Марио Пьюзо - Крестный отец Страница 4

Приверженец благопристойности дон Корлеоне, который, как всем было известно, не любил сальностей (хотя его толстушка-жена радостно подхихикивала вместе с остальными), дипломатично скрылся в недрах дома. Воспользовавшись этим, Санни сейчас же подсел за стол новобрачных к Люси Манчини. Они были в безопасности, поскольку жена Санни в это время колдовала над свадебным пирогом, наводя последние штрихи на его кремовые бока. Санни пошептался с девушкой, и она выскользнула из-за стола. Для конспирации Санни выждал еще пару минут, а потом последовал за ней не спеша, небрежной походкой, то и дело останавливаясь, чтобы перекинуться словечком с гостями.

Лучшая подружка невесты за три года обучения в колледже достаточно американизировалась, чтобы заполучить репутацию видавшей виды девицы. Пока готовились к свадьбе, она позволяла Санни волочиться за собой, не считая отнюдь, что это может показаться предосудительным, ведь он был шафером, а она подружкой невесты, и в свадебной церемонии они становились партнерами. Сейчас, придерживая подол своего длинного розового платья, Люси вошла в дом, где, сразу же стерев с лица деланную улыбку святой невинности, бегом взлетела по лестнице в ванную комнату. Через несколько минут, когда она вышла, Санни уже поджидал ее на верхней площадке.

Из закрытого окна кабинета дона Корлеоне — изолированной угловой комнаты — за свадебным пиршеством наблюдал Томас Хейген. Вся стена за его спиной была сплошь уставлена полками с юридической литературой. Хейген был адвокатом при доне и временным советником в семействе Корлеоне, занимая таким образом во внутренней иерархии одно из самых почетных и важных мест. Немало гордиевых узлов распутали или разрубили они вместе с Вито Корлеоне, сидя в этом кабинете, и потому, хорошо зная дона, Хейген понял, когда тот направился к себе, что им предстоит сейчас заниматься делами отнюдь не праздничными. Хейген проводил глазами дона и проследил за интермедией, которую разыграли Санни и Люси Манчини на помосте для новобрачных.

От него не укрылось и то, что оба один за другим удалились в дом. Хейген недовольно поморщился, раздумывая, следует ли намекнуть на это дону, решил, что не следует, и пересел от окна к столу. Едва он взял в руки список с именами тех, кто получит сегодня аудиенцию у Крестного отца, как дон вошел в комнату. Хейген протянул ему список.

— Оставь Бонасеру напоследок, — кивнув задумчиво, сказал Вито Корлеоне.

Сквозь стеклянную дверь Хейген вышел прямо в сад, туда, где у бочонка с вином все еще переминались с ноги на ногу просители. Он сделал знак пекарю Назорини.

Дон Корлеоне встретил первого посетителя с распростертыми объятиями. Их детство прошло вместе в Италии, где оба играли и росли. Их дружба была проверена временем. Из года в год на рождество Назорини присылал дону Корлеоне необъятные хлеба с хрустящей поджаристой корочкой, а на пасху и в дни семейных праздников — многоэтажные торты с кремом, монументальность которых свидетельствовала о безграничном уважении пекаря к другу детства. Каким бы ни выдался год, скудным или щедрым, Назорини неизменно отдавал свой взнос в профсоюз булочников, организованный Вито Корлеоне еще на заре его карьеры. При этом он никогда не одалживался у дона, не нуждался в его помощи, кроме единственного случая с талонами на сахар, которые ему удалось скупить в годы войны на черном рынке. Так что пекарь давно имел полное право предъявить старинному другу долг многолетних отношений, а дон Корлеоне заранее с удовольствием предвкушал возможность оказать ему любую услугу. Он угостил Назорини сигарой «Ди Нобион», налил янтарной настойки «Стрега» полный бокал и ободряюще потрепал по плечу. Дон знал по собственному опыту, как непросто бывает обращаться с просьбой.

Пекарь рассказал ему про свою дочь и про Энцо. Если рассудить, этот парень-военнопленный работал для блага Америки, во имя победы! А теперь, когда с войной покончено, беднягу репатриируют в Италию, разбив чистую любовь этого добропорядочного сицилийского юноши и сердце дочери Назорини. Вся надежда несчастных, привязанных друг к другу детей — только на Крестного отца, на дона Корлеоне.

Дон прохаживался по комнате рядом с Назорини, не снимая дружеской руки с его плеча, покачивая время от времени головой в знак полного понимания и одобрения. Когда пекарь закончил, он улыбнулся ему и сказал:

— Не стоит беспокоиться так, дружище.

И подробно изложил, что следует делать и в какой последовательности: сначала подать прошение конгрессмену их округа, потом тот внесет на рассмотрение конгресса проект закона, предоставляющего Энцо возможность получить гражданство. Потом конгресс его примет, это будет стоить денег, примерно две тысячи долларов. Но он, дон Корлеоне, гарантирует, что законопроект пройдет и все будет сделано, как надо, а деньги он вручит кому следует. Согласен ли его друг на такое предприятие?

Назорини решительно подтвердил. Он и не предполагал, что ему могут оказать услугу задаром, да еще какую — специальный законопроект конгресса! По дешевке его, конечно, не купишь. Пекарь чуть не разрыдался от избытка чувств.

Дон Корлеоне проводил его до самых дверей и пообещал прислать специалистов, которые помогут оформить документы и все устроят. На прощанье они еще раз обнялись, и Назорини спустился в сад.

Хейген улыбнулся дону:

— Неплохое помещение капитала для Назорини: и помощник у печи, и зять. Всего-то за две тысячи. — Помолчав, он спросил: — А кому поручить это дело?

Дон Корлеоне задумчиво нахмурил лоб.

— Конгрессмену из сицилийцев не стоит. Поручи лучше еврею от соседнего округа. Измени домашний адрес Назорини. Сейчас, когда война кончилась, подобных дел будет, я думаю, немало. Похоже, нам понадобятся дополнительно свои люди в Вашингтоне, чтобы легче справляться и не допустить роста цен.

Хейген сделал пометку в блокноте: «К конгрессмену Лютеко не обращаться. Договориться с Фишером».

Следующий, кого Хейген привел в кабинет, был Энтони Компиола; с его отцом Вито Корлеоне работал когда-то на железнодорожных складах. Ему требовалось пятьсот долларов для уплаты залога под открытие новой закусочной со специальной плитой. Дело было совсем простым, и дон понимающе кивнул, не вслушиваясь в причины, из-за которых Энтони не хотелось прибегать к кредиту. Он вынул из кармана пачку банкнот, их не хватило, и дон, поморщившись, обратился к Хейгену:

— Одолжи-ка мне сотню до понедельника, Том.

И несмотря на протесты Энтони, утверждавшего, что может обойтись четырьмя сотнями, всучил ему всю просимую сумму со словами:

— Эта свадьба оставила меня без наличных…

Хейген наблюдал эту сцену с тихим восхищением. Дон умел проявлять щедрость. Энтони Компиоле не могло не польстить, что Крестный отец сам взял в долг, чтобы выручить его деньгами. Конечно, дон владел миллионами, но много ли найдется миллионеров, способных пойти на неудобства для себя, чтобы помочь другому?

Когда Вито Корлеоне вновь вопросительно поднял глаза на Хейгена, ожидая следующего визитера, тот предупредил:

— В списке нет Люки Брази, но он очень хотел бы повидать вас. Знает, что на людях это неудобно, хочет лично.

Впервые дон выразил неудовольствие, спросив:

— Без этого не обойтись?

Хейген пожал плечами:

— Вам виднее. Но он так благодарен приглашению на свадьбу, которого никак не ожидал, что жаждет выразить свою признательность.

Дон Корлеоне жестом показал, что готов принять Люку Брази.

Кей Адамс, разглядывая окружающих, выделила Люку Брази из числа прочих, поразившись свирепости его лица. Она спросила у Майкла, кто это. У Майкла была тайная цель постепенно и без лишних эмоций дать понять своей будущей жене, с какой яблоньки он упал. Пока Кей считала, по-видимому, что дон Корлеоне обычный бизнесмен, разве что не очень щепетильный в своих делах. Майкл, приоткрывая перед нею завесу над истиной, сказал про Люку Брази почти правду: страшнее его трудно найти среди преступников восточных штатов. Он убийца-одиночка, и потому практически всегда уходит от карающей десницы закона.

Сообщив это Кей, Майкл состроил гримасу и добавил:

— По правде говоря, я не знаю, какая доля истины есть в этих сплетнях. Точно я знаю только, что он в некотором роде друг моего отца.

Только сейчас Кей начала догадываться кое о чем. Она спросила Майкла с сомнением в голосе:

— Не хочешь ли ты сказать, что твой отец пользуется услугами этого типа?

«Черт бы побрал все!» — подумал Майкл и ответил прямо, чтобы расставить точки над «i»:

— Лет пятнадцать назад конкуренты по импорту масла чуть не убили отца, чтобы перехватить его дело. Пришлось прибегнуть к помощи Люки Брази. Я слышал, что за полмесяца он прикончил шестерых и тем положил конец знаменитой оливковой войне.