Владимир Колычев - Живая пуля Страница 4

Был еще дом слева, но оттуда труп точно не увидишь.

— Ваша фамилия? — Инна включила диктофон.

— Горелов. Никита Тимофеевич Горелов. Семьдесят второго года рождения, если вам это интересно, — усмехнулся он.

— Интересно. Так же, как интересно ваше семейное положение.

— Холост… Это не моя жена, — Горелов вздохнул и кивком показал на труп. — Антонина. Продала мне этот дом… Я не понимаю, что здесь произошло.

От него не тянуло перегаром. Даже сигаретами не пахло. Дыхание, может, и не самое свежее, но здоровое.

— Ну, понять нетрудно. Женщину зарезали ножом, орудие убийства брошено на месте происшествия.

Инна взяла Горелова за руки, осмотрела их. Крупные ладони, мускулистые предплечья с умеренным волосяным покровом, на котором могла остаться кровь даже после небрежного смывания. Но не было ничего подобного у него на руках. И одежда чистая.

— Вы думаете, что это я убил? — с мрачной насмешкой серьезным тоном спросил Горелов.

— А кто?

— Но вы же видите, на мне нет крови.

— Вы могли тщательно вымыть руки…

— Вы посмотрите, сколько там крови. Меня бы всего заляпало…

— Можно переодеться, принять душ, — пожала плечами Инна.

— И лечь спать?

— Всякое в жизни бывает.

— Я бы как минимум полицию вызвал.

— А как максимум?

— Как максимум можно было бы избавиться от трупа. Но я бы на это не пошел… Да и на ноже нет моих отпечатков пальцев.

— Почему вы так думаете?

— Потому что этот нож я никогда в руки не брал. И Антонину не убивал.

— А кто мог это сделать?

— Не знаю.

— Есть еще кто-нибудь в доме?

— Никого.

— Убийство произошло во дворе вашего дома.

— Может быть, кто-то хотел нас ограбить. Я дом этот совсем недавно купил, на днях только свидетельство на собственность получил. Собаку еще не успел завести…

— Разберемся.

Подозреваемый вполне адекватен, алкогольные напитки не употреблял. Взгляд у него ясный, не похоже, что накануне он пребывал в наркотическом опьянении. Хотя, конечно, кровь на экспертизу надо будет взять.

Инна подошла к эксперту-криминалисту и узнала, что на рукояти ножа отпечатков пальцев не обнаружено. Кровь чем-то размазана, видимо, платком, а «пальчиков» нет.

Нож финский, с толстым и широким лезвием из легированной стали. Заводской нож, не какая-нибудь зэковская поделка. Такие ножи для охоты покупают. Или для убийства.

Звонок в полицию поступил примерно в половине шестого утра, убийство произошло в районе пяти. Судмедэксперт не мог назвать пока точное время, но уже имелась отправная точка, из которой можно исходить.

Женщина была в теплом халате поверх ночной рубашки, в тапочках на босу ногу. В таком наряде в город не выезжают. Видимо, она просто вышла во двор. Но зачем? Хозяйства при доме не было — корову доить не надо, птицу кормить тоже. Может, просто прогуляться вышла, свежим воздухом подышать? Небо темное, дождь на подходе, но не холодно. И все равно, не самое лучшее время для прогулки.

Может, она убегала от кого-то? От Горелова, например. Но если она бежала, значит, он ее поймал. В этом случае она бы потеряла как минимум одну тапочку. А тапочки у нее аккуратно сидели на ногах. Похоже, она даже не ожидала нападения. Кто-то подкрался сзади, одной рукой зажал рот, чтобы она не кричала и не дергалась, а другой — ударил в спину. Нож вошел в левую почку, перебив артерию. Смерть была почти мгновенной, но женщина успела приподняться на носках и выгнуть спину. В этой позе сейчас коченело ее тело…

Ударить мог Горелов. Но как объяснить тот факт, что после совершения преступления он отправился спать? Какое-то психическое расстройство? Но в невменяемом состоянии он бы не стал стирать с ножа отпечатки своих пальцев. И спать бы не лег, предварительно смыв с себя кровь. Так поступают только в здравом уме. Но тогда бы Горелов не стал бросать орудие убийства рядом с местом преступления.

Ракитин обошел соседей, однако так и не выяснил, кто звонил в полицию. Соседи справа действительно отсутствовали, а те, что жили через дорогу, в половине шестого спали мертвым сном.

Инна вернулась в дом, куда перевели Горелова. Он сидел со скованными впереди руками в кресле. Но сначала она осмотрела ванную, спальню, другие комнаты. Вроде бы не было нигде следов крови, однако еще рано делать выводы. Последнее слово в таких случаях за экспертами.

Горелов смотрел на женщину угрюмо, хотя без отчаяния и паники в глазах. Не радовала его такая ситуация, но головой об стенку он биться не собирался.

— Скажите, Никита Тимофеевич, вы наркотики употребляете? — спросила Инна.

— Когда-то пробовал, но никогда не увлекался.

— А сейчас?

— Сейчас тем более… Если вы думаете, что я убил Антонину в наркотическом угаре, то вы сильно ошибаетесь.

— Но ведь кто-то ее убил.

— Кто-то убил, — кивнул он. — Но не я.

Инна осмотрела кухню, каминный зал — следов пиршества не нашла. Бытовое убийстве на почве алкогольного опьянения исключалось. С наркотиками пока не совсем ясно, хотя вряд ли этот фактор можно рассматривать всерьез. Тогда что?

— Давно вы знаете Антонину? — спросила Инна.

— Антонина Викторовна Сухонина, из риелторской фирмы «Ваш дом». Знаю я ее полтора месяца с тех пор, как решил купить здесь дом.

— Она помогала вам приобретать этот дом в собственность?

— Да… Дом, как видите, хороший, претензий к нему нет. Значит, к Антонине тоже… Поверьте, у меня не было ни малейшего повода убивать ее.

— Значит, ваши деловые отношения переросли в личные? — уточнила Инна.

— Выходит, что так.

— Может, кого-то не устраивали эти ваши личные отношения?

— С моей стороны без вариантов, — кивнул он. — А с ее стороны возможно. Наши отношения не устраивали ее бывшего мужа. Но я не думаю, что это он убил Антонину.

— Почему?

— Никчемная личность. Да и зачем ему ее убивать?.. Может, Антонину приняли за кого-то другого?

— За кого?

— Ну, кто-то же жил до меня в этом доме.

— Кто?

— Его зовут Борис, фамилия Разгонов, он живет в Москве. Жену его и детей не видел. И о его проблемах ничего не знаю…

— А у него проблемы?

— Возможно. Не просто же так он продал дом. Он сказал, что другой дом собирается строить, поближе к Москве, деньги на это нужны. Однако мне показалось, он что-то недоговаривает… Может, действительно какие-то проблемы, я не знаю.

— Думаете, ниточка тянется к старым хозяевам?

— Ниточка тянется ко мне, — мрачно усмехнулся Горелов. — Антонина погибла во дворе моего дома, орудие убийства нашли там же, выходит, что убийца — я…

— Ну, если вы сами так считаете.

— Я так не считаю. Но кому интересно мое мнение?

— Мне интересно.

Инна не кривила душой. Слишком это просто — обвинить в убийстве Горелова, поскольку другие версии казались маловероятными. Она хотела настоящего дела — хитрого, запутанного… К тому же этот мужчина нравился ей и она хотела помочь ему. И как следователь хотела помочь, и даже как женщина…

И все-таки обмануть себя она не позволит. Если все-таки Горелов убил свою сожительницу, она выведет его на чистую воду. Если, конечно, это дело не заберет у нее прокуратура, что вполне возможно.

— Возможно, ведь вы еще молоды, может быть, вам интересно докопаться до истины, — всматриваясь в женщину, сказал Горелов.

Взгляд у него не тяжелый, не жесткий, но сила в нем чувствуется. Вроде бы теплый взгляд, но тогда почему мурашки по коже?..

— А вам это интересно?

— Безусловно.

— Тогда скажите мне, что делала Антонина во дворе вашего дома в районе пяти утра?

— Я бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос.

— И все-таки?

— Это я виноват. Надо было дом на сигнализацию поставить, систему видеонаблюдения установить. И усилитель сотового сигнала бы не помешал. Не поставил я усилитель, а сотовый сигнал только во дворе ловится, у самых ворот. Во двор нужно выходить, чтобы позвонить…

— Но при потерпевшей не было телефона.

— Тогда не знаю… Может, убийца забрал мобильник? — раздумывая, спросил Никита.

— Зачем?

— Ну, я не думаю, что Антонину убили из-за телефона. Хотя, возможно, нас собирались ограбить. Возможно, грабители уже собирались взломать дверь, когда она появилась…

— Вы сами в это верите? — не без насмешки спросила Инна.

— Если честно, то нет. Но мне же нужно знать, кто убил Антонину. Кто убил, зачем?.. Если я, то почему ничего не помню?

— А вы могли ее убить?

— Я раздвоением личности не страдаю, — с горькой иронией сказал Горелов.

— А вдруг?

— Исключено. Но если вы собираетесь отработать эту версию, возражать не буду.

— Вы семьдесят второго года рождения, вам тридцать восемь лет. Откуда вы родом?

— Из Новосибирска я. Родителей не знаю, воспитывался в детском доме. Профтехучилище, армия, лихие девяностые…