покачал головой, вроде бы сомневаясь в моих словах, и продолжил:

— Так что Нику от меня понадобилось?

Он был уверен: я здесь потому, что мне приказал Ник, другие варианты вроде бы даже не рассматривались.

— Чашку кофе, — попросила я бармена. Павел наверняка решил, что я тяну время. Впрочем, так оно и было. Я получила кофе, сделала глоток, а потом ответила на вопрос:

— Ты слышал что-нибудь о типе по кличке Гадюка-Ден?

— О боже! — закатил глаза Павел и головой покачал. — Он кто-то вроде терминатора?

— Вроде. Нет, во много раз хуже, потому что неприятности от него вполне реальные.

— Сколько лет прошло, а ничего не изменилось, — хихикнул он. — Дурацкие клички и кто-то снова играет в войнушку…

— Денис Миронов, тип с такой занятной кличкой, по сведениям Ника, тобой интересовался. Будь поосторожней. Ты прав, в этом городе ничего не изменилось.

— А чем я ему интересен?

— Все тем же. Ник считает, у тебя могут быть…

— Ничего у меня не может быть, — перебил Павел резко. — О чем твоему Нику хорошо известно. Сотрясение мозга, отбитые внутренности.., мелочи вроде выбитых зубов и сломанных ребер я даже не считаю… Я был рад избавиться от этой чертовой кассеты, и мне больших трудов стоило…

— Тем более будь осторожен, — перебила я.

Он посмотрел на меня и вздохнул.

— Пожалуй, придется уносить отсюда ноги, пока еще одному придурку не пришла охота затеять со мной разговор по душам.

— Хорошая идея, — кивнула я.

— А что, Ник действительно думает… — начал Павел, немного помолчав, в голосе слышалось беспокойство, но глаза по-прежнему смотрели насмешливо.

— Он думает, что ты мог оказаться гораздо умнее, чем он предполагал.

— Вот как… Премного благодарен. Чего ж тебя послал, а не сам явился?

Я пожала плечами.

— Считает, что мне ты скорее доверишься.

— Да? Интересная мысль. — Он, кажется, с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться. — Сожалею, что ничем не могу помочь тебе, — развел он руками.

— Не сожалей, — вновь усмехнулась я, и мы опять уставились друг на друга.

Он смотрел на меня, и в его взгляде было только презрительное любопытство. И я поняла, что ничего он мне не скажет. Я не смогу убедить его, и все, что мне хотелось бы сказать, было бы оправданием моего собственного предательства, жалким, ничего не значащим для него сентиментальным бредом. Для него я подлая девка, которую подкладывают в постели, чтобы узнать чужие тайны. И он прав. Все слова сразу стали ненужными, и я забыла про них. Просто смотрела на него, удивляясь, что так долго, так мучительно долго могла жить без него.

Мы молчали уже минут десять, и молчание становилось тягостным. Я не находила слов, а он, похоже, их и не искал. Взглянул на часы. Я, конечно, заметила жест, не могла не заметить, и он рассчитывал на это, а я испугалась. Мысль о том, что он сейчас уйдет, и я, скорее всего, теперь уж точно никогда больше его не увижу, показалась чудовищной.

— У тебя есть время? — поспешно спросила я и невольно поморщилась, уж слишком по-бабьи жалким прозвучал мой вопрос.

— Время — единственное, что у меня есть. И даже в избытке, — улыбнулся Павел.

— Может, выпьем за встречу?

— Выпьем.

Когда бармен поставил перед нами два бокала, я спросила:

— Как ты жил эти годы? — И мне опять стало неловко.

— Мотался по свету. От Москвы до самых до окраин. — Он засмеялся чему-то и покачал головой. — И вот, как видишь, вернулся.

— Тосковал по городу?