Системный сбой - Александр Николаевич Бубенников Страница 40

А перед этим был звонок с домашнего телефона Веры на мобильник Ветрова. Он задохнулся от ее первых слов:

– Здравствуй, любимый, это я… Я уже не в опасности – ты слышишь?.. Мы не должны больше расставаться – никогда, никогда… Я люблю тебя, Алексей, только тебя и никого другого… Я принимаю твоё предложение руки и сердца…

А после путешествия на такси Жорки был другой звонок вальяжного Виктора Викторовича:

– Вы сдержали свое слово, Алексей, как и я. Наш Георгий у нас, ваша Вера на месте. Жизнь продолжается, как говорят в подобных случаях. И она продолжится, если вы, Алексей, и ваша Вера не наделаете больших глупостей. Вы меня поняли?

Скоро в доме родителей Веры Алексей держал в объятьях свою рыдающую невесту, успокаивал ее как мог. Скоро нервы не выдержали и у Алексея, по его щекам заструились слезы. Он только мысленно представил, что бы случилось с ним и с Верой, если бы он ничего не предпринял или опоздал с помощью любимой, без Веры всё на свете обессмыслилось, превратилось в пустоту, светло-серое ничто. Они сжимали друг дуга в объятьях, тихо плакали, не стесняясь своих слез и ничего не говорили, сил не было для слов и задушевных разговоров.

Только на следующее утро он спросил ее:

– Как ты оказалась у них?

– Смутно припоминаю. В парадном моего дома, когда я возвращалась с дежурства, кто-то сзади кто-то схватил за шею, надавил на сонную артерию… И я сразу обмякла… Наверное, они перевезли меня в бессознательном состоянии куда-то к себе на дачу на машине…

– Сколько их было, твоих похитителей? Ты их видела?

– У меня на голове был плотный матерчатый колпак, я ничего не видела. При мне они почти не разговаривали. Но, судя по всему, их было двое. Самое удивительное, из соседней комнаты до меня доносились обрывки фраз на немецком языке, иногда на французском…

– Полиглоты хреновы, – вырвалось спонтанно у Алексея.

– Обращались вежливо… Хотя колпак с лица не снимали… Его сзади на шее фиксировали каким-то миниатюрным замочком… Такой не откроешь ни в жизнь…

– А как же тебя кормили?

– А на маске возле рта была прорезь для удобства… Мне давали только соки и минералку, иногда негорячий суп из стакана… Всё молча… Достаточно аккуратно и вежливо… Горшок дали…

– А когда со мной соединили, что было тогда?

– Мне один человек, тот, что постарше, сказал, что от правильных действий Ветрова зависит и моя и его судьба… Если Ветров сделает всё, как надо, меня отпустят и больше меня не тронут…

– А когда отпускали, какой дали наказ?

– Чтобы я поскорее позабыла этот инцидент, как кошмарный сон и никогда и никому не жаловалась на то, что произошло – так лучше для всех.

– Возможно, это неплохой совет, – Алексей нежно сжал руку Веры и поцеловал ее. – Родители будут настаивать, чтобы ты обратилась в милицию…

– Я им объясню, что не надо этого делать… Они увидели у меня синяк на руке и завелись… Я им не успела объяснить, что сама ударилась случайно, еще на дежурстве в тот злополучный день…

– До свадьбы заживет, – улыбнулся Алексей.

23. Арест

В залитом утренним солнечном светом кабинете следователя кроме самого насупленного хозяина кабинета, майора, находился также светловолосый лейтенант Морев. Перед заходом в кабинет майора Ветров и Седой разыскали Морева и на пальцах объяснили тому, что на квартире у Ветрова есть новые доказательства преступления и вещдоки по открытому уголовному делу. Какие вещдоки, они не расшифровывали. Идея Седого заключалась в том, чтобы вытащить в квартиру хоть одного лейтенанта, хоть опергруппу во главе с Моревым. В конце концов именно Морев был посвящен в детали отравления Андрея, отставника Киры и Семена Борисовичей, ранения Влада – кому как не ему ехать за вещдоками.

Но лейтенант, задумчиво бросил, мол, такие дела без начальственного «добро» не делаются. Их и так всех в оборот взяли за то, что наверху попытались спустить дело с избиением Влада, без связи со смертями Андрея, врачей и отставного полковника, спустить на тормозах. Возникла служба собственной безопасности, всплыли путанные показания экспертов по поводу возможного отравления. Посему Морев пригласил к майору Гуляеву Ветрова и Седого. Ветров согласно кивнул, но Седой отрицательно покачал головой: «Мне светиться в милиции нечего, достаточно того, что ты, лейтенант видел меня и мои документы. Но об этом молчок, причем в интересах обоих, и меня, и тебя в еще большей степени».

И вот в кабинете майор молча, без всяких комментариев, выслушивает своего подчиненного, деловито и неторопливо перебирая бумаги. Ветров осторожно кашлянул, привлекая к себе внимание: это я тот самый, у которого вы, майор Гуляев взяли совсем недавно подписку о невыезде, к которому собирались нагрянуть с обыском за твердыми дисками из компьютера покойного Андрея, подкинутого преступниками Владу с пробитой башкой. Взгляды Ветрова и Гуляева пересеклись в нужной точке, и Ветров был просто уверен, что его мысль телепатически внедрилась в сознание майора.

– Какие там еще новые вещдоки нарисовались, – спросил Гуляев, беря исписанный листок со стола и протягивая ее Мореву. – Это показания Вихрова по делу Шиндлера, отработаешь и поезжай за его «вещдоками». – Кивок в сторону Ветрова. – Сначала допроси Шиндлера, там налицо многомиллионное экономическое преступление, может, миллиардное. Потом… – С еле сдерживаемым поутру раздражением. – Какие там еще вещдоки?..

– Видео– и аудио-документы. – Твердо, глядя прямо в глаза майору, сказал Ветров. – Записи, свидетельства преступления, хищений, убийств.

– Поедешь после допроса Вихрова.

– Хорошо, – покорно кивнул головой Морев, – мне бы машину…

– Какую машину, – рявкнул майор, – на трамвае докатишь. Или вещдоки слишком тяжелые.

– Да, тяжелые и очень дорогие, – сказал с напором, повышая голос, Ветров. – Я бы подчеркнул, драгоценные, представляющие большую материальную ценность. Нужно всё запротоколировать, по описи передать в отделение. Только так, чтобы ничего не затерялось, не стерлось. – И еще тверже и напористее. – Аппаратура уникальной ценности, записи, составляющие государственную тайну, и так далее. Надо ехать срочно, дело не терпит отлагательства, господин майор.

– Товарищ майор, – поправил Ветрова Гуляев и сухо поинтересовался, – кто снимал, записывал.

– Я снимал и записывал. Как-никак я прохожу свидетелем обвинения. – Ветров грозно уперся взглядом в переносицу майора. – Всё-таки я нахожусь в отпуске и не могу выехать из Москвы из-за подписки