Вячеслав Денисов - Доклад Генпрокурору Страница 33

– Может, «проведем» его по городу? – понимая ситуацию, предложил Гариков. – Где-то же он ее оставляет на ночь? И от этого места потом отталкиваться будем. Когда с Кряжиным свяжемся.

Ответить Смайлов не успел. В кармане запиликала мелодия Морриконе.

– Слушаю, – вздохнул Игорь, не переставая думать о машине напротив.

– Смайлов, это Кряжин. Ты машину нашел?

У муровца едва не вырвался нервный смешок.

– Иван Дмитриевич? А мне сказали...

– Правильно сказали. Я лечу. Говорим быстро, потому что сейчас я в туалете. Хотел позвонить из салона, но стюардесса выставила ультиматум: либо схожу, либо отключаю аппаратуру, могущую испортить навигационное оборудование лайнера.

– Да я сижу перед ней и не знаю, что делать! – опер никак не мог прийти от восторга от шалости старшего следователя. Человека, которому за сорок лет и на плечах погоны подполковника. Не такой уж он бурдюк замшелый, каким кажется.

– Ничего с ней делать не надо, – тихо проговорил следователь. – Свяжись с ГИБДД, пусти инспекторов за машиной и, как только водитель сотворит «косяк», пусть те протрясут ему по своим каналам все нутро. Самого же человека доставить в ближайший райотдел и под эгидой схожести с похитителем какого-нибудь антиквариата на три часа притормозить. Основная тема собеседования – установление факта того, где водитель находился с двенадцати до трех часов ночи двенадцатого июня. О результатах докладывать мне, но не раньше, чем через два часа. Меня стюардесса и так уже подозревает. Телефон пиши...

Смайлов быстро начеркал на листке цифры и, когда дописывал последнюю, на том конце связи услышал женский голос: «Вы что, русского языка не понимаете, что ли?!»

«Наш человек, – довольно подумал парень из МУРа. – Хоть и антиквариат...»

Долго ждать не пришлось. Водитель вышел из дома через четверть часа, которых Смайлову впритирку хватило, чтобы подозвать к пятому дому экипаж ГАИ на новом «Форде». Если исходить из теории о том, что в столице происходит более пятисот латентных нарушений ПДД в минуту, водитель красных «Жигулей» должен был нарушить правила уже через двадцать секунд езды. Понимали это и милиционеры с тремя большими буквами на спинах, которые умело прятали свой яркий «Форд» за «девяткой» Смайлова. Задачу они понимали, маневры «восьмерки» отслеживали четко, но двигались медленно, что давало все основания заявлять о безупречной езде красных «Жигулей».

– Смотри, он перестроился, а указатель поворота не включил, – отреагировал Гариков.

– А ты включил?

Колонна из трех машин влилась в поток и ужом заскользила по Волховской. Через минуту остановились на светофоре, и Гариков стал нервно постукивать пальцами по рулю. Горел красный, «восьмерка» бампером упиралась в невидимую стену над прочерченной на дороге белой полосой и Правила дорожного движения нарушать не хотела ни при каких обстоятельствах. Ждал и «Форд», все внимание пассажиров которого было сосредоточено на дымящейся трубе ярких «Жигулей». Гариков и Смайлов располагались между ними в ожидании чуда.

Скоро оно случилось. На пятой секунде свечения красного света Гариков ударил рукой по рулю и «девятка» заорала «газовским» сигналом.

Хозяин «трехдверки» дал газу, и «восьмерка», взвизгнув покрышками по асфальту, вылетела на перекресток.

За спиной Смайлова завыла сирена.

– Виноват, – пробормотал, не покраснев, Гариков.

Кто кается, не краснея, тот кается постоянно...

– Похож, – задумчиво выдавил Гариков, держа перед собой произведение фоторобота – фотографию компьютерного мутанта, уже пять лет разыскиваемого по подозрению в изнасиловании в Солнцево. Это все, что нашлось в «бардачке» «девятки» к приезду в 145-е отделение милиции.

– Ну, и на кого я похож?! – кричал водитель «Жигулей», в отношении которого, перед тем, как доставить его в отделение, уже составили протокол за проезд перекрестка на запрещающий свет светофора и отсутствие полиса обязательного страхования автогражданской ответственности. – Моя совесть чиста! И вы не имеете морального права...

– Брось, – презрительно покривился Смайлов. – Твоя совесть чиста только потому, что еще ни разу не была в употреблении. А что касается морали... Мораль – это важничанье человека перед природой, не более того.

– Да, – подхватил Гариков, сидя на столе районного оперативника. – Именно, перед природой. И на основании той же морали ты не имел никакого права убивать барса.

В кабинете наступила тишина. Казалось, осекся даже Смайлов.

– Какого барса?.. – прошептал хозяин «восьмерки». Был он мужчиной тридцати двух с половиной лет, о чем свидетельствовали паспорт и водительское удостоверение, имел крепкую наружность, и оттого вид его казался в эту минуту просто смешон.

– В период с десятого по четырнадцатое июня, ночью, в угодьях Коми-Пермяцкого автономного округа ты, Янин, со своим подельником Крохоборским, выследил и убил снежного барса. Животное, занесенное в Красную книгу. Шкуру продали Степанову с Моховой за тысячу долларов, о чем он со всею ответственностью нам и сообщил во время обыска, проводимого у него в квартире по делу о финансовых пирамидах, – склонившись к самому плечу Янина, Гариков заговорил быстро, но понятно. – Ты убил! Крохоборский уже допрошен. Шкуру снимали вдвоем! Он подтверждает. Статья двести пятьдесят восьмая УК, Янин, до трех лет.

– Да вы с ума сошли, – вырвалось у задержанного.

– Что, будешь отрицать очевидное?

– Ну, как вам сказать, – боясь новых разоблачений, Янин покусал губы. – Снежные барсы, они в Бурятии... Как бы это выразиться поточнее... А Крохоборский не говорил, что мы, прежде чем убить снежного барса, привезли его в Коми из Тибета?

– Янин, если ты сможешь доказать, что с десятого по четырнадцатое июня ты не был в Бурятии, все вопросы к тебе отпадут, – подсел к водителю и Смайлов. – Признаться, Крохоборский нам сам подозрителен. Кстати, где вы познакомились?

Последний вопрос прозвучал не зря. Если Янин уверен в наличии у него алиби, что фамилию эту слышит впервые, он скажет сразу. А уже потом начнет делать выкладки. Если же алиби отсутствует, первым делом его озаботит главная тема. И забота будет тем сильнее, чем больше осознание им своей причастности к событиям двенадцатого июня. Нетрудно догадаться, что проблема исчезновения вида интересует Смайлова и Гарикова менее всего. Но убийства в Москве происходят каждые сутки, и непонятно, к какому именно его «пристегивают». В любом случае, если Янин участвовал, он может себя выдать.

– Алиби... – он откинулся на спинку стула и закусил губу.

Смайлов перекинулся с Гариковым взглядом. «Прокачка» состоялась. Станет ли нормальный человек заботиться об алиби, подтверждающем его непричастность к убийству барса в Бурятии?! Есть контакт...

Янин думает сейчас об обстоятельствах, подтверждающих его непричастность к другим событиям.

– Я спросил, где вы познакомились с Крохоборским, – напомнил Игорь.

– Что? А... Впервые слышу эту фамилию. А в указанный вами период я находился дома, на Тверской.

– Все четыре дня? – уточнил Гариков. – Не выходил из дома, ни с кем не разговаривал, не заказывал по телефону пиво, не звонил никому из женщин, и никто из соседей не заходил к тебе за солью?

– Я не терплю суеты, – объяснил Янин. – Люблю одиночество, возвышенную музыку, Грига например.

Смайлов посмотрел на часы. Два часа прошло, и он стал разыскивать в кармане телефон. Тут ему попался на глаза стационарный, и он взял в руки его. Да так и стал ходить, держа аппарат на руках. Гариков и Янин, изредка посматривая на него, продолжали вести ни к чему не обязывающий разговор. А Смайлов ходил по кабинету, прижимал подбородком к груди трубку и пальцами освободившейся руки от каждой полосы обоев старался отковырять края. Ему это не удавалось, но он и не упорствовал. Старший опер МУРа был всецело поглощен тем, что ему говорил в трубку какой-то «Иван Дмитриевич».

Положив трубку, Смайлов вышел, ни слова не говоря, и вернулся только через четверть часа.

В тот момент, когда он снова вошел в кабинет, Гариков расспрашивал всерьез обеспокоенного своим положением Янина о его личной жизни. Интим, первая школьная любовь, проблемы эрекции, приводил он свои примеры и заставлял Янина высказывать по этому поводу собственное мнение. Тот реагировал вяло, больше думал и, чтобы не допустить этого процесса, Гариков не оставлял в покое владельца «восьмерки» ни на минуту.

– Ну, что ж, гражданин Янин, – вздохнул Смайлов. – Приносим вам свои искренние извинения. Три часа мы у вас украли, но закон нам это разрешает. Крохоборский окончательно опустился. Сейчас он утверждает, что подельником его был не Янин с Моховой, а Ванин со Старой площади. Вы свободны. Хотя, если вы никуда не торопитесь...

– Как это не тороплюсь? – подскочил хозяин «Жигулей», и глаза его впервые за все время нахождения в отделении зажглись живым огнем. – Рад, что все завершилось установлением истины. Барса я не убивал.