Иван Аврамов - Алиби от Мари Саверни Страница 34

— Ну? — вскинул брови Феликс, устремив взгляд на пребывающего в глубокой задумчивости Глеба.

— Погоди, Феликс, погоди. Дай-ка я прочитаю все, что они нам прислали. Молодцы все-таки эти французы, оперативно откликнулись…

Когда Губенко наконец отложил «чтиво» в сторону, Губин встал из-за стола, поднял руки и, разминая шею, сцепил их на затылке.

— Картина ясна, Глеб. Полину Яворскую убили именно в тот временной промежуток, пока Виталий отсутствовал на пикнике. Алиби у него на данный момент не имеется. Где он был этот час с лишним? И зачем оставил прелестную француженку в гордом одиночестве посреди украинской дубравы?

— Да, у нас появились все основания конкретно подозревать, что это Виталий Яворский убил свою юную мачеху. Феликс, проверь, когда и от кого поступил звонок на его мобильник. Ты, кстати, обратил внимание, что Мари на прямой вопрос, существовала ли между ней и Виталием интимная связь, твердо ответила: «Нет»?

— А как же! Только я думаю, что все это с точностью до наоборот. Кто, в самом деле, в этом так с ходу и признается? Тем более, что и Украина, и Киев, и Виталий Яворский от парижанки далеко-далеко. Она, небось, и не поняла, с какой стати ее пригласили в полицию…

С загадочным телефонным звонком Губин разобрался достаточно быстро: изучив распечатку дня, отмеченного пикничком на берегу лесного озера, оператор мобильной связи поведал Феликсу номер мобильника, с которого позвонили Виталию Валерьевичу Яворскому. Он принадлежал…покойной Полине.

— Что же, интересно, такое сообщила Полина Виталию, что тот прервал интимный отдых с француженкой и срочно куда-то уехал? — вслух размышлял Феликс, меряя кабинет по диагонали упругим спортивным шагом. — А может, он уехал из лесу вовсе не из-за звонка? Скажет ли он мне правду? Сомневаюсь, весьма сомневаюсь…

— Виталий Валерьевич, договоримся сразу: правда и еще раз правда, — жестко предупредил Феликс Губин, усаживаясь в предложенное ему хозяином кабинета кресло, — то, что вы недоговариваете, я понял еще при первом с вами знакомстве. Есть у меня некоторые методы, чтобы убедиться в этом. Хотите конкретно? Вы умолчали о том, что жена вашего отца доводилась вам не только мачехой, но и любовницей.

— Позвольте, но это уж чересчур! — негодующе вскричал молодой Яворский, стремительно приподнимаясь над рабочим столом и удивительно напоминая оскорбленного дворянина, готового бросить перчатку в лицо обидчику.

— Оставьте! — поморщился Феликс. — Не стоит изображать праведный гнев. Вспомните лучше живописнейшую французскую деревушку Шамони. Заснеженные горные склоны, румянец на щеках от скоростного спуска, приятное сидение в ресторанчике, над интерьером которого, как, впрочем, и над меню, не властно время…

Атака в лоб, сходу возымела свое действие — молодой бизнесмен медленно опустился в кресло, явно обдумывая, как отреагировать на убийственно точную информацию.

— Это вам… рассказал отец?

— Может, он кому-то и рассказал, но только не мне. Мы сами узнаем то, что нам необходимо, — Феликс про себя сделал вывод, что Валерий Яковлевич, видимо, ни словом не обмолвился сыну насчет «Лунного камня», просто предъявил фотокомпромат, не вдаваясь в подробности. — Виталий Валерьевич, как долго длилась ваша связь с Полиной Геннадьевной?

— С августа прошлого года, — не очень-то охотно ответил молодой Яворский.

— Вы по-настоящему любили ее?

— Конечно. Но эта любовь не имела перспектив. Она приносила нам больше страданий, чем радостей. И комментарии здесь, пожалуй, излишни.

— Ясное дело, — сочувственно сказал Феликс, и это получилось у него очень по-человечески. — Отец, полагаю, поговорил с Полиной, да и с вами тоже. Какова была его реакция? В подобной ситуации, мне кажется, нелегко и выйти из себя.

— Вы плохо знаете моего отца, — возразил Виталий. — Никогда не видел, чтобы он находился вне себя. Это спокойный, жесткий, волевой человек. Он просто с горечью сказал, что ему стыдно за меня, больше даже, чем за Полину. Потому что она ему жена, но я — сын! Сын — родная кровь! Сын, который всем, что имеет, обязан отцу. Это действительно так.

— И чем завершился ваш разговор?

— Он сказал, что прощает меня. Только лишь потому, что я родной для него человек. «Давай все забудем, — таковы были его последние слова. — И пообещай мне, что Полина в том качестве, в котором ты ее знал, для тебя больше не существует».

— И вы пообещали?

— Разумеется, — Виталий опустил глаза.

— Обещание сдержали?

— Вы задаете бестактные вопросы, — с неожиданной злостью произнес Виталий. — Уж не думаете ли, что кто-то из нас — папа или я — причастны к убийству Полины?

— Пока нет, — флегматично отозвался Губин. — И все же вы не ответили: обещание, данное отцу, выполнили?

— Да! — почти выкрикнул Виталий и посмотрел Феликсу прямо в глаза. Тот лишь обрадовался этому, пуская в ход испытанное свое оружие.

И понял, что молодой Яворский лжет.

— А мне думается — нет! Отец опять застал вас с Полиной?

— Я больше не скажу ни слова! Вы!.. Вы…

— Как знаете, — весело ответил Феликс. — Вы просто забываете об одной банальной истине: все тайное становится явным. Неужели деревушка Шамони не убедила вас в этом? И к вашему сведению: мы узнали о вашем визите туда опять же не от Валерия Яковлевича…

Теперь Феликсу предстояло выяснить некоторые детали, касающиеся пикника, звонка на мобильный и причин неожиданной, весьма продолжительной отлучки молодого Яворского из лесу. Предчувствие или здравый смысл не обманули Феликса Губина — на его прямой, как удар в подбородок, вопрос, с какой целью ему звонила в последний день своей жизни Полина, Виталий Яворский ответил ему долгим удивленным взглядом. Вполне, кстати, искренним, что, впрочем, не помешало Губину подумать — сын миллионера просто выигрывает время.

— Вы и об этом знаете? — наконец брезгливо процедил он сквозь зубы.

— Вообще-то у нас так не принято — вопросом на вопрос, — укоризненно заметил Губин. — А знать, Виталий Валерьевич, мы просто обязаны. Итак, время ее выхода на связь с вами нам известно — с точностью до минуты и секунды. Где вы находились в это время?

— В лесу, — честно ответил молодой Яворский. — Помните, я вам рассказывал, что мы с Мари отдыхали на лоне природы?

Губин кивнул и напористо продолжил:

— Что же сказала по телефону Полина?

— Я обязательно должен об этом отчитаться?

— Опять вы — вопросом на вопрос, — неподдельно огорчился Губин. — Разумеется, вы имеете право не свидетельствовать против самого себя, однако без правды нам не обойтись, если мы хотим найти убийцу. Виталий Валерьевич, я бы убедительно посоветовал вам позаботиться о собственном алиби, если, конечно, вы им располагаете.

— Полина, — вздохнул Яворский, — попросила, чтобы я привез утром следующего дня ее международный паспорт, она ведь совсем скоро собиралась в Париж.

— Каким образом он оказался у вас?

— На прошлой неделе ей открыли визу во французском посольстве. Но именно в тот день, когда она забрала паспорт, ей предстояло посетить какую-то то ли презентацию, то ли просто вечеринку в ночном клубе. Да, вспомнил, в «Монте-Карло» — прием по случаю десятилетия творческой деятельности дизайнера одежды Краковского. Полина передала документ мне, потому что боялась «посеять» его — она иногда бывала невнимательной.

— Кто-нибудь видел, что Полина передавала вам паспорт?

Молодой миллионер посмотрел на Губина, как на ненормального.

— Извините, а вы, когда бросаете письмо в почтовый ящик или покупаете колбасу в супермаркете, берете с собой кого-нибудь в свидетели? Полина назначила мне встречу на Крещатике, возле главпочтамта, она собиралась потом спуститься в «Глобус» и как-то убить там лишние полчаса… А кто видел меня с ней возле главпочтамта, я, хоть на куски режьте, не знаю…

— Паспорт до сих пор у вас?

— Да. Если хотите, могу вам его показать.

— Виталий Валерьевич, а почему вы уехали с пикника сразу после того, как вам позвонила Полина? — беспощадно, в лоб спросил Губин, пропекая своего визави взглядом-рентгеном.

На мгновение в глазах молодого Яворского промелькнула явная растерянность — он, безусловно, не ожидал, что менту могут быть известны такие мелкие подробности, о которых известно лишь ему да француженке. Однако достаточно быстро взял себя в руки, еще раз доказав Губину, что перед ним — весьма крепкий орешек.

— Мой отъезд никак не был связан с Полиной, — отчеканил Яворский. — Я, представьте, вспомнил, что обещал Мари, — она от пуза, простите, наестся черной икры, но в последний момент забыл запастись этим деликатесом. Решил все-таки доставить ей это удовольствие, сюрпризом, так сказать.

— Целое ведро, что ли, привезли? — усмехнулся Феликс.