Татьяна Ревяко - Серийные преступления Страница 38

Сравнение с бумагами в квартире Краузерта подтверждало, что письмо действительно было написано им собственноручно. Но что он хотел этим сказать? Кто были люди, собиравшиеся его убить? Тринадцать задержанных женщин не дали ответа на этот вопрос.

Ничуть не удивленные трагической кончиной своего учителя и уверенные, что он, подобно Иисусу Христу, вознесся на небо, тринадцать дам признались в конце концов, что состоят в секте, организованной Краузертом. Секта, именовавшая себя «обществом лепестков розы», ставила своей задачей избавление мира от ведьм и дьявольских отродий. В качестве своеобразного членского билета последовательницы покойного постоянно носили при себе лист бузины с «нерукотворным» изображением Иисуса, каким тот явился сапожнику Краузерту в одном из видений.

О деятельности франкфуртского сектанта комиссия по расследованию убийств получила представление, ознакомившись с его дневником и расшифровав записанные корявым почерком названия мест, где он демонстрировал свое искусство по изгнанию нечистой силы. Точно странствующий проповедник, сапожник переходил из одной западногерманской земли в другую, предлагая в отдаленных деревнях за соответствующую мзду амулеты, обломки креста, рецепты магических снадобий и прочие знахарские средства.

Все началось в 1956 году. Маленькая дочь хильпартсдорфского трактирщика уже несколько недель хворала. Не сведущий в болезнях детей грудного возраста 80-летний местный врач В. ничем не мог ей помочь. Прежде таких малюток лечила акушерка, но она переехала в Мюнхен, и с того времени едва ли не каждый третий новорожденный в деревне умирал. День ото дня становилось все хуже и маленькой Терезе. Вместо того чтобы отвезти девочку в город, в больницу, мать обратилась за советом к богомолке из соседнего села. Та как-то рассказывала ей, что сюда время от времени наезжает один кудесник, умеющий лечить недуги, против которых бессильно искусство самых опытных врачей.

— Он обладает огромной колдовской силой и вылечит твоего ребенка, — заверила та жену трактирщика. — Раз твоя дочь так тяжело больна, что врач не в состоянии помочь ей, значит, виноваты здесь демоны и ведьмы. — И она пообещала прислать «учителя», как только он снова окажется в этих краях.

Через несколько дней Георг Краузерт появился в деревне. Трактирщик не желал иметь дело со знахарями, но как раз в это время его не было дома. Краузерт велел матери маленькой Терезы занавесить окна, запереть двери и раздеть больную догола. Сам он при этом беспрестанно бормотал молитвы. Затем он с закрытыми глазами подошел к кровати, прикоснулся к тельцу малютки и, описав правой рукой в воздухе таинственные знаки, опрыскал больную какой-то жидкостью, отчего девочка отчаянно закричала. Испуганная мать разразилась рыданиями. Она боялась, уж не изменила ли «учителю» его сила. Но сапожник властным жестом призвал ее к молчанию, после чего со всем волнением, на какое был способен, объявил:

— В ребенка вселились бесы!

— Что же делать? — в страхе спросила мать. — Можете вы помочь? Можете?

«Учитель» не удостоил ее даже взглядом, словно наказывая за то, что она посмела усомниться в его искусстве.

— Сначала надо изгнать бесов из постели, — буркнул он. — Если это не поможет, прибегнем к более сильному средству.

Все необходимое для производства магических действий «учитель» носил в старомодном саквояже, из которого извлек заржавленные старые ножницы и три длинных стебля крапивы, вне всякого сомнения сорванных по пути сюда на ближайшем лугу. Подняв одной рукой ребенка, он другой разложил крапиву веером на простыне, а сверху прикрыл ножницами, раздвинув их в виде в креста. Свои действия он сопровождал заклинаниями.

— Кто тебя заговорил? Силу твою кто похитил? Если то мужчина был, с ним самим пускай стрясется, что тебе он пожелал. Если женщина, да будет с ней самой твоя беда… Тебя заколдовали вдоль и поперек. Так пусть же поможет тебе Иисус Христос вдоль и поперек. Все что я говорю, говорится тебе на пользу.

После этого он уложил голого ребенка на крапиву и крест из ржавых ножниц. Малютка сразу так жалобно заплакала, что и мать не могла сдержать слез. Краузерт снова велел ей умолкнуть. Достав из саквояжа порошок — вероятно, купленное в аптеке снотворное, — он дал его ребенку. В сердце матери, конечно, опять воскресла вера в чудеса.

«Учитель» бегал по комнате, жестикулировал, призывал на помощь святую троицу и бормотал раз за разом «Отче наш», пока маленькая Тереза не уснула под влиянием лекарства.

Мать, стоявшая на коленях подле кроватки и не спускавшая с малютки глаз, вначале испугалась, что та умерла. Но затем, увидев, что девочка дышит ровно, подняла исполненный благодарности взгляд на человека, который, по всей видимости, одними только благочестивыми действиями сумел повлиять на болезнь.

— Теперь все будет хорошо? Могу я надеяться сохранить мою Терезу? — дрожащим голосом спросила женщина.

Франкфуртский сапожник, однако, высказался с осторожностью:

— Все в руках божьих, дочь моя, — елейно сказал он.

— Если такова будет его воля, ты сохранишь свое дитя. Но мы должны помочь Богу. Мне необходимо окурить квартиру.

Не понимая, что он имеет в виду и что требуется от нее самой, женщина в растерянности смотрела на Краузерта. Начав складывать свои вещи, он пояснил:

— Не сейчас. Сегодня ночью, а может быть, завтра, а может быть, и послезавтра. В доме при этом должна царить абсолютная тишина. Каждый шорох помогает ведьмам. Я поживу у вас, пока настанет подходящий момент…

Краузерт прожил в трактире целых пять дней, время от времени давая маленькой Терезе порошок, чтобы она спала и дальше.

Конечно, трактирщица не могла утаить радости по поводу наметившегося выздоровления ребенка. Она рассказала обо всем мужу. Сперва тот хотел вышвырнуть ее из дому вместе с «учителем». Однако затем, убедившись, что малютка, раньше кричавшая ночи напролет, теперь действительно спокойна, и потолковав с суеверными завсегдатаями трактира, утверждавшими, что есть люди, способные изгонять нечистую силу, он тоже начал верить, что таинственный сапожник поможет девочке.

Известие, обсуждавшееся за столом в трактире, тут же, понятно, разнеслось по всей деревне. Со двора во двор передавалась новость: трактирщики заполучили к себе заклинателя бесов! И на следующее утро у сапожника Краузерта состоялся в трактире первый прием посетителей. Еще одна община попала под влияние франкфуртского кудесника.

На шестую ночь «учитель» объявил, что настал благоприятный момент для окуривания. Церемония, как и подобает шарлатанскому ритуалу, проводилась со всей торжественностью. Первым делом было приказано крепко-накрепко запереть все двери и окна, не оставив нигде ни щелки, чтобы не допустить даже малейшего дуновения ветерка. Краузерт собственноручно заткнул ватой замочные скважины и вдобавок понатыкал туда иголок.

— Это чрезвычайно важно, — поучал он, — потому что, как только злые духи и ведьмы замечают, что начинается окуривание, они всеми силами стремятся пролезть в дом. А вы ведь знаете, что чертову отродью достаточно малейшей щелки, малейшей дырочки. Но вот острого все они боятся, как страшного суда.

Трактирщица благоговейно кивнула: она уже слышала об этом от богомолок. Заклинатель бесов между тем продолжал инструктировать:

— У ведьм очень тонкий нюх на все, что затевается против них. Поэтому возможно, что какая-нибудь из них постучит в окно, чтобы ее впустили во время окуривания Но делать этого ни в коем случае нельзя, иначе злые чары притаятся здесь и в дальнейшем будут все больше набирать силу. Значит, если в окно постучат, не открывайте и не откликайтесь ни словом.

Совершенно заворожив этой речью своих слушателей, «учитель» приступил наконец к самой процедуре окуривания. Он положил в кухонную плиту принесенный с собой уголь (из арабских дров, как он объяснил) и подождал, пока тот раскалится, после чего отнес его на совке в спальню и смешал со смолой, извлеченной все из того же саквояжа. От этой смеси распространился такой адский запах, что у трактирщиков перехватило дыхание. Видя, как они затыкают носы и отирают слезы, Краузерт в утешение им сказал:

— Так и должно быть. Все, что дымит и воняет, особенно надежно действует против злых чар.

Сопровождаемый плачущими хозяевами, сапожник с угольным совком в вытянутой руке обошел весь дом от погреба до чердака, громко распевая при этом церковные песни.

В общем зале Краузерт вдруг остановился, словно неожиданно что-то обнаружив. Свободной рукой он подал трактирщику знак следовать за ним и, подойдя к окну, отодвинул штору. Мимо, освещенная луной, проезжала повозка. Указав на нее пальцем, «учитель» спросил:

— Кто это?

— Хозяин извоза Хегнер, — ничего не подозревая, отозвался трактирщик.