Вячеслав Денисов - Дело государственной важности Страница 35

– Ты пойми, здесь рыбу добывать – все равно что уголь на Донбассе!.. – понизив голос на две октавы, послушно-беззвучно орал Жорников. – В любую минуту метан рванет и завалит к чертовой матери!.. Он знал, что я в офисе буду, и позвонил в четыре утра. Если, говорит, не пойдешь утром в УБОП, то я утром пойду в Генпрокуратуру с дописанным к тексту абзацем. И прочитал: «Также прошу привлечь к уголовной ответственности следующих руководителей компаний, поощряющих организованную преступность, ввод денежных средств в теневой преступный бизнес и добровольное привлечение в штат предприятий должностных лиц по этническому признаку»…

Советник присвистнул и откинулся на кривую спинку стула начальника уголовного розыска.

– Что такое последнее? – уточняет Куджо. – Я об этническом признаке.

– Три последних года, пока я руковожу компанией, в области стали происходить удивительные вещи. В город, где раньше гвоздика Восьмого марта стоила как хорошая рубашка, вдруг стали прибывать с юга люди. И могло сложиться впечатление, что там им вдруг стало жарко. Причем всем одновременно! Асфальт положить, цветы продать, персики предложить… А потом эти продавцы персиков вдруг переоделись в пиджаки больших размеров, пересели из киосков в «Мерседесы» и стали не предлагать, а настаивать. Где у кого покупать, какие сделки заключать, а от каких отказываться. Авторынок перешел к ним, расцвела проституция – дай бог ей здоровья! – а штаты государственных и коммерческих структур, особо продавленных бывшими «цветоводами», стали ими же и заполняться. Если руководитель – русский, то зам обязательно нерусский. Из «цветоводов». Ты, Виталий, Шахворостова видел? Это будущий губернатор, поверь мне на слово! – в столице уже проплачено! Реклама, телевидение, избирательная кампания – все это не даст сбоев ни при каких обстоятельствах. А Шахворостов меня к себе уже вызывал – да, да! – вызывал! И знакомил с будущим заместителем, который будет отвечать за рыбный промысел и перераспределение местных квот. Знаешь, Виталий, как его имя?

– Куджо, – поправил Сидельников. – Меня зовут Куджо.

– И его почти так же! – взревел Жорников. – Магомед-Хаджи его имя!..

Паузы капитан директору не дал.

– Так, значит, человек, радеющий за образование своей дочери, ты Резуна и приговорил в «Потсдаме»?

– Я так и знал!! – отчаянно взвыл Жорников, заставив Кряжина и Тоцкого отшатнуться от устройства. – Я так и думал, что вы это скажете. Но если пошевелить мозгами – скажите, зачем мне это нужно?! Чтобы завтра ко мне в замы, как к Шахворостову, подали «чеха», а послезавтра «чех» пересел в мое кресло точно так же, как «чех» Шахворостова пересел в кресло губернатора?!

– И кто же тогда, по-твоему, Костю порезал? – воскликнул Куджо.

Хороший вопрос. Он обычно первый, который хочется задать при допросах, однако только мудрый сыщик или следователь знает точно, когда он будет уместен. Кряжин вынужден был согласиться, что Сидельников сыграл с этим вопросом блестяще. У артиллеристов есть такие понятия: «откат», «накат», «докат» – это когда ствол орудия после выстрела следует назад до максимума, потом – до максимума вперед и лишь после этого возвращается в исходное положение. У человека, использующего технику допроса в бесконфликтной ситуации с подозреваемым, перед бомбардирами есть преимущество. Он может заставить ствол своего орудия двигаться так, как ему выгодно. Опер, выбрав нужный момент, произвел «накат» и тут же, не давая возможности Жорникову выйти из предыдущего состояния, осуществил «откат». И сейчас самое главное – сделать правильный «докат».

И капитан МУРа выполнил его с присущей ему профессиональной хваткой.

– А кому, по-вашему… после всего того, что я рассказал… это больше всех было нужно? – спросил Жорников (советник услышал, как тот в исступлении захлебывается слюной).

И капитан сделал это:

– Тебе привет от Магомеда-Хаджи.

Тоцкий, ожидая объяснений, резко повернулся к Кряжину, но решил подождать с вопросом, когда увидел на губах его ядовитую усмешку, а в глазах – восхищение.

– Вы… от…

– Магомед-Хаджи был прав, – сказал Куджо. – Оставлять тебя ментам никак нельзя. Ты так и не спросил у себя, как здесь московский браток вдруг оказался? Здесь Москва-то не котируется, а? Здесь-то другие в цене, барс!

– Поверьте… – залепетал Жорников. – В моем положении… Я никогда не был в камере… Я разговаривал с вами, боясь за жизнь. Но я никогда бы… Вы слышите – никогда! – не сказал бы никому на допросе!

– А я не прокурором тебе представился, кажется. Так как насчет Резуна?

– Что вы имеете в виду? Никому не говорить? Я клянусь, Виталий! Если вы Виталий, конечно…

– А что ты не должен говорить?

Кряжин беззвучно рассмеялся.

– Ну, – сказал Жорников. – Это… Ну.

– Ты бы так со мной полчаса назад разговаривал, – съерничал Куджо. – Что – «ну»? О чем ты теперь будешь молчать, даже если тебе заточенные спички под ногти вгонять будут? Поклянись, шакал, иначе я сделаю то, что должен сделать. Пока на крик менты сбегутся, удавлю, как жабу!..

В динамике раздался шорох, напоминающий звук наворачиваемого на кулак шнурка.

– Я не помню, как меня просили перечислять деньги на счет предвыборной кампании Шахворостова, – заторопился директор. – Совершенно забыл, как передавал суммы из «Северного промысла» Магомеду-Хаджи для решения каких-то вопросов в Москве. И абсолютно потерял из памяти тот день, когда выделил председателю Мининского областного суда два миллиона долларов для снятия в будущей предвыборной кампании двоих кандидатов… Все, кажется. Можете удавливать, Виталий, и просить при этом повторить. Не вспомню.

– Нет, не все, – угрожающе просипел ненасытный Куджо. У него память, по-видимому, была крепче директорской.

– Да! – вскинулся Жорников. – Чуть не забыл! В смысле – только что забыл. Я не помню, как Магомед-Хаджи звонил с моего офисного телефона какому-то Сагидулле. «Сагидулла» – все, что я понял из чеченской речи… Это ведь не важно? Но я все равно забыл.

– Это все?

– Я даже не помню, как здесь оказался. Если это имеет значение, конечно.

И Кряжин без звука похлопал в ладоши, когда услышал в динамике:

– Молодец, гражданин Жорников. Генеральная прокуратура России и Московский уголовный розыск выражают вам искреннюю благодарность.

Хотя Тоцкий последним был разочарован. Он полагал, что неведение Жорникова в будущем может понадобиться. Но советник юстиции считал иначе. Дело сделано. Разговор записан в рамках расследуемого им уголовного дела и будет приобщен к нему.

Часы на стене над головой дежурного по райотделу показывали начало шестого утра.

Когда прозвенел звонок, Магомед-Хаджи находился в своей квартире на Цветном бульваре. Звонил Хараев. Руслан рассказал хозяину о происшествии в Мининске, о приезде в город Московского уголовного розыска и поделился тревогой на этот счет. Неизвестный, расстрелявший дежурную часть РОВД и давший свободу его человеку, теперь назначает встречу, и, судя по всему, он не из тех, кто забывает о времени ее назначения. Москвич являет собой, со слов Зазаева, серьезного человека, решающего большие проблемы сразу и без раздумий. Вполне возможно, что за ним стоит какая-то часть деловой Москвы и совершенно точно – какая-то часть старого криминального мира. Люди из «Конторы» вменяют ему убийство Резуна, и это самое удивительное.

Но Магомед-Хаджи сказал, что ничего удивительного в этом нет. Убийство в «Потсдаме» слишком сложно для понимания Генеральной прокуратуры и уголовного розыска. А спрос нынче с этих структур велик, как никогда. За смерть государственного деятеля обязательно должен кто-то ответить. И проще всего найти того, кто будет достоин взять на себя эту ношу. По всей видимости, такого кандидата уже нашли. А события в Мининском РОВД – лучшее подтверждение того, что искали, тщательно выбирая подходящее для такой роли лицо. После расстрела милиционеров москвичу будет очень трудно доказать, что он не имеет отношения к другой смерти. «Единожды солгав, – озвучил Магомед-Хаджи русскую пословицу, – кто тебе поверит?» Мертвые менты в Мининске – не вспышка адреналина арестанта. Человек, случайно оказавшийся в милицейской камере, не станет хватать автомат и расстреливать всех, кого видит перед собой в погонах.

Милиции нужно помочь. Они успокоятся, когда объявят о смерти человека, убившего губернатора и милиционеров.

– Убей его, – приказал Магомед-Хажди, не раздумывая ни секунды. – Наше дело – воля Аллаха, и мы не имеем права рисковать навязываемыми нам разборками. Убей любого, в ком ты увидишь опасность для нашего дела. Осталось недолго, Руслан. За Мининском будет Красноярск, Томск, Новосибирск. Мы возьмем эту страну неверных, когда они не будут даже догадываться об этом. Их правительство уничтожает само себя и вверенный ему народ. Они проводят глобальные учения армий и терпят сокрушительное поражение на нашей земле. Горстка героев, ведомая Аллахом, избивает их войска, как младенцев. Убей его, Руслан. Скоро мы сами будем диктовать условия. От Сахалина до Прибалтики, от Карского моря до границ с Таджикистаном. Это наша земля, Руслан. Убей его.