Фред Варгас - Мертвые, вставайте! Страница 4

5

Деревце чуть-чуть подросло.

Уже целый месяц София каждый день стояла перед окном третьего этажа и наблюдала за новыми соседями. Они ее интересовали. Что тут такого? Трое довольно молодых типов, без женщин и детей. Просто три типа. Она сразу узнала того, что прижимался лбом к ржавой решетке и сказал ей, что деревце – это бук. Она обрадовалась, обнаружив его там. Он привел с собой двух других, очень непохожих типов. Высокого блондина в сандалиях и непоседу в сером костюме. Она уже неплохо их знала. София спрашивала себя, прилично ли вот так за ними подсматривать. Прилично или нет, но ее это развлекало, ободряло и наводило на кое-какие мысли. Так что она не бросала своего занятия. В течение всего апреля месяца они непрерывно суетились. Носили доски, ведра, возили мешки на тележках и ящики на таких штуковинах. Как же называются железные штуковины на двух колесах? Как-то они называются. Ах да, тачки. Ящики перевозили на тачках. Ясно. Значит, у них ремонт. Они без конца ходили туда-сюда через сад, и так София, оставляя приоткрытым окно, смогла узнать их имена. Худой в черном – Марк. Медлительный блондин – Матиас. А в галстуке – Люсьен. Он даже дырки в стенах сверлил при галстуке. София поднесла руку к своему шейному платку. Что ж, у каждого свои причуды.

Через боковое оконце в чулане на третьем этаже София могла видеть и то, что творилось внутри лачуги. На починенных окнах занавесок не было и, как она думала, никогда и не будет. Каждый, похоже, занял по этажу. Одна беда: блондин на своем этаже работал полуголым или почти голым, а то и совсем голым, как когда. Насколько она могла судить, его это ничуть не стесняло. Досадно. Смотреть на блондина было очень приятно, нечего и говорить. Но это, по правде говоря, не давало Софии права устраиваться в чулане. Помимо ремонта, которым они упорно занимались, хотя порой, похоже, были сыты им по горло, в лачуге еще много читали и писали. Полки заполнились книгами. София, рожденная на дельфских камнях и вышедшая в люди благодаря одному своему голосу, восхищалась всяким, кто читал за столом при свете.настольной лампы.

А потом, на прошлой неделе, появился кое-кто еще. Тоже мужчина, но гораздо старше. София подумала, что он приехал в гости. Но нет, мужчина постарше тоже поселился в лачуге. Надолго? В любом случае, он жил там, на чердаке. Все-таки забавно. Ей показалось, что он хорош собой. Самый красивый из всех четырех. Но и самый старый. Лет шестьдесят или семьдесят. Можно было предположить, что у такого красавца и голос должен быть зычный, однако голос у него был такой мягкий и тихий, что Софии не удалось пока разобрать ни одного слова. Высокий, статный, этакий полководец не у дел, он не принимал участия в ремонте. Только надзирал и болтал языком. Имя этого типа узнать не удалось. Пока что София называла его Александром Великим или же старым занудой, по настроению.

Громче всех оказался тип в галстуке, Люсьен. Раскаты его голоса разносились далеко, и он, казалось, забавлялся, разъясняя свои действия и раздавая указания, которые никто и не думал выполнять. Она пыталась говорить о них с Пьером, но соседями он заинтересовался не больше, чем деревом. Пока соседи не шумели в своей Гнилой лачуге, это все, что он мог о них сказать. Ну ладно, Пьер поглощен своими социальными делами. Ладно, он только и видит, что груды страшных досье о матерях-одиночках, живуших под забором, о людях, выброшенных на улицу, двенадцатилетних сиротах, стариках, задыхающихся в своих мансардах, и все это он собирает для государственного секретаря. А такой тип, как Пьер, свою работу выполняет добросовестно. Хотя иногда София и ненавидела его манеру толковать о «его» нуждающихся, рассортированных по категориям и подкатегориям, как он рассортировал и ее поклонников. Интересно, в какую категорию Пьер занес бы ее саму, когда она в двенадцать лет продавала туристам в Дельфах вышитые платочки? Нуждающаяся такая-то? Ну да ладно. Можно понять, что со всеми этими заботами ему наплевать и на дерево, и на четверых новых соседей. И все-таки. Почему не поговорить о них хотя бы иногда? Всего минутку?

6

Марк даже не поднял головы, заслышав голос Лю-сьена, который, взгромоздившись на свой четвертый этаж, подавал оттуда сигнал общей тревоги. В конечном счете Марк более или менее приспособился к историку Первой мировой: с одной стороны, тот переделал в лачуге кучу работы, а с другой – оказался способен к необычайно долгим периодам усидчивой тишины. Даже глубоким. Погрузившись в зияющие окопы Первой мировой, он уже ничего не слышал. Ему они были обязаны починкой проводки и труб: ничего не смысливший в этом Марк был ему признателен по гроб жизни. Ему они были обязаны превращением чердака в две просторные смежные комнаты, теплые и уютные, где крестный был счастлив. Они были обязаны ему третьей частью платы за жилье и потоками щедрости, каждую неделю изливавшимися на их лачугу каким-нибудь новым изыском. А еще щедростью на слова и на словесные извержения. Ироническими военными тирадами, крайностями во всем, хлесткими суждениями. Он был способен по часу драть глотку из-за сущего пустяка. Марк учился пропускать тирады Люсьена через свою жизнь как безобидных людоедов. Люсьен даже не был милитаристом. Он неотступно и решительно докапывался до сути Первой мировой и никак не мог ее постичь. Может быть, потому он и орал. Нет, наверняка по другой причине. В любом случае этим вечером, часов около шести, на него снова нашло. На этот раз Люсьен еще и спустился по лестнице и без стука вошел к Марку.

– Общая тревога! – крикнул он. – Все в убежище! Сюда идет соседка.

– Какая соседка?

– Соседка с Западного фронта. Соседка справа, если тебе так больше нравится. Богатая женщина в шейном платке. Больше ни слова. Когда она позвонит в дверь, никому не двигаться. Всем затаиться. Пойду скажу Матиасу.

Прежде чем Марк успел высказать свое мнение, Люсьен уже спустился на второй этаж.

– Матиас, – закричал Люсьен, открывая дверь. – Тревога! Всем зата…

Марк услышал, как Люсьен запнулся. Он улыбнулся и спустился вслед за ним.

– Черт, – говорил Люсьен. – Зачем тебе раздеваться догола, чтобы повесить книжную полку? Что тебе это дает, черт побери? Тебе что, никогда не бывает холодно?

– Я не голый, я в сандалиях, – важно возразил Матиас.

– Ты отлично знаешь, что сандалии ничего не меняют! А если тебе так нравится изображать человека незапамятных времен, лучше бы вбил себе в голову, что доисторический человек, что бы я о нем ни думал, уж точно не был ни придурком, ни таким примитивом, чтоб ходить голышом!

Матиас пожал плечами.

– Я знаю это лучше тебя, – сказал он. – Доисторический человек здесь не при чем.

– А что при чем?

– Я сам. Одежда меня стесняет. Мне так удобно. Что ты еще от меня хочешь? Не понимаю, как это может тебя беспокоить, когда я – на своем этаже. Тебе нужно лишь постучать перед тем, как войти. Что случилось? Что-то неотложное?

Понятие неотложности было у Матиаса не в чести. Вошел улыбающийся Марк.

– «Змея, – сказал он, – при виде голого человека пугается и уползает так быстро, как может; а если увидит человека одетого, то набрасывается на него безо всякой опаски». Тринадцатый век.

– Ценное замечание, – сказал Люсьен.

– Что случилось? – повторил Матиас.

– Ничего. Люсьен увидел, что к нам направляется соседка с Западного фронта. Люсьен решил не отвечать на звонок.

– Звонок еще не починили, – заметил Матиас.

– Жаль, что это не соседка с Восточного фронта, – сказал Люсьен. – Соседка с Востока красива. Думаю, с Восточным фронтом мы могли бы вступить в переговоры.

– Откуда ты знаешь?

– Я провел тактическую разведку. Восток более привлекателен и более доступен.

– Ну ладно, эта – с Запада, – твердо сказал Марк. – И не понимаю, почему бы нам ей не открыть. Мне она очень даже нравится, мы перекинулись с ней парой слов однажды утром. В любом случае, в наших интересах быть оцененными нашим окружением. Простой вопрос стратегии.

– Очевидно, – сказал Люсьен, – если ты смотришь на это с дипломатической точки зрения.

– Скажем, с добрососедской точки зрения. Человеческой, если тебе угодно.

– Она стучит в дверь, – сказал Матиас. – Пойду открою.

– Матиас! – Марк удержал его за руку.

– Ну? Ты же сказал, что согласен?

Марк посмотрел на него и выразительно взмахнул рукой.

– Ах да, черт, – сказал Матиас. – Одежда, нужно одеться.

– Именно, Матиас. Нужно одеться.

Тот взялся за свитер и брюки, в то время как Марк и Люсьен пошли вниз.

– Говорил я ему, что сандалий недостаточно, – прокомментировал Люсьен.

– А ты, – велел Марк, – заткнись.

– Знаешь, это не так просто, заткнуться.

– Ты прав, – признал Марк. – Но предоставь дело мне. Это ведь я знаком с соседкой, я и открою.

– Откуда ты ее знаешь?

– Я же говорил, мы разговаривали. Кое о чем. О дереве.