Владимир Колычев - Прости, прощай Страница 38

Она переживала, от волнения у нее случился гипертонический криз, а Вильяму было все равно. То за компьютером сидит, то видео смотрит – ни до чего дела нет. Впрочем, Яна его ни в чем не упрекала. Она давно смирилась с тем, что муж ее деградировал. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы водку не жрало и героином не кололось... Зато Римма Борисовна переживала так же сильно, как и она, но не за нее, а за собственного мужа.

– Филиппа ни в коем случае нельзя волновать, – говорила она. – Он очень слаб после операции. Любое потрясение может стоить ему жизни... Ты уж ему ни о чем не говори...

– Не скажу, – кивнула Яна.

Филипп Михайлович ничем не мог помочь ей. Вместе со своим постом в министерстве он лишился поддержки сильных мира сего. И даже начальник из РУОПа, которому исправно перечислялись деньги за моральную и силовую поддержку, ничем не мог ему помочь. Или не хотел. Или боялся... А обвинение было серьезное – уклонение от уплаты налогов в крупном размере. И откупиться возможности не было. Дело в том, что за милицейским наездом и прокурорской проверкой стояли большие люди, заинтересованные в том, чтобы добить неугодного им Филиппа Михайловича. И в него били. Но попадали в Яну. Ведь она была президентом фирмы, ее подписи стояли под финансовыми документами...

– Я знаю, ты умница. Я уверена, ты выстоишь...

Римма Борисовна нежно поглаживала ее по руке, а сама смотрела куда-то в сторону. В глазах ледяная тоска. Ей было страшно, но вовсе не за Яну...

– Уверена, что все обойдется.

– Я тоже на это надеюсь, – кивнула Яна.

– Пообещай мне, если вдруг что-то случится, ты не станешь впутывать в свои дела Филиппа Михайловича, – искательно заглянула ей в глаза Римма Борисовна.

– В свои дела?.. Это наши общие с ним дела...

– Да, может быть... Но ты пообещай, что возьмешь всю вину на себя. Ты сильная женщина, ты все выдержишь, а у Филиппа Михайловича слабое сердце...

С этим утверждением трудно было спорить.

– И ты многим ему обязана, – продолжала давить на мораль свекровь. – Если бы не мы, ты бы преподавала сейчас в какой-нибудь школе, а так ты человек большой величины. Да, я не побоюсь этого слова – большой величины!..

Далее начинался дешевый пафос, и Яна махнула рукой, призывая женщину остановиться.

– Не будем выяснять, кто и что кому дал, – сказала она. – Будем бороться с обстоятельствами. Надеюсь, мы окажемся сильней...

– Да, да, девочка моя, все обойдется, все наладится. Вот увидишь, все будет хорошо...

Но, увы, слова Риммы Борисовны не стали пророческими. Через два дня за Яной пришли. Следователь предъявил ей обвинение, а его спутники защелкнули на руках браслеты наручников.

От тюрьмы и от сумы не зарекайся. Не думала Яна, что справедливость этой истины ей придется познать на собственной шкуре. В тюрьму она попала. И от сумы, похоже, никуда не деться. Разорят фирму, пустят по миру активы. И Филиппа Михайловича все равно добьют... Впрочем, судьба свекра волновала ее сейчас меньше всего.

– Стоять! Лицом к стене!

Толстая и потная конвоирша обращалась с нею, как с последней сволочью. А ведь какая из нее преступница?.. Да, скрывала большую часть налогооблагаемой базы, но ведь только для того, чтобы выжить. И за это ее взяли под белы рученьки, смешали с уголовной дрянью, коей кишит эта грязная вонючая тюрьма.

Толстая конвоирша сопроводила ее до камеры, узкоглазая надзирательница, что-то гневно пробурчав себе под нос, нехотя открыла железную дверь и бесцеремонно подтолкнула зазевавшуюся Яну. Она споткнулась о порог, скатанный матрац едва не выскользнул из рук.

Камера убивала одним своим видом. Тихий ужас. Вонь от унитаза, сырость от развешанного на веревках белья. На койках и за столом мрачные тетки, вперемежку с ними пугливые и не очень девушки, прыщавые и нет. Все молча наблюдали за Яной. И только одна подала голос:

– Вот это номер!

Яна чуть не свалилась в обморок, увидев Лизу. Она поднималась из-за стола, злорадно улыбаясь, шла к ней.

– Какими судьбами, подруга? – спросила она.

– Экономическое преступление, – жалко пробормотала Яна.

Все чуждо было ей в этом ужасном мире. Все пугало и отталкивало. Жить не хотелось, так было страшно. Зато Лиза чувствовала себя здесь вполне уверенно. Самодовольно-нахальное выражение лица, разбитная походка, завоевательный натиск.

– Экономическое преступление, – растягивая слова, передразнила ее Лиза. – Овца невинная, ля... Ну проходи, овечка, милости просим!

Она куражилась над Яной, но все же указала ей на свободную койку. А ей так необходимо было бросить неудобный матрац с бельем и тяжелую сумку. И неважно, что койка находилась в непосредственной близости к отхожему месту. Яне было все равно, лишь бы примоститься.

Лиза не стала ей мешать. Села за стол, что-то сказала своим товаркам, те дружно засмеялись, пренебрежительно посматривая на Яну. Чувствовалось, что Лиза здесь в авторитете.

Она дождалась, когда Яна расстелет матрац, заправит постель. Подошла к ее койке, села рядом с ней поверх пыльного, а местами грязного одеяла.

– Даже не знаю, что с тобой сделать, – глумливо усмехнувшись, сказала она.

– Не надо ничего делать. Помогла бы лучше...

– Это с каких таких блинов я должна тебе помогать? – изумленно вскинулась Лиза.

Яна и сама поняла, что сморозила глупость. Ни за что на свете Лиза не станет ей помогать. Добить, пожалуйста, а помочь – ни за что...

– Тогда просто убей...

Яна не выдержала и расплакалась. Самые настоящие тиски – с одной стороны жуткая безнадега, с другой – заклятая подруга, жаждущая мести.

– Ты, корова, а ну бросай это мокрое дело! – обругала ее Лиза. – И без тебя здесь сыро.

Яна кивнула, обещая тем самым успокоиться. Она попыталась унять рыдания, но гнет отчаяния и тоски давил на сливной клапан в душе, отчего слезы ручьями текли из глаз.

– Ну ты совсем овца! – удивленно протянула Лиза.

В конце концов она не вытерпела, задрала Яне голову, заглянула в залитые слезами глаза и вдруг влепила ей звонкую пощечину. И слезы вдруг сразу куда-то подевались.

Яна испуганно смотрела на Лизу.

– Все, успокоилась? – резко спросила та.

– Не знаю.

– Свое «не знаю» ты для мужа прибереги. А здесь тюрьма, здесь конкретно за свои слова отвечают... Должна знать, – усмехнулась она. – Егор должен был рассказывать... Да ты не колотись, меня твой Егор вообще не колышет. Другие интересы...

– Какие? – ляпнула Яна.

– Не твое собачье дело!

Яна склонила голову в знак смирения.

– В тюрьме, как и в жизни, меньше знаешь, крепче спишь. Поняла?

– Поняла.

– Меньше спрашивай, больше знать будешь... Так за что тебя укатали?

– Налоговая проверка.

– Видать, серьезно за тебя взялись...

– Серьезней не бывает.

– Кому-то ты очень насолила.

– Может быть.

– Да не может быть, а так и есть... Мне вот сильно насолила в этой жизни. И еще кому-то... Жаль, что я за тебя не взялась. А у меня были возможности, чтобы тебя уделать. Были... – не совсем уверенно, но нахраписто сказала Лиза. И замолчала, мысленно представляя, как бы это у нее могло получиться.

– Я знаю, – кивнула Яна. – Ты следила за мной...

– Следила?.. Да, может, и следила... Следила, но не выслеживала. А надо было бы заняться тобой вплотную...

– За что ты меня так ненавидишь?

– Ненавижу?!. Да, ненавижу... Ты же Вила у меня увела, разве забыла?

– Он меня сам выбрал, – пожала плечами Яна.

– Сам выбрал... – передразнила ее Лиза. – Козел он, твой Вильям... А ты коза... Как сыр в масле... А сейчас в дерьме... Я тебе не завидую... Раньше завидовала, а сейчас нет... И злости тоже нет... Убить бы тебя, да нет злости... Слыхала я, что Вильям твой тунеядец. Это правда?

– Что-то вроде того.

– Вместо него бизнес тянешь?

– Тянула.

– «Я и лошадь, я и бык...» Телка ты, в натуре... Тупая упертая телка... Даже не знаю, и чего я тебе раньше завидовала?

– Я тоже не знаю.

– Как думаешь, срок тебе светит или замнут дело?

– Не знаю. Все очень серьезно...

– А меня отмажут. Точно отмажут... За наркоту меня закрыли. Задержали, обыскали, а у меня в сумочке кокаин... Но это подстава, менты постарались. И адвокат это докажет. Так что недолго мне здесь торчать... Пожрать у тебя что есть?

– Да, конечно...

Яна торопливо полезла в сумку, достала палку сырокопченой колбасы, ломоть сухого сыра. Спасибо Римме Борисовне, хоть и не любила она Яну всей душой, но передачу в следственный изолятор организовала. Сегодня посылку передали, в карантинную камеру, где Яна провела целых три дня, прежде чем оказаться здесь. Продукты еще свежие.

– Ну, богато живешь, подруга! – обнадеживающе улыбнулась Лиза. – Не все так плохо, если с воли хорошо греют... Муж, наверное, постарался...

– Свекровь... А Вильяму некогда. Занят он очень.

– Чем?

– Бизнес у него. Большой бизнес, – саркастически усмехнулась Яна. – Компьютерный.