Александра Маринина - Соавторы Страница 42

- А милицию-то, милицию-то вызывали?

- Да бог с тобой, Глаша, какая милиция? - недовольно покачал головой Глеб Борисович. - Что толку от этой милиции? Что она может? Только время зря потратим. Ну что чай? Почему не несешь?

- А вот это вы напрасно, Глеб Борисович, - встрял Василий. - Я вам и тогда говорил, и сейчас повторяю: милицию надо было вызвать. Машина у вас застрахована, ущерб должны возместить, но нужна бумажка из милиции. А так за свой счет будете стекла вставлять.

- Я уже объяснял тебе, Василий: я терпеть не могу милицию, там все тупые и наглые взяточники, а не взяточники - так алкоголики, я не имею ни малейшего желания с ними связываться. Лучше я заплачу свои деньги, но сберегу время и нервы.

Глеб Борисович начал сердиться, да так явственно, что Глаша почла за благо побыстрей убраться из каминной залы в кухню, где и захлопотала, заваривая чай и нарезая хлеб для бутербродов - подкормить ненаглядного Васечку. Вот хоть и молодой он совсем, может, даже и глупый, а правильно говорит: надо было милицию вызывать, она разберется. Глафира Митрофановна была свято убеждена в том, что милицию надо вызывать вообще по любому поводу, на то она и милиция, чтобы людям волнений и беспокойства не было. А вот Глебушка милицию не жалует. А зря, между прочим. И насчет супа надо было обратиться, а уж когда стекла в машине побили - тем более. Чего ж из своего кармана платить, когда страховка есть? Зачем тогда было машину страховать, если не пользоваться?

Она молча подала чай, бутерброды и плюшки и остановилась в сторонке, послушать хотела. И пусть Глебушка считает, что побитые стекла - это ерунда, а ей сердце подсказывает, что неспроста это. Тем более суп прокис…

- Послушайте, Глеб Борисович, а вам не приходило в голову, что это была акция возмездия со стороны поборников чистоты рядов в большой литературе? - спросил Василий, усиленно двигая челюстями и пережевывая бутерброд с сырокопченой колбасой. - Вы обратили внимание, что на нашем сайте появились некие личности, упрекающие вас в том, что вы предали большую литературу и ударились в коммерческий проект, чтобы хапнуть побольше денежек?

- Впервые слышу, - презрительно отозвался Богданов. - У меня нет компьютера, ты прекрасно это знаешь, и я не имею пагубной привычки часами торчать в Интернете.

- А вы, безмолвная Катарина? - обратился он к Катерине. - Что-то вы сегодня помалкиваете, где ваша обычная разговорчивость? Вы на сайт заходите?

- Да, - коротко ответила она.

- Ну и что вы думаете о моем предположении?

- Думаю, что это полный бред.

- О! Никакой другой оценки результатов моего умственного труда я от вас и не ожидал. Все, что я говорю, вы называете бредом. Иногда, для разнообразия, полным бредом или бредятиной. Вы в самом деле уверены, что вы самая умная и знаете все лучше всех?

- Тебя интересует моя самооценка? Успокойся, она не очень высока.

Катерина говорила спокойно, но глаза ее вспыхнули недобрым огнем, и Глафире Митрофановне на какой-то момент стало по-настоящему страшно. Таких глаз, жестких и одновременно бездонных, она никогда ни у кого не видела.

- Васечка, пойдем со мной на кухню, - заворковала старуха, - помоги мне еще колбаски нарезать, она твердая такая, а у меня силы уже не те.

- Пошли, баба Глаша, - с готовностью поднялся из-за стола Василий, - насчет колбаски - это я всегда в первых рядах.

"…ты самая умная и знаешь все лучше всех? Я тебе объясню, кто здесь самый умный и кто лучше всех все знает. Я так тебе объясню, что ты не забудешь этого до самой смерти…"

Ничего, ничего, скоро все закончится. Осталось совсем немного. На нужную информацию истрачена уйма денег, но цель уже близка, еще чуть-чуть, еще несколько маленьких шажочков…

И что потом? Чувство глубокого удовлетворения? От чего? От того, что справедливость восторжествовала? Да, наверное. Для этого все и делается.

А может, бросить все это, не доводить до конца, оставить как есть? Может быть, и в самом деле нет никакой разницы, настанет торжество справедливости или нет, потому что жизнь - это опыт, который ты переживаешь, извлекаешь из него уроки и знания и переходишь к другой жизни и к переживанию другого опыта. И если тебе предписано в этой жизни пережить опыт несправедливости, унижения или недооцененности, то и надо его переживать, а не пытаться переломить течение событий, перерисовать картину, переснять фильм. Или наоборот, тебе предписано пережить опыт борьбы за восстановление справедливости, а ты опускаешь руки и, таким образом, не выполняешь свое предназначение. Как правильно? Если бы знать…

- Обижает тебя Катерина, - сочувственно проговорила Глафира Митрофановна, усадив Василия за стол и поглаживая его по немытым волосам. - Гнобит она тебя.

Чего ж отец-то за тебя не вступится? Ты ведь не чужой ему, родная кровиночка, а он Катерину осечь не может.

- Да ладно, баба Глаша, чего там, - вяло ответил он, приваливаясь головой к ее теплому животу, накрытому чистеньким, пахнущим стиральным порошком белоснежным фартуком. - Пусть себе резвится, пока время не подошло.

- Ты это о чем? - насторожилась Глафира. - Какое такое время подойдет?

- Подойдет, - задумчиво повторил Василий, обмякая под ласковой старческой рукой, - подойдет время.

И тогда они все узнают… тогда поймут, кто из нас чего стоит… и пожалеют…

Он внезапно встряхнулся, распрямил плечи, взял морщинистую руку старухи, поднес к губам, поцеловал.

Улыбнулся, глянул весело.

- Так где там наша колбаска, баба Глаша? Давайте ее сюда, я ее в мелкие кусочки покромсаю.

Глафира достала из холодильника палку колбасы, положила перед Василием деревянную дощечку, дала нож.

Он принялся резать, ловкими сильными движениями отделяя ровные тонкие кружочки. Глафира молча любовалась им, потом осторожно спросила:

- Васечка, ты это о чем сейчас говорил? Кто узнает?

И о чем пожалеет?

- Ни о чем, - небрежно ответил он. - Так Положил нож и, пристально глядя на него, повторил медленно и раздельно:

- Ни. О. Чем.

Старая Глафира ничего не поняла, но в груди у нее похолодело.

Третьим человеком, которому звонил Егор Витальевич Сафронов в поисках жены, когда та вовремя не явилась домой в субботу, 18 октября, была некая Наталья Разгон. По словам Сафронова, если Нора Уразова и Нина Клевцова ответили ему, что Елены с ними нет и о встрече на тот день они не договаривались, то Наталья Разгон вообще не смогла сказать ничего внятного, потому как домашний телефон ее не отвечал, а дозвонившись по мобильному, Егор Витальевич узнал, что Наталья вот уже почти два месяца находится за границей, посему ни о каких планах его супруги на текущий день не знает и знать не может.

Следователь связывался с Натальей сам и выяснил, что Егор действительно звонил 18 октября примерно в одиннадцать вечера по московскому времени. Сама же Наталья Разгон прибудет в Москву только десятого ноября, а давать подробные показания по телефону для нее слишком дорого. Следователь и не настаивал, никакой "горячей" информацией Разгон обладать не могла, слишком давно ее не было в Москве. А вот Насте эта женщина сейчас очень была нужна. Ну что ж, нет так нет, придется подождать, а пока заняться другими насущными проблемами. Например, поговорить с Егором Витальевичем о тайном пристрастии его жены к занятиям спортом.

На этот раз господин Сафронов был более любезен, договариваясь о встрече, выражал всяческую готовность ответить на вопросы и предложил Насте приехать в кафе, которым владел на паях с Алишером Уразовым.

Против ожиданий, он не предложил сесть в зале, а провел Настю в кабинет, обставленный солидно и дорого, но без излишнего шика. Рабочий стол, в мебельных салонах именуемый "столом руководителя", вращающееся кресло с высокой спинкой, несколько кресел для посетителей, шкафы, полки, аквариум с рыбками. Одним словом, весьма лаконично.

- Егор Витальевич, ваша жена занималась своим здоровьем в какой-нибудь форме? Посещала салоны красоты, фитнес-центры?

- Какой странный вопрос… А зачем это вам? Вы думаете, она там познакомилась с убийцей?

"Вполне возможно. А ты хорошо соображаешь, друг мой Сафронов", - мелькнуло в голове у Насти.

- Я прошу вас ответить.

- Да нет, ничем таким она не увлекалась. То есть я хочу сказать, что до свадьбы Лена ни в какие салоны не ходила, для нее это было дороговато, ведь платил я ей как администратору совсем немного, у меня салон не из дорогих, цены там вполне демократичные, ну и прибыль, соответственно, не очень большая, так что зарплаты у администраторов невысокие. А уж после свадьбы, когда она ко мне переехала и мы начали вести общее хозяйство, тогда, конечно, она стала посещать дорогой салон.