Семен Резник - Амазонка Страница 32

— Это ты, Пауло? — раздалось на другом конце провода.

— Нет! Это я, Пол. Что нового? Говори!

— Здравствуйте, сеньор Эспиноса. Я звоню из отеля «Росита». Только что уехала полиция…

— Они что-либо нашли? — нетерпеливо перебил Эспиноса.

— Похоже, что нет. Костанеда был страшно зол.

— А тот подонк, что укокошил Себастьяно? Что о нем известно?

— Похоже, один из них снял номер напротив.

— Откуда ты знаешь?

— Опечатан номер Себостьяно и соседний номер.

— А зачем для убийства Себастьяно снимать номер? Ведь можно засветиться. Это странно, очень странно, Пол.

— Он зарегистрировался под именем Фредди Конти…

— А как полиция вышла на него?

— Я не знаю, шеф. Полиция расспрашивает об этом типе.

— Так его задержали?

— Я не знаю.

— А что ты знаешь? Ладно, разнюхай о том ублюдке побольше и держи меня в курсе дела, понял?!

— Да, шеф!

— Тогда действуй! — Эспиноса положил трубку.

— Пауло, ты слышал мой разговор с Полом?

— Да, шеф.

— Возьми фото людей дона Винченцо, те, которые у нас есть, и дуй в «Роситу». Может, кто-нибудь опознает?

— Хорошо, шеф! Я возьму с собой Макса, — Пауло встал и направился к двери.

Дон Винченцо… Имя это было упомянуто в этот день впервые. Как только стало известно о событиях в «Росите», в головах присутствующих обозначилось одно имя: дон Винченцо. Кому как не ему было выгодно устранить Себастьяно. Только он мог осмелиться сделать это. Более того, раньше были прецеденты. Каждый из присутствующих вспомнил недавнее побоище в «Торнадо». После него наступило перемирие, такое ненадежное, хрупкое. А что теперь? Вновь война, вновь трупы? Лейтенанты зашумели, как только Эспиноса упомянул ненавистное имя. Конечно, за убийством Себастьяно стоит дон Винченцо, казалось, это понятно всем. Надо дать отпор этому зарвавшемуся отморозку!

Эту точку зрения выразил Зелик Зелински по прозвищу Шрам, ибо лицо его бороздил шрам, тщательно скрываемый бородой.

— Шеф! Я не сомневаюсь, что это работа мерзкого итальяшки. Сколько можно терпеть? Пора проучить подонка! — гнусавя произнес он.

— Ты, кажется, что-то пролаял, парнишка? Повтори, я что-то не расслышал? — Эспиноса свернул ладонь в трубочку и поднес к уху.

— Я… Я ничего… — изменился в лице Зелик.

— А! Прости, это мне послышалось… Я уже говорил, что нельзя опрометчиво кидаться в бой. Надо все выяснить и тогда делать выводы. Если это сделал не Винченцо? Никаких действий без моего приказа! Все свободны! А ты, Зелик, следи за своей речью. Иначе за жизнь твою не дам и песо, — ласково произнес Эспиноса, глядя в глаза испуганному еврею.

— Простите, шеф. Я понял! — Зелински гнусавил теперь еще больше.

— Вот и хорошо. Пойди и займись делом, — Эспиноса потрепал его по плечу.

Когда за Зелински закрылась дверь, Дик подошел к бару, достал бутылку с яркой наклейкой и плеснул содержимое в рюмку:

— Этот день настал, Дик! — сказал он и ощутил себя главнокомандующим войска, готового вот-вот вступить в сражение. В нем боролись два противоречивых чувства: страх потерпеть поражение и жажда мести за пролитую кровь. И первое призывало к осмотрительности.

«В самом деле, противник (это, несомненно, Дон Винченцо) чрезвычайно силен. И перевес, пожалуй, на его стороне. Что делать? — думал Эспиноса. — Молча сносить плевки и пинки? Да, сила на твоей стороне, но я противопоставлю ей хитрость: буду всемерно ослаблять твои позиции, старый лис. Я знаю твои болевые точки и надавлю на них так, что мало не покажется. Ты хочешь войны — ты получишь ее». — Он вспомнил, что в ушу (этой борьбой Дик занимался в юности) успех решала подчас не сила, а удар, пусть слабый, но по уязвимым болевым точкам человека. Он подумал, что и смерть Санчеса стоит в одном ряду со смертью Себастьяно Корио. Планомерно убирают видных членов его организации.

«Первым был Санчес… вторым Себастьяно. — Эспиноса от злости заскрежетал зубами. — Тогда полиция не нашла ничего. Посмотрим, как будет сейчас. Нас мочат, а мы молчим, — он подошел к бару, взял бутылку виски, отпил из горлышка и вытер губы рукой. Он вдруг решил, что в случаях с Санчесом и Себастьяно противник был неплохо осведомлен. Более того, похоже, они пронюхали про груз из Боготы… — Если это так… Неужели у меня завелся «крот»? — от этой мысли Эспиноса содрогнулся. — Кто же предатель?» Такой важной информацией должен обладать не рядовой член организации, а близкий ему, Дику, по совместной «работе» человек.

Эспиноса начал в уме перебирать всех, но они были проверены много раз, и ни в ком он не сомневался. «Кто, кто предатель?» — эта мысль не выходила из головы. Еще Эспиноса подумал, что правильно сделал, проинструктировав актив; у лейтенантов могли сдать нервы.

Он решил срочно связаться со своим агентом из окружения дона Винченцо. И еще Эспиноса подумал, что, имея такого мощного союзника, как сенатор Перес, дон Винченцо может не бояться конкурентов. И хорошо бы разорвать их союз.

Глава 6

«Какая длинная ночь», — подумал Энрико, ворочаясь с бока на бок. Он так и не уснул, а утром, совершенно разбитый, долго валялся в постели. Лишь часов в девять принял душ, затем побрился и выпил чашку кофе.

«Надо позвонить Дорис», — решил он и направился к телефону. Набрав нужный номер, Энрико затаил дыхание и ждал, когда же там, на другом конце провода, поднимут трубку.

— Да! Вас слушают! Говорите! — раздался низкий голос Терезы.

— Здравствуйте! Можно ли пригласить к телефону сеньориту Дорис?

— Очень сожалею, но сеньориты сейчас нет дома.

— А где она? — вырвалось у Энрико.

— Я не знаю. Перезвоните минут через двадцать. Надеюсь, она будет дома.

— Спасибо! Я перезвоню.

Он положил трубку и задумался. Ему показалось, что голос служанки звучал как-то странно. Он почувствовал, что в сердце его проникает тревога, и подумал: отчего это? «Может, сегодня не стоит встречаться с Дорис? — подумал он, но потом решил не обращать внимания на тревогу. — Мало ли от чего щемит сердце? Возможно, я просто устал, — он поглядел на часы. С тех пор, как он позвонил девушке, прошло минут десять. — Верно, она в саду, — подумал он и поймал себя на мысли, что зациклился на этой тривиальной ситуации. — Неужели я влюбился?» — искренне удивился он. Многие девушки нравились ему, но чтобы так?

Вскоре Энрико снова набрал номер девушки. И на сей раз трубку подняла служанка, но девушка оказалась дома.

— Подождите, сеньор, я доложу о вас сеньорите, — служанка положила трубку рядом с телефоном и поднялась в комнату Дорис. Несколько минут показались Энрико вечностью. Он услышал, наконец, шаги и милый голос:

— Я слушаю.

— Здравствуй, Дорис, это я, Энрико, — он попытался скрыть волнение.

— Здравствуй, Энрико.

— Вот, решился позвонить. Как ты?

— Ничего, спасибо. Ну, а ты, не опоздал?

— Что, что? — не понял Энрико.

— В прошлый раз, когда мы гуляли по саду, мне показалось, что ты куда-то спешил, — в голосе девушки послышались лукавые нотки.

— Нет, тебе это показалось, я никуда не спешил. Мне, наоборот, хотелось продлить наше свидание… — он вдруг понял, что лепечет несуразное. Хуже всего, что он не мог подобрать нужные слова.

— Я тебе звонил раньше, но тебя не было дома.

— Я выходила в сад, искупалась. Знаешь, вода ужасно холодная, — девушка явно брала инициативу в свои руки.

— А ты молодец! — к Энрико, мало-помалу возвращалась былая уверенность. — Я бы так не смог!

— Почему?

— Я не смог бы заставить себя плюхнуться в ледяную воду.

— Но вода вовсе не была ледяной.

— Тем не менее, по твоим словам, очень холодная, бр… У меня мурашки пошли по коже…

— Ха-ха… да ты просто неженка! — рассмеялась Дорис.

— Да? В таком случае я завтра с утра займусь водными процедурами, — мрачно произнес Энрико. — Но ты придешь навестить больного?

— Конечно же. Ведь я подбила тебя на это.

— Тогда завтра утром нырну в бассейн с холодной водой. Потом съем дюжину порций мороженого, — засмеялся Энрико.

— Но там, куда ты попадешь, лекарства и уколы…

— Да? Я об этом не подумал. Тогда, пожалуй, начну с теплой воды, — не выдержав рассмеялся Энрико. — Но давай кончим разговор о водных процедурах. Я хочу тебя спросить… — он намеренно умолк. — Ты сегодня свободна? — получилось как-то приглушенно.

— Свободна. А что?

— Я хотел бы пригласить тебя… в оперу, — робко произнес Энрико.

— Ты любишь классику? — удивилась девушка.

— Честно признаться… не очень. Зато знаю точно: ты обожаешь Верди, Штрауса… — наугад ляпнул Энрико.

— Но Штраус — оперетта, — засмеялась Дорис.

— Да ну?! — недоверчиво воскликнул Энрико.