Татьяна Полякова - Эксклюзивный мачо Страница 38

– Олег интересную мысль высказал, – вздохнула я и поведала о нашем разговоре. Артем махнул рукой.

– Какой псих? В центре города расстреляли ма­шину из автомата. Выходка типично бандитская. Я с ребятами с его работы говорил, они в недоумении. Ничего у них сейчас такого нет, чтоб вот так с Оле­гом разделаться. Значит, покушение с его работой не связано. Надо было браться за Тагаева, – вздохнул он. – Может, тогда… чувствую себя… – Он вновь махнул рукой.

В шесть позвонила жена Лялина, оставшаяся в больнице. Операция прошла нормально, но врачи по-прежнему ничего не обещают. Артем решил, что домой смысла ехать уже нет, я постелила ему в гос­тиной, а сама перебралась в спальню, но заснуть не смогла, и коньяк не помог. В девять позвонили, я бросилась к телефону, уронив по дороге стул, дума­ла, что это из больницы, сердце колотилось где-то в горле, а руки вспотели. Оказалось, звонит Дед, а я неожиданно разозлилась.

– Что там у вас происходит? – рявкнул он.

– У меня ничего, – съязвила я. – Я еще даже не проснулась.

– Что с Лялиным? – спросил он на полтона ниже.

– Пока не ясно. Во всех смыслах: ни кто стре­лял, ни чем все это кончится.

– Я ведь просил тебя… что, так трудно понять? Воевать с бандитами не твое дело. Ты втравила в свои делишки Лялина, и теперь он в больнице, неизвест­но, выкарабкается ли. А все твое неуемное желание до всего докопаться самой.

Вместо того чтобы послать его к черту, я угрюмо промолчала, потому что критика была справедли­вой.

– Ты вернулся из Москвы? – спросила я, желая сменить тему, когда он немного поутих.

– Нет. Завтра. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, хотя бы на время.

Я оставила последние слова без ответа. Пускать­ся в рассуждения о наших отношениях мне не хоте­лось, да и в том, чтобы переехать к нему, я не видела смысла. И дело вовсе не в бандитах. Дед, как всегда, обыгрывает ситуацию, надеясь выжать из нее мак­симум полезного. Он предвидел, да я не поверила, кара обрушилась, он пригрел на груди и спас, и я в порыве благодарности за отчую любовь забыла его былые прегрешения. Впрочем, теперь любовь отчей не назовешь, трахались мы вдохновенно.

– Чего ты молчишь? – спросил он. Теперь в го­лосе вместо грозного рыка слышались ласка и не­поддельная забота.

– Давай поговорим, когда ты вернешься.

– Своему Вешнякову передай: если с тобой что-нибудь… я его участковым отправлю в Тьмутаракань.

– А где это? – поинтересовался Артем, когда я повесила трубку, он стоял за моей спиной и все от­лично слышал. Трусы, футболка, волосы всклокоче­ны, вскочил, звонок услышав, небось тоже думал, что из больницы.

– Далеко, надо полагать, – вздохнула я.

– То подполковника сулят, то в участковые.

– Может, и дадут подполковника.

– Ага, догонят и еще наподдадут. А Дед, между прочим, прав. Чего ты вообще суешься? Только лю­дей волнуешь. Говорил же: изыди. Вот, начальство растревожила.

– Брось прикидываться. Чего-то я не замечала, чтобы ты начальства боялся.

– Боюсь. Мне, между прочим, положено. Лад­но, пойду служить народу и президенту. Хоть бы зар­плату добавили, никакого настроения.

Он удалился в ванную, а я бросилась в кухню готовить завтрак служивому. Пока он возился в ван­ной, зазвонил его мобильный, я схватила его, соби­раясь ответить, но вовремя обратила внимание на номер: звонили из дома Вешнякова. Я бегом при­пустилась в ванную.

– Блин, – сказал Артем в досаде, увидев меня, потому что после душа был в чем мать родила. – Надо тебе замок на двери присобачить.

– Жена, – почему-то шепотом сообщила я, су­нув ему в руку мобильный. Телефон к тому времени уже умолк.

Когда Вешняков появился в кухне, завтрак был готов. Умею, когда хочу. Что ж замуж никто не бе­рет?

– Из дома меня скорее всего тоже выгонят, – задумчиво произнес Артем. – Гражданин Вешня­ков, с вещами на выход… А день-то какой паршивый, должно быть, дождь будет.

Дождь и в самом деле начался, ближе к обеду. К тому моменту я съездила в больницу. Состояние Лялина было признано удовлетворительным, но к нему, конечно, не пустили. В коридоре, возле его палаты, дежурили двое ребят из его конторы. Я не­много поговорила с ними по поводу вчерашнего. Оба пребывали в недоумении и в два голоса тверди­ли, что ни у конторы, ни у самого Лялина никаких проблем не было. Здравый смысл диктовал связать это покушение с четырьмя предыдущими убийствами. Поразмышлять над этим как следует мне не уда­лось, события посыпались как из рога изобилия.

Первым делом объявился Вешняков и сообщил результаты экспертизы. Лапшина застрелили из то­го же оружия, что и Веру с Райзманом. Вот и попробуй после этого не связывать убийства. Все связано, да еще как: оружие одно и стрелок, скорее всего, один и тот же. Миронову, что в вечер убийства Лапшина приезжала к нему на дачу, нашли. В настоящий мо­мент она находится в командировке в Рязани. Дей­ствительно заезжала на дачу, хотела обсудить один вопрос в неформальной обстановке, но Лапшина на даче не оказалось, она постояла возле калитки и уеха­ла. Известие о его смерти ее потрясло (это она так сказала), но она понятия не имеет, кому это могло прийти в голову, и о его делах сообщить ничего не может. Разговор с ней придется отложить до ее возвращения из Рязани. На первый взгляд банкир ни­кому не мешал, на работе известие о его гибели всех повергло в шок, сплошная растерянность и недоумение. Впрочем, дело понятное.

Далее началось что-то совершенно невообрази­мое. В 17.15 поступил анонимный звонок: убийца Веры Неждановой (привожу практически дословно) в настоящее время пытается покинуть город на “БМВ”, далее продиктовали очень знакомый мне номер. Все службы были предупреждены, и уже в восемнадцать часов оный “БМВ” был задержан, за рулем находился его владелец Тагаев Тимур Вяче­славович, в присутствии которого был проведен обыск машины, и в запаске обнаружили… что бы вы думали? Конечно, орудие убийства, да еще вместе с глушителем. Господин Тагаев выразил сначала удивление, потом недовольство, затем отказался отве­чать на вопросы до появления своего адвоката, который не замедлил явиться. Во время допроса Тагаев категорически отрицал свою причастность к убий­ствам, утверждал, что пистолет этот видит впервые, и даже гневался, обвиняя милицию в том, что менты сами его и подбросили.

– Может, и сами, – глубокомысленно изрек знакомый капитан, с которым мы пили кофе в бу­фете. – Тагаев оружие никогда не носит. Это все знают.

– Довольно неосторожно при его деятельности.

– Ну… – пожал плечами капитан. – По-насто­ящему парню вряд ли что грозит, он тут всех крепко прижал. Опять же, выпендреж: мол, я в своем горо­де никого не боюсь. Думаю, с властью нашей зару­бился парень, вот и завертелось. Только ни хрена мы его не посадим, вот увидишь. – Он совершенно неожиданно весело хохотнул и добавил: – Мозгов у ТТ больше, чем у некоторого нашего начальства, де­нег и подавно, а адвокат, говорят, просто фокусник: любое дело наизнанку вывернет.

Упорство, с каким милицейские чины видели в потенциальном враге неплохого, в сущности, парня, прямо-таки потрясало. В то, что Тагаев уже сегодня окажется в тюрьме, я тоже не верила, однако слиш­ком много всего набиралось по мелочи и теперь ме­лочами уже не выглядело.

Через два часа еще одна новость: Тагаев сбежал чуть ли не во время допроса. Попросился в туалет и внезапно растворился на просторах родины. Инте­ресно, этому фокусу его тоже адвокат научил?

Весь вечер я пробыла с женой и дочерью Ляли­на, их наконец-то удалось уговорить покинуть боль­ницу. Мы по большей части молчали и косились на телефон. В час я заставила женщину принять сно­творное и поехала домой, оставив обеих на попече­ние парня из лялинской фирмы. По дороге я думала о том, что меня ожидает нагоняй от Сашки, бедный пес весь день просидел дома.

Вошла в квартиру, включила свет, Сашка не по­явился. Обида обидой, но это меня насторожило. Я заглянула в кухню, потом в гостиную, ожидая че­го угодно. Вещи на своих местах, никакого намека на вторжение, но Сашки нигде не видно.

– Эй, пес, – позвала я, – хватит дуться, выходи.

Тишина. Я разом покрылась холодным потом, напряженно прислушиваясь. Черт, у меня даже га­зового баллончика нет. Затеяв частное расследование, не худо бы обзавестись оружием.

Набрала на трубке 02 и поднялась по лестнице, из-за двери спальни робко тявкнул Сашка. От серд­ца отлегло, но лишь на мгновение. Без меня пес на второй этаж не поднимался, то есть подняться он еще мог, а вот спускаться ненавидел по причине не­приспособленности своего тела сходить по ступень­кам вниз с достоинством, присущим такой выдаю­щейся собаке.

Я вошла в спальню и включила свет. На моей постели лежал Тагаев, держа Сашку на руках. Пес посмотрел на меня с печалью и вздохнул.

– Привет, – сказала я, устраиваясь в кресле, и положила трубку на секретер.