Данил Корецкий - Акция прикрытия Страница 41

«Повезло», — подумал он, глубоко вдыхая свежий морской воздух и сдерживая рвотный рефлекс, возникший то ли от керосиновых паров, то ли от пережитого страха.

Но на этом везение контрразведчика кончилось. Потому что не успевший протрезветь и окончательно обалдевший от нашествия нагло хозяйничающих на охраняемой им вилле людей Никон выскочил из темноты с выставленным вперед ножом. Влакос успел уклониться и отработанным приемом ударил нападающего в гортань. Тот бесформенным кулем рухнул на землю.

— Похоже, он мертв, — определил подбежавший Иорданидис. — Скверная история!

— Самооборона, — безуспешно пытаясь скрыть волнение, сказал контрразведчик. — Ты видишь, что у него в руке? Еще секунда, и мои кишки вывалились бы наружу!

— Верно. Но мы незаконно проникли на частную территорию. Значит, об обороне не может быть и речи… Не представляю, что писать в рапорте…

— Ничего! — холодно отрезал Влакос. — Иди туда, где стоял!

Секунду помедлив, полицейский выполнил команду.

— Не представляю, как ты выпутаешься из этой истории, — бросил он через плечо.

Но контрразведчик хорошо знал, как выходить из сомнительных ситуаций. Оставшись один, он подтащил труп к краю причала и столкнул в воду. Раздался всплеск — и море сомкнулось над мертвецом. Проблема была разрешена.

Теперь следовало быстро убираться с опасного места.

Собранные данные оправдывают затраты времени и нервов. Лишь несчастный случай со сторожем портил настроение. Но в оперативной работе случаются подобные накладки.

Когда готовится специальная операция, по ликвидации, то лучше, если исполнитель лично заинтересован в результате. Поэтому на операцию «Л» в Грецию утвердили майора Плеско. В свое время генерал Верлинов чуть не подвел майора под расстрел, теперь естественное человеческое желание поквитаться совпадало со служебным заданием, что гарантировало почти стопроцентный успех.

В последние годы операции «Л» проводились крайне редко, и начальник подотдела физических воздействий собирался в командировку словно в первый раз. Ему оформили настоящий служебный паспорт от Министерства внешней торговли, открыли месячную визу; военный атташе российского посольства забронировал гостиницу в Афинах и провел необходимую подготовительную работу.

Наибольшие затруднения возникли у Плеско с выбором инструмента. Он не знал условий операции, ориентироваться предстояло на месте, поэтому на всякий случай захватил универсальный набор. Винтовка СВД[20] с мощным оптическим прицелом и глушителем, «стрелка», работающая на ближней дистанции, три мины — магнитная шайба размером с коробочку из-под гуталина, замаскированный под камень фугас направленного действия, массивная дорогая авторучка, дающая сотню не определяемых рентгеном осколков. В набор входил также чемоданчик с контактным, газообразным и капельно-жидким ядами. Все оружие поместили в прочный деревянный ящик, причем СВД на пружинной растяжке покоилась в отдельном отсеке. Ящик обили стальной лентой, обвязали проволокой, обшили брезентом, а снаружи поставили специальные штампы «Дипломатическая почта России» и печати Министерства иностранных дел, защищающие содержимое куда надежней ленты, проволоки и брезента.

Будучи по натуре педантом, Плеско изучил фотографии приговоренного, описание его примет и привычек.

Ранним рейсом «Аэрофлота» из кишащего пассажирами «Шереметьева-2» вылетел на Афины маленький неприметный человечек с незапоминающимся морщинистым лицом, предъявивший на таможенном посту один довольно потертый чемоданчик с личными вещами. Основной багаж следовал отдельно.

Глава четвертая

Аслан Идигов проснулся с тяжелой головой и отвратительным, хотя и ставшим привычным, привкусом во рту. Последние три года он напивался почти каждый день, старики неодобрительно косились, но рты не раскрывали: в свободной Республике Ичкерия каждый делает что хочет. И что может. А национальный гвардеец может все, что хочет. Мулла, конечно, брюзжит про Коран, но Коран писали давно… К тому же там прямо сказано: Аллах милосерд и всепрощающ… А вчера и вовсе никакого греха: гуляли свадьбу младшего Хамзаева, а на свадьбе любой нормальный мужчина обязан выпить за мир в доме и здоровье молодых. Только самый отъявленный святоша не поднимет стакана. К счастью, таких в республике все меньше и меньше.

Аслан сел на широкой, со сбитым, давно не стиранным бельем кровати, осмотрелся. Спал он в измятом камуфляжном комбинезоне, не сняв высоких шнурованных ботинок. Жаль, не подвернулась вчера никакая баба! А невеста у этого сопляка ничего… Ну да посмотрим… Хамзаевы не сильно обрадовались, когда он заявился на торжество. Не потому, что незваным: в такой день любой односельчанин — желанный гость, а он даже дальний родственник. Это из-за прошлого… Чистоплюи! Тогда они в один голос твердили про опозоренную честь семьи. Если бы не новые времена — выставили бы с позором бывшего арестанта! Не посмотрели на богатые подарки — пригоршню колец, цепочек, кулонов… Хотя если бы не новые времена, он бы гнил заживо в Наурской колонии, разматывая двенадцатилетний срок, и даже не мечтал о свадьбах, камуфляже, оружии…

Автомат валялся на полу, под рукой. Закопченный ствол остро пах пороховым нагаром, магазин был пуст. Какая свадьба без стрельбы! Раньше, когда только захватили русские арсеналы, к продаваемому автомату прилагалось два рожка с боевыми патронами и один — с холостыми. Холостые почему-то быстро закончились. То ли их меньше было, то ли ими палили чаще… Можно и боевыми салютовать, но хозяевам это не очень нравится: пули пронизывают потолок, дырявят крышу. К тому же рикошеты… В прошлом месяце Али Шовгенова убило — от газовой трубы отскочило прямо в голову! Недавно и жениху ухо оторвало. Вот смеху было! Все подходили и спрашивали: «Только ухо? Все остальное на месте? Ты хорошо проверь!» А тот сидит с перевязанной башкой, отшучивается: «Самое главное при мне, а уха и одного хватит!» Хотя видно: ему не очень-то весело — весь бледный, кривится… К тому же вполне могло и самое главное отхватить — просто повезло, случай благосклонно распорядился.

Первое, что сделал Идигов, поднявшись с кровати, — снарядил магазин, проверил запасные. Один он расстрелял, второй, как и положено, оставил на непредвиденный случай. Значит, хотя и пьет, но ума не пропивает.

«Молодец, Аслан!» — похвалил он сам себя.

Ступая по замызганному, усеянному мусором, пустыми бутылками и банками из-под консервов паркету, он подошел к высокому трюмо в резной дубовой оправе. Собственное отражение очень не понравилось: мятая одежда, мятое лицо, растрепанные волосы, неопрятная многодневная щетина, которую нельзя назвать бородой, мутные бессмысленные глаза.

Чушкарь — всплыло из тайников подсознания оскорбительное прозвище. Так звали его на зоне. Там не любят насильников и, как правило, опускают на самое дно… Вспоминать прошлое он не хотел, к тому же теперь у него был автомат. С размаху он ударил прикладом, коварное зеркало разлетелось вдребезги. Чушкарь исчез. На первом этаже просторного, богато обставленного, хотя и предельно запущенного дома стоял могучий Волк.

Такой же, как изображен на зеленом знамени суверенной и независимой Ичкерии. «Волком» назвали и автомат, изготовляемый в республике для защиты суверенитета и независимости. Правда, волчью эмблему не признала не только завистливая Россия, но и ни одна страна мира, а автомат, впитавший достижения конструкторской мысли и передовых чеченских технологий, способен без задержек выпустить лишь десяток патронов. Однако для самозваного Волка-Идигова подобные мелочи не имели значения. Он пользовался русским «Калашниковым», и это совершенно не оскорбляло национального самосознания, а на дипломатию и политику ему всегда было глубоко наплевать.

Наступая спецназовскими ботинками на хрустящие осколки, Волк направился к выходу. Ему не было жаль зеркала, как и других предметов обстановки, да и самого дома — в любой момент он может спалить его и выбрать себе другой, какой понравится. Русаки, армяшки и другие иноверцы постепенно выдавливаются из республики, дома и квартиры освобождаются. А особо упрямых можно поторопить… В этом добротном кирпичном доме жил с семьей русак, который видел, как он затащил ту девчонку в лесополосу. Главный свидетель на суде. Надеялся, дурак, на свою Россию, на свой закон, думал: Чушкарь так и сдохнет за колючей проволокой! А здесь не Россия, здесь Чечня и законы свои…

Когда всех зеков выпустили на свободу, Волк с десятком товарищей зашел к главному свидетелю… Теперь он вершил свой суд, и никакие российские законы ему не мешали. Русак вытаращил глаза, увидев вооруженный отряд, жена подняла крик, дети забегали — сыну лет десять, дочери двенадцать, как той, в лесополосе… Каждый выбирал на свой вкус. Бабу привязали к широкой кровати, девчонку разложили на столе, пацана — прямо на полу… Хозяину дали по башке прикладом и тоже использовали, но в основном на девчонку с бабой налегали. Ребята оголодали, по четыре-пять раз заходили… Девчонка не выдержала, окочурилась, у бабы тоже кровь пошла, пришлось придушить. Пацана увезли куда-то, а главному свидетелю Волк самолично голову отрезал, вон пятно осталось в коридоре…