Кирилл Казанцев - Волчата голодны всегда Страница 4

– А это у тебя, Галина Алексеевна, крутая штуковина, полная жесть, – одобрительно поднял он большой палец.

Ученик зашел в класс, и тогда директриса смогла снять с лица доброжелательную маску и показать свое настоящее отношение к Малахитову. Гнев и ненависть. С приходом Николая, без которого урок не начинался, учительница торопливо, чтобы наверстать упущенное время, вызвала к доске одного из учеников, который в классе из-за своего роста носил кличку Длинный. Тот неторопливо и вальяжно вышел к доске, явно без намерений отвечать по заданию.

– Я не выучил урок, – улыбнулся он классу, словно артист своей публике.

– Почему, Сергей? – поинтересовалась учительница.

– Вчера с отцом терки были, – хихикнул парень, подмигнув своему важному однокласснику, явно рассчитывая на его одобрение.

– Какие терки? – не поняла учительница, недоуменно обводя взглядом смеющийся класс.

– Ну, толковище, одним словом, чего тут непонятного, – уточнил Длинный.

– А, – догадалась женщина, – выяснение отношений.

– Ну, я и говорю, разборы, – устал объяснять Серега Длинный. – Пацаны из отряда самообороны молодежи к моему отцу подкатывали.

– Теперь понятно, – помрачнела учительница. – Надеюсь, с ним все в порядке?

– А че с ним будет, – гоготнул Длинный. – Он, правда, поначалу не въехал, что все по-серьезному, начал на понт свой ментовской брать, но пацаны ему быстро объяснили, что детей за двойки обижать не надо.

– Тебя то есть? – уточнила женщина.

– Ну, а кого же? Я же его дитя, а он меня за двойки пороть решил, – гоготнул Длинный.

– Ладно, если ты теперь в полной безопасности, садись, два, – по-своему отреагировала на его браваду учительница, но, прежде чем вывести оценку в журнале, посмотрела на Николая.

Малахитов качал указательным пальцем в знак своего несогласия. Класс также гудел, недовольный взрослым произволом.

– Хорошо, три, – не выдержали нервы у учительницы.

Николай продолжал выказывать свое несогласие. Класс в поддержку своего лидера встал с мест.

– Садись, четыре, – сгорая от стыда и страха, прошептала учительница, выводя в журнале оценку.

– И сюда тоже. – Длинный моментально, словно факир, положил перед ней свой дневник. – Отец сегодня как раз с пикета придет, бабла принесет немерено. Я теперь за четверку с него деньжищ срублю по полной.

На большой перемене Николай с одноклассниками решили смочить горло пивом. Длинный на выданные лидером деньги принес упаковку банок, и все дружно защелкали крышками. Таня Рыжова по кличке Рыжая стала жаловаться ребятам на свою мать.

– Короче, достала, швабра! То институтскими вступительными экзаменами кошмарит, то из дома грозится выгнать… – Она перехватила пущенный по кругу косяк с травкой.

– А чего она от тебя хочет? – поинтересовался Ник.

– Хочет, чтобы я в девять вечера была дома, чтобы не красилась, а еще больше боится, что залечу с беременностью и вместо учебы в институте с новорожденным киндером на ее шею сяду, – засмеялась Рыжая, на лице которой красовалась почти вся косметика мира, а на шее болтался кулон в виде серебряного фаллоса.

– А ты что, разве можешь залететь? – заржал Длинный.

– Что я, лохушка сраная? Резины от дрезины отличить не сумею? Если я три года назад не залетела, то сейчас на кой мне это, – ухмыльнулась опытная школьница.

– А ты Ника попроси, он решит все проблемы, – посоветовал Длинный.

– Ники, помоги, – заканючила Рыжая, – я в долгу не останусь, ты меня знаешь.

– Хорошо, пиши заявление о притеснениях со стороны матери и отдай Длинному, а то и в ящик у Дворца молодежи можешь бросить, – кивнул Николай.

– А мои куркули деньги жмут, второй год меня на мопед прокатывают, – подал голос другой одноклассник по имени Стас. – Всегда на что-нибудь для себя копят.

– А сейчас на что? – поинтересовался кто-то из ребят.

– Сейчас копят на большой телевизор, – с раздражением произнес Стас. – Я им говорю, у нас уже два в квартире, а они подсели конкретно на мыло, рабы сериалов. Пусть, говорят, каждому по персональному телевизору. А мне-то это на хрена, мне и персонального компа за глаза.

– Пиши заяву, ты же слышал, что сказал Ник, – напомнил Стасу об универсальном способе решения проблем с родителями Длинный.

– А мои все грозятся меня выгнать, как только восемнадцать стукнет, – в свою очередь подал голос Женька, тихий, спокойный парень в очках, внешним видом напоминающий отличника.

– Во до чего дошло, совсем обнаглели, – возмутилась Рыжая. – Тебя-то за что?

– Все из-за приватизации квартиры, – вздохнул парень. – Я им говорю, что тоже должен быть вписан в приватизацию, так как мне четвертая часть квартиры принадлежит, мне так адвокат сказал из юридической консультации.

– И что родители? – отрыгнув пивом, поинтересовался Ник.

– С мамой истерика была; все кричала, что они с отцом за квартиру двадцать пять лет «горбатились»… Пришлось «Скорую помощь» вызывать. А отец меня заставил расписку написать, что я от своей доли в приватизации отказываюсь. Сестру тоже хотел заставить расписку написать, но она же в первом классе, столько ему ошибок наделала, что он от нее отвязался и порвал бумагу.

– Расписку твою мы заберем, говно вопрос, – нахмурившись, пообещал Ник. – Ты же на съезде будешь; вот после в отряд самообороны обратишься, скажешь, что от меня, чтобы твоей проблемой вне очереди занялись.

– Спасибо, – благодарно заулыбался парень.

– А то, смотри, можем и по жесткой схеме отработать, – посмотрел на него в упор Ник.

Все моментально притихли.

– Да подождать еще надо, у меня же сестренка маленькая; что же, она на мне останется? – отказался Женька, зная, видимо, что значит «жесткая схема».

Ник хотел сказать еще что-то, но неожиданно вспомнил, что сегодня в городском спортинтернате будут показательные выступления по художественной гимнастике, в которых будет участвовать его Анжелика. Анжела приехала в их город совсем недавно, ее как особо одаренную гимнастку пригласили из другого района, и теперь она стала лидером местной сборной. Даже столичные тренеры приезжали посмотреть на такое дарование. Николай увидел ее случайно – и моментально влюбился в красавицу спортсменку. Это была его первая настоящая любовь, и неизведанные ощущения захватывали его порою сильнее, чем уже привычная марихуана. До знакомства с Анжелой общение со слабым полом у Николая не получалось. Причиной был его статус сына мэра. Все продвинутые в сексе девчонки с ним сразу становились порядочными и недотрогами. Даже если они вставали с кровати, где только что занимались сексом с его одноклассником, то, быстро натянув стринги, с ним сразу начинали вести разговоры о серьезных и долгих отношениях. Один раз он не выдержал и на своем дне рождения изнасиловал одноклассницу Юлию Полякову. Вообще, Юля и сопротивлялась лишь для приличия, поскольку была пьяна, и Николай был у нее уже третий по счету, но на следующий день она заявила ему, что он должен на ней жениться. Он отказался, покрутив пальцем у виска, а она заявила в полицию о групповом изнасиловании. Закончилось все, впрочем, так, как и должно было закончиться в демократическом, правовом государстве, когда подозреваемым оказывается родственник представителя власти. Родителям Поляковой купили большую квартиру в другом районном центре, куда они быстро и переехали, отказавшись от обвинений в изнасиловании. Малахитов-старший на радостях, что скандал не помешал ему в предвыборной программе, выпорол отпрыска вполсилы, а сердобольная мать, войдя в проблему гормональных перестроек мужского организма, наняла сыну двадцатипятилетнюю гувернантку из небольшого украинского села. После этого сын, к счастью родителей, успокоился и стал на какое-то время более сносен…

…Николай позвал свою свиту на выступление Анжелы. Все с радостью согласились прогулять остальные уроки, зная, что им за это ничего не будет. Только один из одноклассников, маленький паренек по имени Карл, пошел в противоположном направлении от основной группы, назад в школу.

– Ты чего, Карлик, – недовольно отреагировал Николай, – с курса сбился?

– Сейчас химия будет, а у меня последний раз двойка по ней была, – виновато потупился парень. – Отец предупредил меня, что если не исправлю, то он меня с собой на охоту не возьмет.

– У-у-у, – послышалась реакция одноклассников, по которой Карл понял, что проговорился о ненужном и теперь его «съедят» заживо.

– Все слышали? – возглавил негодование сверстников Николай.

Проявление сыновней привязанности Карлика, входившей в полный диссонанс с предыдущей атмосферой противостояния поколений, было для Малахитова просто невыносимо.

– Ой, простите, пацаны, я чего-то лоханулся, – пал духом Карл. – Нет, если надо, я с вами.