Алла Полянская - Слишком чужая, слишком своя Страница 33

— Юлька, ты окончательно спятила. Я... мы все просто спятили.

Бедная Светка, ей так тяжело поверить в реальность происходящего! Она живет в другом измерении. Она спит и видит сон о мире, где никто не умирает. Поэтому она так рассердилась на Виталия.

— Есть! Я вошел! — Этот возглас спас меня от длинной бесполезной дискуссии. — Вот, детка, иди сюда. Я уже вошел, я уже там... Клиника Сен-Кристель... нет. Это не просто клиника. Это — исследовательский центр. Доктор Магали Делюк... Невозможно. Она умерла в марте две тысячи пятого года. Вот, девятого марта. Она никак не могла лечить тебя от невроза, потому что ко времени твоего приезда была уже мертва.

— Может, это какая-то другая Магали Делюк?

— Нет, в списках она одна. Теперь посмотрим сюда... Так, еще немного... Вот, нашел. Списки пациентов, — я уже знаю, чего ждать. — Нет твоей фамилии. Документы, что ты привезла, липовые.

Я знала. Я понимала, что это было бы слишком просто, но я уже устала от всего этого. Кто-то очень умный спланировал мельчайшие детали операции. Единственным проколом стало то, что никто не предвидел последствий аварии. Интересно, из-за чего меня здесь пытались убить? И с какой стороны прилепить сюда Вишневецкого? Бред какой-то.

— Поищи кого-нибудь по имени Керстин.

Я рискую. Я ужасно рискую. Как говорится, если у тебя паранойя, это еще не значит, что они за тобой не следят. Каждый из трех присутствующих может оказаться врагом.

— Минуточку, — он даже не удивляется. Жаль, парень, я уже начала немного привязываться к тебе. — Керстин... Почему именно Керстин?

— Потом объясню. Ты поищи.

На мониторе мелькают колонки букв. Его пальцы быстро перебегают по клавиатуре. Он, конечно, помог мне, если помог. А если я просто теряю время? Я не могу сказать наверняка. Все, в конце концов, выяснится.

— За этот период нет. За год до этого есть одна Керстин. Керстин Смит. Но это не подходит, ей семьдесят лет. Ты не хочешь объяснить?

— Слишком поздно. Ищи. Что-то должно быть, какая-то частная клиника, секретная лаборатория — я уверена, что-то должно быть.

Я понимаю, что мне пора исчезнуть. У меня есть дела. Но... А что, если пропустить через компьютер эти снимки? С показа мод и с оргией? Я могу узнать, кто эти люди. А могу и не узнать.

— Вот, посмотрите. Я хочу, чтобы ты пропустил это сквозь систему поиска.

Фотография двоих людей, таких странно знакомых... Будто я слышу эхо, но не знаю, откуда идет звук. Светлана берет снимок в руки, потом удивленно смотрит на меня. У Виталия такой же вид. Я что, чего-то не понимаю? Они знают, кто эти люди, а я — нет?

— Золотко, где ты это взяла?

Не знаю, милый, но я голову себе оторву за то, что не показала это раньше.

— Мне переслала его Карина. Наверное, еще до аварии, потому что конверт я открыла уже после больницы.

— Ты и вправду не знаешь, кто эти люди?

Светик, да я мозги перенапрягла в поисках ответа.

— Говори.

— Вот этот красавец — известный голливудский актер Эрик Гамильтон, а девушка с ним — его невеста, Керстин Бартон. В четвертом году, в начале сентября, она бесследно исчезла в Лондоне. Об этом писала вся мировая пресса. Такая любовь, как сказка! Они познакомились случайно, в каком-то магазине, за два года до ее исчезновения. У него была жена, Элайза, и проблемы с наркотиками, он играл только негодяев и психопатов. Он медленно катился вниз — из-за скверного характера его попросту перестали приглашать на роли. И вот в его жизни появились красотка Керстин. Никому из журналюг так и не удалось пронюхать, откуда она вынырнула. И Эрик бросил Элайзу, завязал с наркотой и получил первого в жизни «Оскара». И объявил о помолвке. А через два месяца после этого она исчезла. Вещи остались в номере, драгоценности тоже — кроме кольца, которое Эрик подарил ей в день помолвки... Боже мой! Невозможно...

Голос Светланы звучит так далеко. «Ты — Керстин...» Но эта девушка на снимке... Она очень красивая. Это не я. Не может этого быть. «Керстин там найдет колечко. Наша Керстин-любушка...» Кольцо у меня на пальце. Дом моды «Эрика». Сходные пристрастия. Проклятье! Что они со мной сделали?

— Куда ты идешь?

Я что, куда-то иду? Да, я должна куда-то идти. Но я не знаю, ничего не понимаю. Почему? Казалось бы, куда уж сильнее шок? Но пустые файлы в моей голове так и остаются пустыми. Неужели я так и не вспомню? Ведь теперь я точно знаю, кем являюсь. И еще знаю, что когда-то любила этого мужчину. Он неотразим — с черными волосами, волнами падающими на плечи, ярко-синими удлиненными глазами, и его улыбка, такой удивительный рисунок губ... Я хочу знать, какой у него голос. Как он ходит. Какой он. Неужели я была помолвлена с этим мужчиной? Вот кольцо на моем пальце.

— Ничего, все в порядке.

Ничего не в порядке. Они хорошие люди, но ничем не могут мне помочь. Почему? Почему со мной сделали такое? Почему именно со мной? Просто потому, что я подходила им на роль двойника? И ради этого они меня изуродовали? Теперь понятно, почему я чувствовала такое отвращение к собственной внешности! Естественно, ведь где-то в подсознании я помнила, как выглядела раньше. А теперь... Неизвестно еще, можно ли все вернуть назад? А если нет, мне придется до конца своих дней встречать в зеркале это уродство? В стране, где я чужая. И где меня по крайней мере три раза пытались убить. Я устала. Я не смогу с этим жить. И не хочу. Нет. Нет! Я еще должна достать сукиного сына, который это со мной сотворил, и если он жив, то тогда пожалеет, что не успел умереть. Я умею спрашивать. А потом... Потом я решу, что делать со своей жизнью.

— А что Эрик?

— После исчезновения Керстин он словно сошел с ума. Лучшие детективы искали ее. Спецслужбы с ног сбились. Теперь он живет на вилле, где-то на острове. Снимается в кино, а в обществе его уже несколько лет не видели. Время от времени эта тема еще всплывает, но...

Вот почему я не терпела рядом с собой мужчин. Интересная штука — подсознание. Как же теперь быть? Игорь... Но зачем я теперь Эрику — такая? Меня больше нет, Керстин кто-то стер. Он был достоин иметь рядом ту красотку, а я — нет, никогда. Я не имею никакого права напоминать ему о себе, я больше не Керстин. Я — никто.

— Юлька, немедленно прекрати. Я знаю, о чем ты думаешь. Перестань.

Все знают, о чем я думаю. Кроме меня.

— Я могу отыскать его, и ты позвонишь ему — прямо сейчас.

Милый, ты сошел с ума.

— Нет. Что я ему скажу? И как мне показаться ему на глаза — в таком виде?

— Юля, вы все преувеличиваете. Изменения не настолько значительные, как вы это представляете. Пластическая хирургия...

— Спасибо за конфетку. Очень сладкая. Но Керстин больше нет.

Наступило длительное молчание. Я понимаю, что они потрясены не меньше, чем я, но им не надо в это вмешиваться.

— Ой, смотрите! — Светка рассматривает какую-то фотографию. — Гадость-то какая! Извращенцы! А этого парня я уже видела. Вот этого, глянь.

Да, действительно, лицо отлично видно. Оно обезображено нечестивым экстазом, если его вообще можно обезобразить больше, чем это сделала природа. Бывают такие люди, которых словно что-то отмечает при рождении: какая-то печать вырождения и порока, словно красный сигнал светофора. Очень смуглый, с большим носом, с близко посаженными глазками. Во всем его облике есть что-то неимоверно... грязное. Так, словно даже этот его взгляд будет потом трудно отмыть. Мерзость.

— Это тот самый мужчина, на которого ты указала тогда, в кафе. Тот, что приехал на синем джипе. Тот, из-за которого ты так нервничала.

Тот, что сбил старую учительницу, которая пыталась дать показания. Ну, подожди же! Тебя найти мне будет намного проще.

— Юль, ты что уже придумала?

Игорь... Что мне теперь делать? Как нам с тобой быть дальше?

— Нужно связаться с лейтенантом Волошиным. Я хочу показать ему эти фотографии. Может статься, что он кого-то узнает.

— Я считаю, это неудачная идея. Юля, он же из милиции! У него совершенно определенная система ценностей.

Нет, док, в человеческих мозгах вы разбираетесь намного лучше, чем в самих людях. Лейтенанту до чертиков надоели бандиты, и он будет совсем не против того, чтобы еще кое-кто из них отправился в гости к патологоанатому. Смерть в результате несчастного случая.

— Док, у меня к вам просьба. Попробуйте найти для меня пластического хирурга. Настоящего. Не какого-нибудь коновала. Вы понимаете?

— Я понимаю, но операция невозможна. На протяжении по крайней мере ближайшего года. Я говорю вам это как врач. Придется подождать.

Я его сейчас убью. Он отнимает у меня не просто иллюзию. Он отнимает у меня надежду. Мне невыносимо быть... такой. Я просто не могу ждать.

— Юль, я попробую проникнуть в файлы нашей доблестной милиции. Можем обойтись без лейтенанта.

— Попробуй, но осторожно. Нас тут достанут намного быстрее, чем из Франции.

Ко мне на колени запрыгивает Макс. Ему все равно, кто я такая. Он ощущает меня и общается со мной биотоками, имена для него несущественны. Он отличит меня от других, даже если меня перекрасят в зеленый цвет. Так что Макс — это единственная моя реальность. Видишь, мой Сфинкс, не зря в Египте ты был священным. У древних губа была совсем не дура, хоть и вымерли они все до единого. А теперь в долинах Гизы слоняются варвары-мусульмане и не меньшие варвары-туристы, пялятся на пирамиды. И если бы осталась хоть одна неразграбленная гробница, мумия перевернулась бы в своем золоченом саркофаге, глядя на такое святотатство. Но Осирис умер, и на этот раз, по-моему, всерьез. А может, просто вышел на пенсию и теперь развлекается, наблюдая за всей этой кутерьмой. Уж и не знаю, что хуже.