Ральф Макинерни - Третье откровение Страница 4

— Путешествую меньше, зато удовольствия получаю больше, — ответил он секретарше, стараясь представить все так, будто отправляется в Рим развлекаться.

— Вот бы взглянуть на этот город… — вздохнула Беа.

«Почему не пригласить ее с собой?» — мелькнуло в голове у Трэгера.

Подумал он так скорее в шутку, уже полностью сосредоточившись на предстоящей задаче.

С Трэгером связались по обычным каналам. Дортмунд пригласил его пообедать в скромном ресторане в Александрии. Коротко остриженные волосы сотрудника управления совсем побелели, глаза загадочно блестели. Дортмунд был непосредственным начальником Трэгера до самого выхода в отставку.

— Ты видел газеты? — спросил Дортмунд.

— Убийство охранника в Ватикане?

Дортмунд наградил его улыбкой. Они читали мысли друг друга чуть ли не с первой встречи.

— Убийства в Ватикане.

— Убийства?

Тогда Трэгер и услышат всю правду — то, что кроме охранника в соборе погибли два кардинала и священник. Несомненно, Дортмунд почувствовал связь этих смертей с делом Али Агджи и покушением на Папу. Ни самого агента, ни его шефа не удовлетворил доклад, подготовленный Трэгером. С другой стороны, они не нашли достаточно серьезного повода для начала военных действий против истинных вдохновителей заговора.

— Мы что-то упускаем. Очевидно, за всем этим кто-то стоит.

— Али Агджа настаивал, что действовал в одиночку, — напомнил Трэгер.

— Ха!

— Знаю, знаю. Наверняка всю эту кашу заварили русские.

Однако тогда, много лет назад, Трэгеру не оставалось ничего другого, кроме как молча перекипеть.

Дортмунд не стал делиться с Трэгером новыми опасениями. По миру по-прежнему бродят десятки разочарованных сотрудников спецслужб. Российский президент в свое время работал в КГБ, но далеко не все его бывшие коллеги смогли перестроиться. Не так-то просто отказаться от интриг и насилия, столько лет определявших жизнь. И не стоит забывать о тлеющем недовольстве бесславным развалом империи, которой они служили. Дортмунд подозревал, что именно один из этих людей причастен к убийствам в Ватикане.

За обедом в Александрии он сказал Трэгеру о желании иметь в Риме своего человека — чтобы помочь Ватикану предотвратить новую беду и надежно прикрыть информацию.

Трэгер согласился отправиться в Италию.

Однако связь между убийствами и давешним покушением действительно представлялась очень хрупкой. Единственной причиной, по которой Ватикан соотносил четыре смерти с преступлением против Иоанна Павла II, были настойчивые требования российского посла передать его правительству все документы, имеющие отношение к делу Али Агджи.

Новый кусочек мозаики Трэгер получил от Родригеса за ужином в Трастевере.

— В тот самый день Чековский встречался с Магуайром, — сказал Родригес. — Меньше чем за час до убийства.

— Русские могли знать о вилле на крыше?

— Конечно. Магуайр не скрывал ее, напротив, гордился ею и всем показывал.

— Вы уверены, что российский посол покинул библиотеку?

— Отец Кроу проводил его до лифта. Именно тогда он мельком увидел убийцу. Тот вышел из открывшейся кабины.

— Как я уже говорил, мне бы хотелось сначала побеседовать с Кроу.

Подавшись вперед, Родригес понизил голос:

— Убийца действовал быстро и дерзко. — Пауза. — Он мог бы пробраться к самому Папе.

Трэгер кивнул.

— Разумеется, меры безопасности повышены экспоненциально, — добавил Родригес.

— Когда уже грянул гром, — заметил Трэгер.

— Что? — Родригес не знал эту пословицу.

Трэгер пояснил.

— А. Несомненно, вы захотите встретиться с начальником охраны.

— После Кроу. Почему вы упомянули о Фатиме?

— Третья тайна.

— Понятно.

Святая Дева Мария предупредила крестьянских детей в Фатиме о покушении на Папу. Разве она ошиблась?

— Иоанн Павел II всегда превозносил Богородицу за то, что Она спасла ему жизнь, — сказал Родригес, после чего оба умолкли.

II

«Это уже давно не игра»

Отец Брендан Кроу сопровождал тело кардинала Магуайра в Ирландию, где его должны были предать земле. На мессе в кафедральном соборе Энниса у алтаря столпилась половина ирландских епископов, панихиду отслужил примас из Армы. Бывшие одноклассники, преподаватели из Мейнутского университета и обилие родственников встретили Кроу с тем многословным почтением, которым так отличаются ирландцы.

— Брендан, ты вернешься в Рим? — спрашивали они. Да, он вернется. Кроу сказал это, словно вынес самому себе приговор, но правда заключалась в том, что Ирландия показалась ему чужой. Даже западные графства, когда-то отсталые, теперь процветали. Сколько же ему было лет, когда его отправили учиться в Рим? Кажется, с тех пор прошла целая вечность.

— Ужасное дело, Брендан, — тихо промолвил примас. Из всех скорбящих он единственный знал, как умер Магуайр.

— Ибо не имеем здесь постоянного града,[7] ваше высокопреосвященство, — ответил Кроу.

Эти вкрадчивые слова слетели с его уст сами собой.

Примас склонил голову.

— Да, верно. По крайней мере, вы. Когда возвращаетесь в Рим?

Неужели кардинал пророчил ему будущее человека, тело которого только что предали земле?

— Практически сразу.

— Ваша мать жива?

— Ее забрал Господь, ваше высокопреосвященство.

Как легко сходят с языка такие фразы. Обоих родителей Кроу уже похоронил и теперь не горел желанием оставаться со своими родственниками.

— Держите меня в курсе, — снова понизил голос примас.

Брендан кивнул, а уже на следующий день сел на самолет «Эр лингус» до Рима, гадая, что его там ждет. Отец Джон Бёрк встретил его в аэропорту Фьюмичино, и по дороге в город Кроу рассказал молодому священнику о похоронах Магуайра. Джон Берк, как и те, кто присутствовал на траурной церемонии в Эннисе, считал, что кардинал умер своей смертью. Когда они приехали к дому Святой Марфы, Берк забрал у Кроу чемодан, и они молча поднялись на лифте.

— Брендан, вы, наверное, с ног валитесь.

— Садись, садись. Я привез замечательное ирландское виски.

Плеснув в два стакана, Кроу упал в кресло. Только сейчас он с удивлением осознал, как же он вымотался.

— Брендан, кардинала раньше беспокоило сердце?

Кроу внимательно смотрел на Джона Берка. Разумеется, у Джона тоже были ирландские корни, но Кроу он казался истинным американцем. В современном мире большинство ирландцев живут где угодно, только не в Ирландии, однако Кроу никак не мог заставить себя считать их своими соотечественниками.

— Его убили, Джон.

— Что?

— Ударили ножом в грудь.

Берк, воспринявший слова Кроу как зловещую шутку, вгляделся ему в лицо.

— Но ведь в «Оссерваторе романо» писали… — Он осекся. — О господи.

— Всего в тот день было совершено четыре убийства.

— Я не верю!

— Ну, это не вопрос веры. А просто факт.

Кроу чувствовал, что портит юношу, делясь с ним такой информацией, однако находил что-то смутно неприятное и одновременно притягательное в наивности американского священника. Берк был молод, но провел в Риме достаточно времени, чтобы расстаться с иллюзиями. В Ирландии Кроу упорно скрывал жуткую правду и теперь, затронув эту тему, уже не мог остановиться. Кроу рассказал младшему другу практически все, что стало известно ему самому.

— Но ведь надо же что-то делать!

— И что ты предлагаешь?

— Я просто не могу взять в толк, почему и как подобные вещи держатся в тайне!

— Возможно, она скоро откроется. В конце концов, я же сказал тебе правду.

Кроу не упомянул о разговоре с Трэгером, состоявшемся перед отъездом в Ирландию. Юридическая подготовка снова помогла ему, когда Джон Берк воскликнул, что надо действовать. Расследование, разумеется секретное, шло полным ходом. И Кроу не мог ждать его завершения. Он пришел к выводу, что большая часть современной истории творилась втайне. Уж если истинные обстоятельства покушения на Папу Римского не были открыты сразу после выстрелов, сомнительно, чтобы это случилось сейчас, после недавних убийств.

— Вы в тот момент работали в Ватикане? — спросил Трэгер, когда в разговоре о череде смертей впервые было упомянуто покушение на Иоанна Павла II.

— Нет. Я тогда еще был студентом.

«Неужели Трэгер считает его таким старым?»

— Где?

— В Риме.

— Понятно. Теперь насчет подозрительного священника, которого вы встретили, провожая российского посла. Как отреагировал на него Чековский?

— Не думаю, что он вообще его заметил.

— Какой он был национальности?

— Кто? Чековский?