Конец большой игры - Р. П. Пешков Страница 4

Штурмовики продвигались настолько быстро, насколько это было возможно. Фонсо удалось схватить, когда он пытался покинуть дом через секретный выход, но Минаков скрылся раньше, поэтому полностью выполнить поставленную задачу не удалось. Теперь отец Анастасии был предупрежден, он увидел, на что способна его дочь и понял, что девочка не желает по-хорошему сдавать свои позиции. Не было никаких доказательств, что за нападение ответственна именно она, но у Александра Сергеевича не было ни тени сомнения по этому поводу.

В течение часа Фонсо был на яхте Максимова привязанный к стулу, рядом с ним стояла Анастасия, сам Максимов и Оксана Миллер, которая по-прежнему никому не говорила, кем она является. Когда с головы пленника убрали черный мешок, он оглянулся, его взгляд остановился на матери Насти:

– Ты? Я видел твою фотографию у Саши. Это ты! Я тебя узнаю! Как? Как ты это сделала, стерва?

– Вижу, ты меня знаешь. Кстати говоря, я очень удивлена, что моя фотография по-прежнему на столе господина Минакова.

– Он тебя любил. И любит до сих пор. Зачем? Почему ты так сделала? Все могло быть совершенно иначе.

– Настя, нельзя ему позволить покинуть это помещение, он вызовет цепную реакцию, в результате может начаться непоправимое, о чем я тебе говорила в кафе.

Анастасия кивнула понимающе, только Максимов чувствовал себя не в своей тарелке, потому что не представлял, чем же этот человек, сидящий на стуле, представляет опасность. Но он должен выполнять приказы, а не обсуждать их, поэтому ему было все равно. Младшая Миллер решила начать:

– Ты же Фонсо?

– Да. Вы и без меня это знаете. Было бы глупо предполагать обратное, если охотились именно за мной.

– Мне нужно знать, где мой отец держит девочку.

– А, вот в чем дело? А я никак не мог понять, с чем связан такой переполох. Я вам ничем не могу помочь.

Подключилась мать Насти.

– Мне кажется, что ты знаешь гораздо больше, чем говоришь.

– А ты докажи это, старая ведьма.

Оксана взяла обрезок трубы, который лежал около стены, подошла к Фонсо и пару раз ударила его так, что тот отключился на некоторое время. Максимов приводил его в чувства. Очнувшись, у Фонсо очень болела голова, а кровь стекала со лба ниже. Оксана Миллер продолжила допрос:

– Предлагаю начать говорить. Это были цветочки, но и не ожидала, что ты так слаб к боли.

– Оксана, ты прекрасно понимаешь, что насилием ты ничего не добьешься.

Тут вмешалась Настя, попросив у мамы немного времени, чтобы получить нужную информацию.

– Фонсо будет молить о том, чтобы я прекратила пытки.

Ее мать искренне удивилась услышанному, но захотела посмотреть, что именно задумала ее дочь. С прошлого раза Анастасия оставила здесь свой рабочий чемоданчик, решив, что он еще может пригодиться в будущем, оказавшись права. Девушка надела халат, который в сложенном виде был очень компактный, латексные перчатки и взяла в руку скальпель. Подошла к пленнику, разрезала его рубашку, а потом сделала небольшой надрез чуть ниже пупка. Кровь начала сочиться, сам Фонсо сжал зубы, но хранил молчание.

– Настя, что ты делаешь?

– Если не вдаваться в подробности и использовать общеизвестные термины, то я хочу сделать ему харакири. У него будет возможность сказать правду и избавиться от мучительной боли, а я его зашью, сохранив ему жизнь. Но это оптимальный вариант для всех нас. Возможно, он нам пригодится в будущем. Вариант, что он выберет смерть, не рассматриваю, но он возможен.

– Интересная тактика.

Настя обратилась к Фонсо:

– Ты никогда не слышал, что в средневековой Европе одной из наиболее страшных пыток и казней была именно эта? Через маленький надрез человеку доставали кишки и постепенно наматывали на что-нибудь. Боль, говорят, необыкновенная. Люди нередко теряют сознание во время допроса. Согласно официально зафиксированным данным, максимально удалось так намотать 2 метра кишечника прежде, чем человек умирал.

Фонсо смотрел на своего палача с дикими и округленными от испуга глазами. Он никак не мог поверить что девочка, которую особо не знает преступный мир, может быть настолько жестокой.

Анастасия продолжала делать разрез, пока он не стал достаточно большим, чтобы иметь возможность аккуратно взять кишечник, не повредив его. Сам факт, что внутренние органы начали вылазить из тела, причинял сильнейшую боль Фонсо, он начал кричать настолько громко, что его могли бы легко услышать за бортом, если бы помещение не было звуконепроницаемым. Девушка продолжала медленно вытаскивать кишечник, а мужчина кричал. В данном случае было важно, чтобы он не потерял сознание от боли, потому что у Анастасии не было транквилизаторов. Процесс происходил крайне медленно, но внутренности постепенно оказывались вне тела. Прошло еще около 30 секунд, после чего Фонсо взмолился:

– Пожалуйста, перестаньте, я вам скажу, что вы хотите услышать! Прошу вас, изверги! Твой отец никогда так не издевался над людьми!

– Именно поэтому он не смог разговорить многих конкурентов, а бесцельно убивал их. Надеюсь, что я буду лучше своего папы. Итак, внимательно слушаю, где мой отец держит Катю.

Настя отметила в голове, что надо обдумать, почему она назвала Минакова именно папой в первом случае, учитывая, что очень давно этого не делала без личного общения с ним.

– Девчонка на ферме.

– Какой ферме, где она расположена?

– Это моя ферма по разведению коров. Я не знаю, где именно Александр держит ее, но она точно там. Расплатившись с братьями Джорджевич, он спрашивал у меня, где можно оставить ее, чтобы быть уверенным, что она не сбежит. Ферма находится за городом…

– Я знаю, где его ферма, – сказала Оксана, не дав Фонсо закончить.

– Мы можем прямо сейчас направиться туда?

– Не думаю. У нас еще есть время, лучше подготовиться. Атакуем ночью. Сергей Федорович, у ваших людей есть приборы ночного видения?

– Есть, конечно.

– Хорошо, они им понадобятся. А сейчас нам снова нужен вертолет, чтобы более детально изучить местность. Я свяжусь со своими людьми в Швейцарии, они посмотрят снимки со спутника.

– Мама, у тебя есть такая возможность?

Максимов тут же посмотрел на Покровителя, поняв все. Настя тут же сказала:

– Сергей, пожалуйста, никому не говори, что она жива. Не произноси ее имя при других людях. Я случайно оговорилась.

– Я все понимаю, Анастасия Романовна. Действительно, сейчас лучше сохранить статус кво.

– Рада, что ты это понимаешь. Мама, приступай к своей работе, Сергей, запускай вертолет и