Виктор Мережко - Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров Страница 4

Пани с ужасом смотрела на девочку.

— Что ты говоришь. Соня?

— Все нормально, пани Елена! Мы с вами обязательно еще встретимся. — Девушка поднялась. — Не скоро, но встретимся. Может, даже в том самом Петербурге.

Городской рынок был типичным для маленького провинциального городка. Тут продавалось все — от раскормленных свиней и цыганских лошадей до огородной растительности и ворованного золота. Народ тут был на любой лад, голова кружилась от цветастости и гама. Громко ругались польские пани, шастали в широких юбках цыганки, в окружении свиты надменно передвигались в толчее состоятельные господа, переругивались торговки, пытался перекричать всех волосатый шарманщик, сторонились всего нечистого пейсатые евреи в черных шляпах.

Соня с наслаждением болталась по этому бедламу. Ненадолго остановилась в толпе зевак, наблюдавших за проделками дрессированного медведя. В толпе было тесно. Соню прижали к какому-то толстому важному пану, она попыталась выбраться из-под его мощной туши и тут вдруг обнаружила, что большой карман пана уткнулся ей в самое лицо. Девушка опустила глаза и увидела в кармане бумажник. Соображала Соня секунду. Ловко запустила тонкие пальцы в оттопыренный карман, легко вытащила из него бумажник, нырнула под ноги того самого пана и быстро выбралась из толпы. Оглядываясь, отыскала за кургузыми лавчонками нелюдное место, раскрыла бумажник и при виде толстой пачки ассигнаций по-детски счастливо рассмеялась. Соня сунула бумажник под юбку и снова ринулась в толчею базара.

На этот раз ее прибило к ювелирным лавкам. Здесь публика была спокойная, немногочисленная, богатая. Чаще всего попадались семейные пары. Расфуфыренные женщины торговались в лавчонках, их терпеливые мужья стояли рядом, обреченно наблюдая за капризами своих привередливых слабых половин.

Соня вошла в одну из таких лавочек, протолкалась к украшениям, выставленным в специальных столиках со стеклом, и стала жадно изучать соблазнительный товар. По соседству молодая красивая пани терзала продавца-еврея и своего немолодого, порядком уставшего мужа.

— Нет, — капризничала пани-полька, — это колье никак не подойдет к вечернему платью. Янчик, почему ты молчишь? Можешь ты хоть что-то посоветовать мне в этой жизни?

Потный Янчик неловко сопел, пытаясь выдавить из себя хоть что-то.

— Колье очень дорогое. Может, подберем другое вечернее платье?

— Мне нравится именно то, которое я выбрала! И не смей перечить! — топнула ножкой пани и обратилась к продавцу: — Пан Соломон, что вы мне посоветуете?

— Лучше, чем посоветует ваш муж, я вряд ли смогу это сделать. — Хитро улыбнулся Соломон и с готовностью перебросил внимание на Соню. — Что желает прелестная пани?

— Желаю этот перстень, — ответила та.

— Но он очень дорогой. У пани хватит денег на покупку?

— Вполне. — Соня достала из-под юбки украденный бумажник. — Я желала бы посмотреть несколько перстней.

— Желание покупателя — закон для продавца. — Хозяин открыл стекло столика. — Говорите, пани, на что еще обратили внимание ваши прелестные глазки?

— Вот на это, на это и это…

— Милая панночка, все, что вы показываете, очень дорогое удовольствие. — Ювелир внимательно посмотрел на девушку. — А вы не дочка ли покойного Лейбы?

— Нет, пан Соломон, я не дочка покойного Лейбы.

— А пан намерен когда-нибудь заняться мною? — возмутилась пани с колье.

— Непременно, пани. Пока юная прелестница будет выбирать перстни, я весь ваш.

Соня взяла первый перстень, надела на пальчик, повертела перед зеркалом, перед глазами. Сняла его, стала мерить второй. Краем глаза заметила, что продавец, занимаясь семейной парой, держит ее в поле зрения. Померив третий, высокомерно попросила:

— Когда пан Соломон освободится, я бы хотела посмотреть еще кое-что.

— Пару секунд, пани.

Соня отодвинула от себя перстни, принялась скучающе изучать другие украшения, выставленные в лавчонке. Капризная пани стала громко отчитывать вконец растерявшегося мужа:

— Больше я никуда не пойду с тобой! Вечно ты молчишь и жадничаешь! Я женщина, мне надо выглядеть хорошо! Тебе не должно быть стыдно выходить со мной в общество!

Муж молчал и потел. Наконец они ушли, так ничего и не купив. Продавец вернулся к молодой симпатичной девочке:

— Сколько вам лет, прелестница?

— Шестнадцать, — соврала Соня.

— Уже шестнадцать? — искренне удивился Соломон. — У панночки есть жених?

— Жениха нет, — улыбнулась в ответ Соня.

— Нет — так будет, — обрадовано растопырил пальцы продавец. — У меня для вас есть исключительная пара — это мой сын Мойша. Я обязательно вас с ним познакомлю! Вы ведь тоже иудейка?

— Разве не видно? — продолжала улыбаться Соня и попросила: — Эти перстни не убирайте, я еще не выбрала. Но я бы желала посмотреть вот эти четыре.

— У вас отличный вкус, панночка.

Соломон стал суетливо доставать из ящичка указанные перстни, а в это время в лавку вошли две шумные семейные пары.

— О боже! — обрадовано закричал продавец, увидев их. — Кто пожаловал в мою бедную лавочку! Неужели такие уважаемые люди оказали честь скромному Соломону?!

Продавец и гости стали обниматься и здороваться. Соня, перебирая перегни, незаметно бросила один из них в карман своей широкой юбки и повернулась к продавцу:

— Простите, пан Соломон, если позволите, я приду к вам в следующий раз. Глаза разбегаются, поэтому нужно посоветоваться с любимой мамочкой.

— Конечно, прелесть моя! — запричитал Соломон, сгребая перстни в ящичек. — В любой день, как только пожелаете. Вас буду ждать не только я, но и мой сын Мойша!

— Большое спасибо, пан Соломон, — с достоинством кивнула Соня и, покидая лавчонку, озорно подмигнула: — Привет Мойше!

Соня вбежала в прихожую дома и успела мельком увидеть незнакомого грузного мужчину лет сорока пяти в черной тройке, пьющего в гостиной чай из блюдечка. Фейга быстро оставила гостя и устремилась за Соней. Она взяла сестру за руку и потащила в соседнюю комнату.

— Это барон Лощинский, — зашептала она в самое ухо. — Богатый, интересный, не жадный. Ступай к нему и пококетничай.

Соня с недоумением смотрела на Фейгу.

— Зачем?

— Затем, что хватит сидеть на моей шее. Пококетничай, поулыбайся, дай потрогать за задницу. Он любит это.

Соня резко отодвинулась от сестры.

— С ума сошла! Он же противный!

Та перехватила ее за руку, крепко сжала кисть.

— Слушай, что я говорю. Отец умер, пора помогать семье. Пошла! — и резко подтолкнула в спину.

Сестры вернулись в гостиную, где находился барон. Соня остановилась напротив, уставилась на него нагло и с откровенной издевкой.

Тот отодвинул блюдечко, восторженно развел толстыми короткими ручками.

— Какая маленькая прелесть! — Он перевел взгляд на Фейгу. — Так это и есть ваша сестра, о которой говорят все соседи?

— Да, это моя сестра Шейндля, наша гордость, — кивнула Фейга.

— Сколько тебе лет, девочка? — спросил барон Соню.

— А сколько вам надо?

Гость расхохотался:

— Мне, детка, надо столько, чтобы ты была достаточно разумной и не задавала ненужных вопросов.

— Пан барон, — вмешалась Фейга, — девочка взрослеет не по дням, а по часам. И я гарантирую вам отсутствие всяких глупостей и бестактностей. — Повернувшись к сестре, она тихим жестким голосом велела: — Пригласи пана Лощинского в свою комнату и покажи, как хорошо ты играешь на фортепиано.

Соня молча развернулась и начала подниматься по лестнице. Барон поднялся с кресла и, получив одобрение Фейги, двинулся следом. Оглянувшись на сопящего и с трудом поднимающегося по крутым ступенькам немолодого господина. Соня тихо рассмеялась в ладошку.

В своей комнате девочка подошла к фортепиано, открыла крышку инструмента, уселась на стульчик и пробежалась пальчиками по клавишам. Барон остановился сзади, окинул взглядом изящную фигурку, перевел взгляд на ловко бегающие по клавишам тонкие пальцы. Провел ладонью по голове Сони, пробормотал:

— Какие пальчики! Их бы целовать, любить, кусать…

Девочка перестала играть, поднялась, растопырила пальцы перед лицом пана Лощинского.

— Пальчики у меня золотые, пан барон. Имейте это в виду.

— Имею, детка, — засопел тот, обхватил Соню за талию, стал страстно целовать ее руки, глаза, лицо. — Конечно имею! С ума сойду… Ничего не соображаю… Любимая, желанная…

Соня, со смехом отбиваясь, нащупала в боковом кармане его брюк цепочку, ловко оттянула кармашек и вытащила оттуда увесистые золотые часы. Быстро сунула их себе под юбку, резко оттолкнула барона:

— Что вы позволяете себе, пан барон!

— Деньги, золото, богатство… Требуй все, что захочешь, только позволь прикасаться к тебе, деточка, — продолжал бормотать тот, не в состоянии прийти в себя. — Не гони прочь, не отказывай! Ты не представляешь, какая ты восхитительная!..