Татьяна Гармаш-Роффе - Ягоды страсти, ягоды смерти Страница 31

Глаза ассистента горели: он уже вел сыск! Кис усмехнулся.

– Это может оказаться просто логичный человек. А наш человек может и промолчать.

Игорь малость сник, но детектив его тут же утешил:

– Но твоя идея неплоха. Главное, не забывай на все лица смотреть, кто бы что ни ответил.

– Заметано, шеф! Ну что, теперь можно и по кроватям?

– Иди, Игорек. Спать тебе осталось всего ничего, иди.

– А вы?.. – растерялся Игорь. – А что, еще не все?

...Конечно, не все, далеко не все! Легко в голове держать одну мысль, труднее удерживать цепочку мыслей. Но удерживать несколько цепочек мыслей – такое дается только с опытом! С постоянными тренировками «мозговой мышцы», как любил шутить Кис.

У Игоря, благо что ему дан природный ум и логичность мышления, подобного опыта пока не имелось. Оттого он с легкостью упустил, что целью их является не столько доказательство невиновности Даши, равно как и установление убийцы Евы, – сколько спасение Влада от неминуемой смерти. Потому что – о, парадокс, паршивый парадокс! – чем быстрее и убедительнее они с Игорем докажут невиновность Даши, тем бесповоротнее обрекут Влада на смерть...

– Еще не все, но остальное пока совсем в тумане, – произнес Кис. – Иди спать.

– Но...

– Никаких «но», Игорь! Тебе завтра нужна ясная голова. А спать осталось три часа.

– Мне и двух хватит, вы же знаете, Алексей Андреевич!

– Не спорь. Мне надо еще самому подумать. Завтра расскажу.

Игорь помялся, но все же поднялся и направился вон из кухни, язвительно буркнув на ходу: «Приятной вам бессонной ночи!»

Удостоверившись, что парнишка все-таки отправился в койку, детектив подлил себе еще кофе, плеснул еще коньяку и встал у окна: он любил смотреть на ночной двор, темное небо, силуэты деревьев... Сверкнули двумя яркими огнями глаза кошки в кустах; черный комок беззвучно прочертил воздух перед его окном: разбуженная птица или летучая мышь? Где-то глухо гавкнула собака, ей ответила другая, и некоторое время они общались подобным образом, пока сердитый разбуженный окрик не шикнул на зверюг...

Природа жила своей жизнью, и не было ей дела до людей. Возможно, звери и птицы считали точно так же, вернее, наоборот: что люди есть часть природы. Они бывают к зверям и птицам благосклонны или недобры, как бывает благосклонно теплое солнышко и недобр лютый мороз...

Кис вспомнил, как в начале осени они ездили семьей по грибы. Малыши, завидев полянку с яркими, нарядными мухоморами, тут же потянулись их собирать. Алексей ухватил Кирюшу, Александра придержала Лизаньку, и вдвоем они дружно объяснили детям, что грибы эти ядовитые, ни собирать, ни кушать их нельзя. После чего Лиза присела возле ближнего к ней мухомора, в опасливом восхищении разглядывая такую красоту, а Кирюша принялся сбивать крепкими ножками «пляхие глибы». Пришлось Алексею снова поймать сынишку. «Если ты не можешь их съесть, это не значит, что они плохие, Кирюшка! Кто-то их любит, кому-то они нужны! Зайцам, например. Пусть растут, сынок. Ты ведь не один в мире...»

И сейчас, стоя у темного окна, Алексей думал о том, что сын подрастет, посмотрит вокруг себя и потребует от него разъяснений: как же так, мол, ты учил меня бережно относиться даже к мухоморам, а вокруг так не бережно относятся к чужой жизни? Не к грибной жизни – к человеческой!

Как ему будет отвечать Алексей? Что этих, небережных, плохо мама с папой воспитали?! А маму с папой плохо воспитали бабушки-дедушки?! «Так мы и до прародительницы Евы дойдем!» – невесело усмехнулся он.

...Ева! Не прародительница – а дело, которое обжигает его руки!

Алексей оторвался от созерцания двора и неба над ним – к тому же сегодня оно было подернуто низкими облаками, звезд не видать – и направился на рабочее место: в кресло, давно принявшее очертания его тела. Там, забросив ноги на другое кресло, для посетителей, он продолжил свои размышления.

...От Влада вражина – назовем-ка его АА, в противоположность ББ, Бурлову Борису! – ждет убийства хозяина. Поняв, что его обвели вокруг пальца и Дашу, средство давления на парнишку, вывели из-под удара, – АА и его люди убьют Влада. Без вариантов! Чтобы его наказать. И чтобы устранить опасного свидетеля в его лице.

Чего допустить нельзя. Но как этого не допустить?! Спрятать их обоих, как только вызволим Дашу? Или спрятать ее, а Влада подставить, чтобы схватить убийц за руку?

Легко сказать... Какое, к черту, «схватить за руку»? Там такая рука, что все пальцы об нее обломаешь!

У Бориса Аркадьевича противники серьезные. Сам он близок к Президенту, так и АА недалече... Иначе бы Бурлов не представлял для него угрозы! Вступать с ним в схватку частному детективу в одиночку опасно для жизни...

Но, допустим, не в одиночку, – Серега возьмется, и к делу подключится Петровка. Допустим, клубочек, в котором сплелись убийство Евы и невиновность Даши, размотаем. И куда же с ним податься, с нашим общим клубочком? На клубочек этот тут же найдется каблучочек... каблучище такой... И раздавят его раньше, чем дело дойдет до суда! У АА везде свои люди...

Но ведь у Бориса Аркадьевича тоже!

Как ни хотелось детективу, как ни пытался он обойти мысленно подобный поворот, но ничего не получалось: без помощи ББ не управиться!

Значит, надо к нему как-то пробиться. И как-то воздействовать на его добросердечие...

Добросердечие? Это он погорячился, Кис. На вершине пирамиды власти мест мало, а желающих попасть туда много. И пробираются к этой вершине, идя по чужим ногам, головам. Разбивая чужие карьеры, судьбы, жизни. Добросердечных там не водится.

В таком случае необходимо Бурлова убедить в том, что это в его интересах. Шкурных интересах! Шкурные же сформулированы в поговорке «своя рубаха ближе к телу»...

Но где же тут у нас «своя рубаха»? Даша? Ева? Влад?

Разумеется, Даша и Ева ему побоку, понятно. А вот Влад... Только глубинная порядочность сомелье спасла олигарха от смерти. Мог уже давно лежать в могилке с раскроенным лбом! Может, хоть чувство благодарности у него не атрофировалось? А ведь есть еще первый парень, первый сомелье Бурлова, которого убили!

Хотя доказательств у Киса нет. Это со слов Влада, который повторил слова «Благодетеля»...

Алексей посмотрел на часы: пять утра. В Париже три. Ночи.

Наплевав на все приличия – сегодня такая ночь выдалась, неприличная! – он набрал международный номер.

Ксюша сидела за компьютером и набрасывала черновик своего будущего романа. Она твердо решила писать романы и ничуть не сомневалась, что у нее получится!

Реми ушел спать полтора часа назад, разочарованный, что его любимая жена не готова составить ему компанию в постели. Ксюша казнилась подобной супружеской неверностью, но все же выбрала компьютер. Ночью писалось легко и резво: никто не мешал, не звонил телефон, в электронную почту не сыпались письма, и даже все фейсбуки с твиттерами затихли. Люди спали, а Ксюша писала, разговаривая со своими персонажами, то споря с ними, то соглашаясь – и бесконечно изумляясь тому, как под ее руками, нажимавшими всего-то на какие-то бездушные кнопки на клавиатуре, рождалась и развивалась жизнь!

Звонок телефона заставил ее вздрогнуть. Она взяла трубку: ну, конечно же, Москва, – кто еще мог бы столь бесцеремонно позвонить в три ночи!

– Кис, ты?

– Натурально, я, – улыбнулся муж ее сестры[7] в трубку. – Ты не спишь, что ли?

– Я роман пишу... А Ремиша спит!

– Разбуди его.

– Э-э-э... Ты уверен?

Кажется, Ксюша была недовольна. Но что поделать, девушкам – девушково, а сыщикам – сыщиково.

– Ксюха, разбуди, я сказал!

Вздохнув, Ксюша потащилась в спальню, подергала мужа за плечо и сунула ему трубку в руки.

– Твой друг и коллега, держи! – произнесла она не без ехидства.

...Сашка, сестричка ее старшая, приходившаяся несносному Лешке супругой, как-то ей вставляла: мол, работа у наших мужей такая, надо понимать и считаться.

Но Ксюша считаться не хотела ничуточки! Ей не нравилось, когда телефон звонит ночью! Ей не нравилось, когда Реми срывался очертя голову по звонку от Киса! Ей нравилось, ровно наоборот, когда муж дома! Особенно когда он спит... И ждет Ксюшу. Ждет, пока она поставит точку в очередном абзаце и придет к нему в постель, и обнимет его, и он проснется, и обхватит ее, и прижмет к себе... Словно подарок, упавший на него с небес!

Вот что нравилось Ксюше – а звонки Сашкиного мужа совсем нет!

Всучив Реми трубку, она, фыркнув, как недовольная кошка, вышла из спальни.

– Реми, у меня к тебе очень важное дело! – заговорил Кис по-английски, которым владел весьма посредственно. Впрочем, Реми лишь самую малость лучше. Переводчицами с русского на французский и обратно нередко служили их жены, две сестры, Александра или Ксюша, но Саша спала, а Ксюшка была явно не расположена...