Вячеслав Денисов - Доклад Генпрокурору Страница 40

Выслушав слова благодарности, он оставил ее у третьего ряда и прошел на свой, шестой. Но уже через час, совершенно позабыв о минутной встрече, снова был вынужден о ней вспомнить. Он читал «Спорт-экспресс» под гул двигателей, когда над его левым ухом тонко повеяло ароматом духов и тихий приятный голос произнес:

– Послушайте, я никого в этом самолете, кроме вас, не знаю. Вы не могли бы мне помочь?

Иван Дмитриевич воровато смахнул с носа очки для чтения, которые надевал лишь в случае крайней необходимости и плохой освещенности, и обернулся.

Перед ним стояла женщина, которой он помогал перетаскивать сумку. Само по себе выражение «я никого, кроме вас, не знаю», вызвало у него невольную улыбку, но он сумел подавить ее и поинтересовался, что и куда ему следует тащить теперь. Оказалось, более его грубая мужская сила ни к чему. Необходим, наоборот, интеллект. В третьем ряду, в соседнем с женщиной кресле, спит мужик, и от него разит водкой, купленной в киоске на «Горбушке», но выпитой в салоне за спинами стюардесс. Мужик то и дело валится на женщину, и это доставляет ей некоторые неудобства. Например, вызывает приступы тошноты. А в ряду Кряжина сидит точно такой же спящий, хоть и трезвый, но последнее прямо указывает на то, что ему совершенно безразлично, рядом с кем спать так крепко. Предложение такое: Кряжин пересаживает зловонного соседа женщины к своему усталому спутнику, а сам усаживается рядом с ней.

В принципе, лететь было далеко и долго, и убийство времени в течение полета является основной целью пассажира. Развлекать себя можно любыми доступными способами, и пересадка, которая по подсчетам Кряжина должна была занять не менее четверти часа, была ему на руку.

И теперь, когда он уселся в третий ряд и чувствовал рядом с собой не благоухание сопревшего в аэропорту соседа, а аромат духов, полет стал казаться ему уютнее. Тем не менее около Большого его ждали, и это обстоятельство было единственным, что доставляло Ивану Дмитриевичу некоторый дискомфорт.

Воровато оглянувшись, он вынул из кармана мобильный телефон, сполз со спинки кресла и набрал номер. Некоторое время в трубке раздавались электронные подвывания, имитирующие гудки, и только через полминуты трубка заговорила.

– Алло! – голосом затаившегося гуманоида прошипел Кряжин. – Соня? Соня, я сегодня занят, с работы вряд ли вырвусь. Давай...

– Это опять вы? – раздалось над головой разоблаченного «важняка». Стюардесса взирала на упрямого мужчину с высоты своих каблуков, и улыбка над подносом с лимонадными чашками приветствием не светилась.

– Вы что, четыре часа потерпеть не можете? Или хотите, чтобы произошла катастрофа?

«Катастрофа уже произошла, – подумал Кряжин, обреченно пряча телефон и назло стюардессе снимая с подноса две чашки. – Соня послала меня за кулисы Большого».

Удивляться тут было нечему, так как этот поход планировался, начиная с февраля. Инициатором срывов «Лебединого» был Кряжин, и после пятой по счету неудавшейся попытки он понял, что его не простят.

– Вы мне взяли? – теперь неожиданный голос звучал слева.

Иван Дмитриевич перевел взгляд и только сейчас получил возможность рассмотреть ту, от которой судьба не отводила его вот уже два часа. Во-первых, ей нельзя дать больше тридцати. Впрочем, «нельзя дать» – это не мерило женского возраста, и это выражение к женщине, по мнению Кряжина, вообще не применимо. Почему, когда хотят сказать, что женщина красива и ухожена, обязательно упоминают фразу: «Больше стольких-то не дашь»? Так и не давай. Посмотри на морщины вокруг глаз, на кожу, руки и давай столько, сколько сможешь. «Не дать больше стольких-то» для женщины не комлимент, ибо совершенно точно известно, что она для того, чтобы выглядеть так, затратила уйму времени и сил.

А потому не давай. Пообщайся, вникни, пойми, и не нужно будет ничего давать. Тебе самому все объяснят. А женщина была не то что чересчур привлекательна, не Кэмерон Диас, конечно, и не Джуди Гарланд. Но почему она вдруг обязательно должна быть Джуди Гарланд? Она явно не Гарланд, поскольку ей гораздо меньше лет и разговаривает она на чистом русском языке. Темные волосы (в протоколах осмотра Кряжин всегда путался, силясь вспомнить, чем светло-русые волосы отличаются от светлых, а блондин от шатена), легкий летний макияж, минимум золота.

«... Лицо овальное, правильной формы, нос прямой, тонкий, средней длины. Над верхней губой, слева, у уголка рта расположена родинка, зубы ровные, белые, правильной формы.

Глаза карие, чуть раскосые, взгляд внимательный, на момент осмотра – чуть удивленный.

Кофта из полушерстяной ткани цвета «кофе с молоком» с вышитыми на ее передней части цветами в виде лилий бежевого цвета, размером 40 × 60 мм. Юбка средней длины (около 500 мм) из материала, предположительно – габардин, серого цвета. Установить принадлежность вещей к стране-производителю на момент осмотра не представляется возможным из-за неудобного расположения тела.

Исходя из положения тела, его позы и, применяя формулу д.ю.н. проф. Кржижанского Н.Ю., можно сделать вывод о том, что рост объекта составляет около 165 см...»

– Простите? – чуть проскрипев голосом (еще не отойдя от неожиданной встречи с вездесущей стюардессой), поинтересовался Кряжин.

– Я спрашиваю – вы мне взяли? – и женщина показала глазами на обе чашки в руках Ивана Дмитриевича.

«Голос тихий, но впечатляющий своей глубиной и чистотой...»

– А? Да, да, конечно...

От неожиданных столкновений и вызванных ими разговоров двух последних минут Иван Дмитриевич еще не оправился, а потому, когда машинально потянулся к чашке со швыряющимся в лицо пузырьками лимонадом, издал звук, похожий на тот, который издает лошадь, потянувшая воду из ведра.

Женщина прыснула и быстро вытерла рот ладонью.

– Простите, – опять извинился Кряжин. – Наваждение какое-то... Женщины нас сведут с ума. Сначала моя девушка в Москве дала мне от ворот поворот за то, что я кинул ее с «Лебединым озером», секунду спустя меня атаковала стюардесса, а сейчас я узнаю, что рядом со мной летит одна из самых привлекательных женщин в этом самолете.

– Невелик статус, – призналась, делая глоток, женщина. – «Мисс рейса сто восемьдесят один». Вы из тех, кто считает женщину всего лишь тем, что кажется мужчине, мысли которого заняты ею?

Кряжин растерялся окончательно.

– Просто мне сейчас не разглядеть тех, кто ниже этого самолета.

– А воспоминания? «Лебединое озеро»? Те, что остались на земле? Или вы боитесь высоты так, что вам изменяет память?

Это вызов, никаких сомнений. Развернувшись поудобнее, однако настолько, чтобы это не выглядело откровенным, Иван Дмитриевич допил лимонад и не глядя поставил чашку на поднос проходящей мимо все той же стюардессы. Она сделала вид, что не заметила этого.

– Давайте по порядку. Я из тех, кто голосует по отдельным кандидатурам, а не списком. Что такое воспоминание? Это возможность визуально представить предмет, находящийся в этот момент за пределами видимости. Никто не совершенен, а субъективное отношение человека к предмету – особенно. А потому от отношения к поступкам представляемого предмета зависит и его внешность при воспоминании. Мне нравится девушка, которая сегодня опять не попадет в Большой театр по моей вине, а потому, вспоминая ее, я представляю милое создание, с которым ничто не идет в сравнение. И чем сильнее моя вина по отношению к ней, тем милее она мне кажется рядом со мной, моральным уродом. Я пять раз за текущий год приглашаю ее в театр и пятый раз не прихожу к этому театру в половине седьмого. Оттого женская преданность переходит в разряд внешней чистоты и рядом с мужским свинством кажется просто божественной.

Что же касается тех, кто на земле, то можно с определенностью сказать, что живем мы единожды, и у меня есть все основания полагать, что этот лайнер выработал свой летный ресурс лет пять назад. При таком раскладе стоит ли думать о тех, кто остался на земле? Если рядом проводятся учения украинских ПВО, то мысли об оставшихся вообще самоликвидируются. Жить нужно тем, что есть, а сейчас есть рейс сто восемьдесят один и самая приятная из всех пассажирок женщина на его борту. Так что зря вы так пренебрежительно о своем статусе...

Она слушала его с нескрываемым удивлением. Несмотря на то что Кряжин просто выходил из глупого положения, в которое ранее сам же себя и загнал, женщине казалось, что она слышит правду. В словах привлекательного мужчины светилась правда, и правда эта была искренней. В ней не было склонности к флирту, которая начинает проявляться сразу же, едва мужик садится в самолет и тем отвязывается от всего, что связывало его на земле, и уж чего она совершенно не различала, так это привитых годами службы профессиональных уверток. Откуда знать женщине, когда ее называют ангелом, что этими же устами описывается труп, отправленный в преисподнюю?