Александра Маринина - Незапертая дверь Страница 42

- И все равно я не понимаю, - упрямо возразил Коротков. - Если твоя схема верна, то зачем он сам сказал Вороновой, что у него проблемы? Если бы он действовал так, как ты говоришь, он бы молчал в тряпочку и делал вид, что он богатенький Буратино, и как жаль, дескать, что съемки срываются, а он уже и денежки приготовил... И потом, зачем тогда он кинулся Яну отвлекать от мыслей об отъезде? В его же интересах, чтобы она стояла на своем и чтобы Руслан как можно быстрее убрался из Москвы и бросил работу с Вороновой. Нет, не сходится. Чего-то ты, подруга, перемудрила.

- Угу, - промычала Настя. - Это ты. Афоне скажи, а то он меня поедом ест по версии о Ганелине. Ну вот хочется ему, чтобы Ганелин оказался замешан, и хоть ты тресни! Правда, против крупного политика, который мстит Нильскому за разоблачительные публикации, он тоже не возражает. Ему без разницы, лишь бы было что-нибудь нерядовое: или преступник, или мотив. Каждый новый начальник хочет начать с громкого успеха, кто ж спорит.

Она сняла с плиты кастрюльку с яйцами и поставила в раковину под струю холодной воды. Присела на корточкд перед открытым холодильником .и после долгих поисков нашла завалявшуюся в овощном ящике головку чеснока.

- Держи. - Она выразительным жестом положила пере Коротковым чеснок и маленький нож.

- Это что? - не понял Юра. - Зачем мне это?

- Это ты будешь чистить.

- А что, сама не умеешь?

- Умею, но не люблю. У меня потом руки долго чесноком пахнут.

- А у меня что, пахнуть не будут?

- А ты у нас нормальный русский мужик, твои руки должны пахнуть чесноком, луком, водкой и машинным маслом.

- Водка не пахнет, - обиженно возразил Коротков.

- Хорошо, я согласна, пусть пахнет не водкой, а перегаром, - покладисто откликнулась Настя. - Но чистить чеснок все равно придется.

К десяти вечера сложная процедура приготовления рыбы по-гречески и яиц по-неаполитански, кормления Короткова и мытья посуды была благополучно закончена. К этому же времени в результате многочисленных телефонных звонков и кратких переговоров с какими-то неведомыми Насте людьми стало известно, что у Андрея Константиновича Ганелина, генерального директора закрытого акционерного общества "Центромедпрепарат", действительно возникли серьезные финансовые трудности. Более того, из источников, "приближенных к акционерам", поступила информация о том, что далеко не все держатели акций (хотя их всего-то четыре человека) согласны с необходимостью вкладывать деньги в кино, которое снимает супруга генерального директора. Они этим недовольны и считают, что деньги лучше вкладывать в развитие производства, чем в семейную благотворительность.

- Нет!

Настя в ужасе схватилась за голову, совершенно забыв, что руки у нее покрыты пеной для мытья посуды.

- Я этого не вынесу, Юрик! Да что ж это за дело такое заколдованное? Что ни день - то новая версия. Теперь нам придется еще и акционеров разрабатывать.

- Тише, Ася, тише, - кинулся успокаивать ее Коротков. - Не паникуй раньше времени. Смотри, как все славно получается с акционерами-то! То есть все, что мы с тобой думали, правильно, только исходит не от Ганелина, а от кого-то другого. Или от других, которые сговорились за его спиной сорвать съемки, потому что сам он ни за что не позволяет сокращать финансирование сериала.

- Это не мы с тобой думали, а Афоня, - сердито сказала Настя.

Она уже заметила, что по лицу стекает мыльная пена, и от этого злилась еще больше. Пена текла и по рукам, забиваясь под завернутые до локтей рукава домашней ковбойки.

- Тьфу ты, какая ж я растяпа! - в сердцах воскликнула она, подставляя руки под воду, чтобы смыть пену. - Юр, знаешь, чего я больше всего на свете сейчас хочу?

- Лечь спать? - предположил Коротков.

- Да нет, рано еще.

- Покурить?

- Нет.

- Чтоб Чистяков приехал?

- Не угадал.

- Чтобы Афоня ушел, а Колобок вернулся?

- Юрочка, солнце мое, я оперирую реальными категориями. Я фантастику даже не читаю, не то что не сочиняю. Я не могу мечтать о том, чего не может быть. Ну, напряги извилины. Ты же меня знаешь миллион лет.

- Слушай, может, ты есть хочешь? - испуганно спросил он. - Ты, наверное, голодная. Аська, я теряюсь в догадках. Могу, конечно, предположить самое простое: больше всего на свете ты сейчас хочешь, чтобы преступление раскрылось. Вот так - раз-два - и раскрылось. Чтобы сейчас нам кто-нибудь позвонил и сообщил о том, что убийцы Инджия и похитители Яны Нильской обнаружены и уже дают показания. Да? Правильно? Я угадал?

- Да ну тебя, - Настя огорченно вздохнула и отвернулась. - Это же надо до такой степени меня не знать, чтобы предположить такую глупость! Чтобы преступление само раскрылось! А кайф где? А сыщицкий азарт? А сладость победы? Нет, Юрик, больше всего на свете я хочу, чтобы, когда мы это преступление все-таки раскроем, оказалось, что его совершили люди, испытывающие сильную личную неприязнь к водителю Инджия. А все манипуляции вокруг Яны не более чем попытки запугать свидетеля. Я не хочу, чтобы это дело получилось громким. Я не хочу, чтобы Афоня торжествовал победу.

- Ну что ж, тебе стоит только намекнуть, и все будет, как ты хочешь. Те двое, которых задержали по подозрению в причастности к убийству, все еще в клетке прохлаждаются.

- Но их никто не опознал, ни Яна, ни собачник из парка. И оружие, из которого застрелили Инджия, пока не нашли.

- И что? Подумаешь, невидаль. С ними пока хорошо обращаются, бьют не сильно, вот и не опознал никто. Надо будет - сами признательные показания дадут, если жить хотят. И оружие сами найдут, даже если не знают, где оно и как выглядит. Найдут и на блюдечке принесут.

- Юрка, ты циник, - грустно рассмеялась Настя. - Их, конечно, бьют, сомнений нет. Но мне так неинтересно. Кайфа никакого. Я ведь женщина, не забывай, поэтому никогда не полагаюсь на физическое насилие. Я его просто оказывать не могу в силу общей слабости и нетренированности организма. Мне интереснее, когда результат достигается мозгами, хитростью, ловкостью, умением прогнозировать ситуацию.

- Вот! То-то и оно, подруга, что ты свои личные интересы ставишь выше интересов дела, - назидательно произнес Юра. - Ты хочешь, чтобы новый начальник сел в лужу, чтобы он оказался не прав. И ты готова землю рыть, чтобы доказать, что ни Ганелин и дела его фирмы, ни Нильский и его публикации не имеют никакого отношения к убийству. Ведь так?

- Юрик, я работаю честно. Я отрабатываю все версии, ты не можешь меня упрекнуть в предвзятости. Но помечтать-то можно?

Уже лежа в постели, Настя думала о том, что придется завтра, в воскресенье, встречаться с Русланом Нильским. Надо поговорить с ним о героях его публикаций. Хорошо бы договориться с ним о встрече дома у Вороновой. И хорошо бы при этом присутствовали сама Воронова, ее муж Ганелин и Яна. Собрать их всех вместе да и поглядеть, как они себя ведут, как смотрят друг на друга, как общаются. Тогда и характеры каждого в отдельности лучше прорисуются, и взаимоотношения в этой теплой компании проявятся. Уж если тратить воскресный день на работу, то надо постараться выжать из этого как можно больше информации, пусть не для дела, так хоть для размышлений.

В воскресенье Ирек первым же самолетом вылетел в Кемерово. Делать в Москве пока нечего, за Слуцевичем-Гусарченко ходить больше нельзя - может узнать, а богобоязненный Ремис никуда не денется. В этом Ирек был почему-то совершенно уверен. Если надо - он в любой момент может снова прилететь, а пока он должен доложиться Старпому. Все-таки он ужасно невезучий... Ну надо же было так нарваться на знакомство с объектом! И вроде слишком близко не подходил, а все равно нарвался. Старпом будет недоволен. С другой стороны, Ирек возвращается не с пустыми руками, а с приличными результатами. Никаких сомнений: бывший Юрий Симонов ныне имеет документы, жилье и легенды под двух человек, Виктора Слуцевича, сотрудника фирмы по торговле недвижимостью, и официанта Эдуарда Гусарченко. Думает, козел, если вместо одного нового имени возьмет два, так его труднее найти будет. Как же, видали мы таких умных!

У выхода из аэропорта его уже ждали. Ирек сразу увидел знакомую "Тойоту", на которой ездили шестерки Старпома.

- Здорово,братан!

Знакомые лица, радостные улыбки, крепкие рукопожатия, похлопывания по спине. Иреку стало спокойно. Здесь он среди своих, здесь не нужно постоянно быть начеку, думать над каждым словом, над каждым жестом. Однако едва машина тронулась с места и отъехала от здания аэропорта, лица пацанов помрачнели.

- Ты... это... - начал Кич, который сидел за рулем.

- Что? - еще не подозревая ничего плохого, весело откликнулся Ирек. Говори, не жуй сопли-то.

- Короче, - вступил в беседу Менингит, он же Шурик Меньшов, - Шаню того...