Владимир Колычев - Томится душенька на зоне Страница 4

Женщины делились для него на четыре категории. Первая — «столько не выпить». Вторая — «неплохо под пивко». Третья, самая редкая, — «секс, и никаких гвоздей». И четвертая, несуществующая, — «хочу всегда, хочу везде». С первой категорией он и не хотел, и не мог. Со второй — хотел, но не всегда мог. С третьей — и то, и другое с большим, но одноразовым знаком «плюс». Ну а с четвертой — пока пробел, похожий на знак «минус» и тем самым определяющий его порочную суть отношения к женщинам…

— Никита, познакомься, это Белла!

Катя смотрела на него с надеждой на похвалу. Как же, такую красоту ему привела. Как будто он в ком-то нуждался. Да и девушка так себе. Вроде бы симпатичная, вроде бы все при ней, но как ни крути, а более чем «под пивко» не тянет. Впрочем, сегодня у сестры день рождения, вечеринка будет по этому поводу, гости уже собираются. И пивко будет, и водочка…

— Это настоящее имя? — спросил он.

Церемониться с этой дивой не хотелось, но и грубить ей вовсе не обязательно. А ведь он очень близко подошел к черте, за которой начинается бескультурье. Новая институтская подруга сестры не отличалась изысканностью в одежде. Вроде бы и платье на ней дорогое, и летние ботфорты из тончайшей кожи, но выглядела она вульгарно, как ресторанная проститутка. И он ей на это намекнул.

— Почему мое имя может быть ненастоящим? — удивилась она.

— Потому что ты на лермонтовскую Бэлу похожа, — нашелся он. — Такая же тоненькая, большеглазая и пышноволосая…

Книжная Бэла была еще и черненькой, нерусской. А эта — крашеная блондинка типичной славянской внешности. Вроде бы и хороша собой, но какая-то аморфная… А ведь Печорин любил Бэлу, когда она была дикой. И как она ему наскучила, когда она стала любящей и домашней… Впрочем, и эта скоро наскучит…

— Вот я и подумал, что ты нарочно так назвалась.

— Нет! — просияла Белла. — Это папа меня так назвал!

— Прекрасно. И я тебя так буду звать, если ты не против.

— Нет.

Она сама прильнула к нему, двумя руками взявшись за его локоть. Прикосновение чувственное и даже электризующее. Оказывается, девочка вполне…

— А лет тебе сколько?

— Восемнадцать. А что?

— Я думал, меньше…

Никита врал. Белла выглядела старше своих лет, но это скорее из-за неоправданно толстого слоя косметики. А тело у нее юное, и ручки нежные-нежные…

— Может, пойдем послушаем музыку? — спросил он.

Дешевый зазывающий трюк для начинающих. Но что поделать, если не было у него настроения тратить слова. Да и к чему, если девушка и без того созрела… А если нет, то он сделал все, что мог, для поддержания знакомства. Все, что мог, в пределах своего не самого радужного настроения…

Гости только собирались. Катины подруги, друзья, многих Никита знал лично, но говорить ни с кем не хотелось, и уж тем более развлекать. Поэтому он с удовольствием закрылся с Беллой в своей комнате.

Девушка очень быстро перешла на язык тела. А он был совсем не прочь подтвердить теорию соблазнения, созданную им путем теоретических и эмпирических изысканий. Не хотелось упускать возможность пообщаться с Беллой на языке прикосновений.

Она легко позволила зарыться носом в свои волосы, гладить пальцами шею и щеки. Значит, девушка готова к поцелую. Так и оказалось. Целовалась она сочно, вылизывающе; немудрено, что Никита почувствовал еще больший прилив сил и настроения… Если девушка позволяет гладить себе живот и спину, значит, ее можно трогать за грудь. Никита еще раз в том убедился на опыте с Беллой, равно как и в том, что после поглаживаний верхней внутренней части бедра девушка готова раздвинуть ноги…

Музыка в комнате играла громко. Катя не могла слышать, как подпевала Белла, но Никиту она встретила осуждающим взглядом.

— Кобель! — тихо сказала она. И уже громче: — Все уже за столом!

И не только Катя смотрела на него осуждающе. За столом он увидел Женю, ее подругу. Красивая, свежая и ароматная, как цвет черемухи. Даже сейчас, после интенсивного знакомства с Беллой, она заслуживала особого внимания с его стороны.

Никита приветливо помахал ей рукой, но Женя, поджав губы, придвинулась к своему кавалеру. Это был тот самый парень, которого он отогнал от нее неделю назад. И какого черта он здесь делает?..

В расстройстве чувств Никита сел за стол, молча налил себе в рюмку водки и выпил бы, если бы не нарвался на отрезвляющий взгляд сестры. Рука с бутылкой потянулась к следующей рюмке, обошла весь стол. А ведь он мог бы выпить и в одиночестве. Что это на него нашло? Неужели из-за Жени?..

А ведь он был очень близок к тому, чтобы уложить ее в постель. Но помешали условности, комплекс, который сложился в их отношениях. Белла тоже была Катиной подругой, но это не помешало Никите распаковать ее. Женя — другое дело, он знал ее семилетней девчонкой. Он мог бы положить ее на диван, но как бы он потом смотрел ей в глаза… Но ведь ее может уложить тот же Адам. Она девчонка взрослая, и опыт определенный наверняка имелся…

Катя пристально смотрела на брата, но он этого не замечал. Белла легонько толкнула его в бок, только тогда он пришел в себя. Родители на даче, сейчас он для Кати ближайший родственник, и ему первому говорить тост. А он сидит как в воду опущенный… И вообще, как Белла оказалась рядом с ним? Она же в комнате оставалась. Он должен был заметить, как она присоединилась к нему за столом. Но нет, задумался, упустил момент…

Никита поднялся, весело, но с отрешенностью во взгляде посмотрел на Катю.

— Ну, за твои шестнадцать лет, сестренка! Удачи тебе, счастья, всего хорошего…

— Ну спасибо тебе, братишка! — с улыбкой, но сквозь зубы поблагодарила его Катя.

А потом, когда он зашел в свою комнату, к окну, покурить, ущипнула его — сначала пальцами, за ухо, а затем и словом.

— Что с тобой, в Беллу влюбился?

— Смешней ничего не придумала?

— Вспомни, какие ты раньше тосты произносил…

— Да чего тут вспоминать, я и сейчас могу, — пожал он плечами.

Есть, конечно, его вина в том, что настроение упало ниже плинтуса. Но как бы то ни было, вдохновения нет, и пылкие речи отдыхают.

— Ты все свое могу на Белку потратил… Ну ты и кобеляка у меня, братишка.

— Почему кобеляка? Женьку твою не трогал…

— Еще б ты ее трогал. С Женькой — это как со мной, все равно что сестру родную…

— Это ты так думаешь. И меня так думать заставляешь, — раздраженно сказал Никита.

— Кто заставляет? Я?!. Эй, что с тобой? Куда тараканы твои бегут? На Женьку?! — удивленно и проясненно посмотрела на него сестра. — Слушай, а ты не влюбился?

— В кого? В Женьку?! — возмущенно протянул он. — Шутишь?

— Ну не знаю, не знаю… Может, тебе интересно знать, что за парень у нее?

— Да, хотел спросить, что за морда с ней сидит?

— Прямо уж и морда… Ну, не красавец, конечно. Зато «Мерседес» «четыреста двадцатый» свой…

— И что?

— И квартира своя с видом на Кремль… Отец у него крупный чиновник в правительстве.

— Да хоть сам Ельцин, тебе не все равно?

— Ну, ты знаешь, я бы от такого жениха не отказалась. Но раз уж он Женьке достался, она не глупая, она своего шанса не упустит. И правильно сделает…

— Я тоже со многими гулял, но ни на ком еще не женился…

— А Женька ему не даст без этого. Я-то знаю…

— Знаешь? Она что, не может просто так?

— Ну, не знаю… Был у нее Игорь, с ним она гуляла. Но у них любовь была. А с этим Адамом какая любовь? Она его терпеть не может…

— Что за Игорь? — вскинулся Никита.

— Тебе не все равно? — ехидно посмотрела на него Катя.

— Да все равно…

— А мне кажется, что нет.

— А мне, например, кажется, что гости без тебя заскучали.

Катя ушла, а Никита остался стоять у открытого окна. Он закурил вторую сигарету, когда в комнату вошла Белла.

— Что делаешь? — спросила она с пикантными нотками в голосе.

Похоже, девушка всерьез считала, что если переспала с ним, то права на него ей обеспечены. Как будто не знает, что мужчина — как банный лист — сначала клеится, а потом смывается.

— Стою на своем… Оказывается, это больно, — усмехнулся Никита и сел на подоконник.

— Пошляк, — улыбнулась она.

— Эротический шутник.

Белла подошла к Никите, положила руки ему на колени, обласкала его чувственным взглядом.

— А мне понравились твои шутки. Поехали ко мне? У меня родители тоже на даче…

— Мне твои шутки тоже нравятся…

Не хотел он с ней никуда ехать. Вот если бы к Жене, вместе с ней и без Адама.

Женя как будто почувствовала, что Никита подумал о ней. Вошла в комнату.

— Ой, я, кажется, некстати, — язвительно улыбнулась она.

— Да нет, кстати…

Никита отпрянул от окна, чуть ли не силой оттолкнув от себя Беллу. Не позволил Жене уйти, взял ее за руку, посадил в кресло под карикатурный портрет Козьмы Пруткова.

— А мы здесь с Беллой путешествуем, — выдавливая из себя веселье, сказал он.

— Это как? — вымученно улыбнулась Женя, не без ревности глянув на Беллу.