Татьяна Степанова - Тот, кто придет за тобой Страница 42

Где этот чертов приемный покой?! Второй раз она здесь, и опять все та же история – никого не дозваться в этой больнице.

В конце коридора возник силуэт. Кто-то шел навстречу – быстрым шагом – и внезапно резко остановился, повернул назад. Кате это показалось странным, она прибавила шаг – чисто машинально, еще не думая ни о чем таком...

Кто-то двигался навстречу, заметил ее и теперь... лишь звук спешно удаляющихся шагов, поворот коридора... Катя побежала – кто это? Кто это убегает от нее в этой чертовой больнице, похожей на склеп?

Тень... силуэт... внезапно дверь справа по коридору широко распахнулась – это больничный буфет, и оттуда дежурный медбрат выкатывал тележку, уставленную стаканами с кефиром. Электрический свет озарил коридор, и Катя увидела... Гермеса.

Она сразу его узнала – высокий, светловолосый, он оглянулся на ходу – через плечо, по-волчьи и... побежал.

– Стойте! Подождите! – крикнула Катя.

Что похоронный агент и компаньон Платона Ковнацкого делает в такой час в больнице?

Поворот коридора, двери, двери, двери, двери кабинетов и... железная дверь черного хода – Катя толкнула ее обеими руками на бегу и вылетела на улицу. Дверь, оснащенная крепкими замками, оказалась незапертой. А больничный двор... служебная парковка у черного хода, освещенная мощным прожектором, пуста.

Гермес исчез. Или он лишь привиделся Кате в больничном коридоре, как некий фантом?

Но что-то во всем этом было не так... что-то тревожило... Черт с ними, с этими лекарями, которых не доищешься, сейчас же она вернется в палату к Полине, и они покинут больницу. Поедут к Кате, а уж оттуда можно позвонить Чалову и поставить его перед свершившимся фактом – она своей властью забрала важную свидетельницу, и теперь надо решать вопрос с помещением ее в госпиталь МВД – под охрану.

Так оно лучше, надежнее, вернее...

Она снова повернула назад и уже из больничного вестибюля попыталась вызвать лифт – и он пришел. В травматологии на медпосту сидела дежурная медсестра – та самая, что ставила Каротеевой капельницу.

– Нашли Дениса Михайловича? Я его видела, но он, наверное, уже ушел, – сказала она. – И вам тоже пора.

– А вам пора проверить капельницу, – сказала Катя. – И... вот удостоверение, я забираю больную Каротееву.

– То есть как забираете? По какому праву?

– Это в рамках программы защиты свидетеля.

– Какой еще программы? Да вы что? Она же из реанимации поступила, у нее не только ранение, у нее кардиограммы хуже некуда! Я вам не позволю.

– Пойдите лучше найдите кого-нибудь из врачей, – повысила голос Катя. – Что толку лежать ей тут у вас, когда ни от кого никакой помощи не дождешься!

Медсестра вспорхнула с поста и ринулась в ординаторскую с криком: «Денис Михайлович, вы еще здесь? У нас тут форменное самоуправство», но не получила ответа, подергала дверь. Катя не стала дожидаться результатов поисков – она и так уже была сыта по горло.

Она дошла до палаты Каротеевой, открыла дверь: «Полина, мы уходим отсюда» – и...

Едва не споткнулась об опрокинутую капельницу. Лекарство растеклось по полу, но цвет какой-то странный у лужи – розовый...

Полина Каротеева корчилась на сбитых простынях. Какую-то секунду Катя еще верила, что это просто припадок... что это она сама в конвульсиях все опрокинула, но...

На горле Полины зияла огромная рана, и воздух со свистом вырывался, плодя кровавые пузыри...

Катя бросилась к ней, приподняла. Полина хрипела, силясь что-то сказать, как и там, на даче, среди клумб в зените лета.

– Кто это сделал? Полина, кто тут сейчас был?! – Катя подсунула руки ей под плечи, приподнимая, наклоняясь к самому ее лицу, к самым губам, уже немеющим.

Умирающая пыталась вытолкнуть из себя какое-то слово с огромным последним усилием... Испуская дух...

Уходя...

Опускаясь все глубже, на самое дно колодца.

Глава 34

ПОСЛЕ ДРАКИ КУЛАКАМИ...

В дежурную часть Ясногорского УВД Катя сообщила сама, и опергруппа приехала через четверть часа. Чалову позвонил начальник местного розыска, выдернул из дома, и, пока шел осмотр места, Катя ждала, когда он доберется из Москвы до чертовой больницы.

Однако, когда следователь Чалов появился, Катя на какую-то долю секунды даже пожалела, что он здесь.

– Твою мать!!

Чалова душила ярость, и он никак, все никак не мог справиться с собой.

– Твою мать!!

Кате аж боязно стало – каков он, этот «застегнутый» на все пуговицы прокурорский, в бешенстве.

– Твою мать!! Да что же это такое...

Труп уже начал коченеть, и эксперт Сиваков терпеливо ждал, когда... когда Чалов наконец-то возьмет себя в руки и начнет работать: осматривать, писать протокол – в общем, выполнять возложенные на него функции.

– Ладно, Валерий Викентьевич, тут нет твоей вины.

– Да сто раз это моя вина. Сто раз должен был предусмотреть, оставить охрану в больнице.

– Да какая охрана, когда она в реанимации была все это время! Какая, к черту, охрана?

– Екатерина, – Чалов подошел к Кате, – мне казалось, что весь эпизод с Каротеевой закончен, понимаете? На нее напали, ранили, и это было как предупреждение, ее ведь в живых оставили, а могли убить. Легко могли убить – там, на ее даче. И я подумал – кто-то вот так свел с ней счеты, отомстил, но не захотел убивать... Я ведь о Прохорове думал, когда мы о нем узнали... А когда понял, что ошибся... в общем, я опоздал.

– Но там, на даче, это я спугнула убийцу! – воскликнула Катя.

– Вы не могли никого спугнуть! Нападавший не стал убивать Каротееву тогда, он ее оставил... понимаете, он ее оставил в живых.

– Но... но ведь сейчас ее убили, – Катя смотрела на тело. – Она все мне рассказала. Теоретически после дачи показаний свидетели в относительной безопасности... Я отлучилась всего на десять минут. И когда я уходила, тут с ней была сестра... Полина пыталась мне что-то сказать перед смертью!

– При таких ранах она не могла говорить, Екатерина, тебе показалось, – хмыкнул эксперт Сиваков. – Такой порез – по горлу полоснули, повреждена гортань, трахея, артерия.

– Но все равно она пыталась мне что-то сказать.

– Она видела своего убийцу. – Чалов подошел к кровати. – Ладно, мы тут начнем работать, а вы, Катя, вспомните все до последнего слова, о чем у вас шла речь. А о нем особенно.

– Об адвокате Ведищеве? – тихо уточнила Катя.

– Да, о нем. Теперь вы мой главный свидетель – против него. Раз Каротеева умерла, теперь вы... Приедем в отдел, я вас официально допрошу.

– Валерий Викентьевич, на минуту – мы тут с медсестрой беседуем, так вот она в полной истерике, – в палату сунулся молоденький опер из Ясногорского УВД.

Чалов сверкнул глазами, как тигр. И ринулся в коридор.

– Твою мать!! – загремел он на всю больницу. – Я тебе покажу – истерика! У вас что здесь, в отделении, проходной двор? Больных как кур режут? Где ты была, почему отсутствовала, ты ведь медсестра дежурная!

– Ой, я ничего не знаю, я только на минуту ушла, спустилась на второй этаж, у меня там подружка на сутках, мы покурить на лестницу вышли. Я только на минуту, а потом на пост вернулась – ваша сотрудница это подтвердит, она меня видела, она меня позвала капельницу больной из пятой снять и сказала, что забирает ее – совсем забирает, а я в толк не возьму – эта же из пятой, ну, которая покойница теперь, она же не только по травматологии, она же и по кардиологии госпитализирована. А когда мы в палату вместе вошли...

– В промежуток между восемью и девятью часами вечера кого вы видели на этаже? Больные, врачи – кого?

– Да всех и... и никого... Господи, я не знаю, ваша вот сотрудница припозднилась... А так все посетители еще до восьми ушли, а больные у нас... у нас их не так много... эти вот напротив – лежачие в гипсе после автоаварии... потом еще старушка из десятой – шейка бедра... и еще одна шейка бедра... Господи, там операции сегодня поздно закончились... хирургов наших видела... потом, конечно, дежурного по отделению, он на приеме больных работал на первом этаже... еще наш травматолог Денис Михайлович, мне показалось, что он еще у себя, но он ушел уже, я просто внимания не обратила.

– Ну хорошо, успокойтесь, – Чалов, кажется, и сам начал потихоньку наступать на горло собственной «песне». – Мне будут нужны ваши показания, посидите, вспомните – мой коллега из розыска оформит допрос.

Катя вышла из палаты.

– Езжайте в отдел, дождитесь меня там, – сказал он, подходя.

– Я кое-кого видела, – тихо сообщила Катя.

– Здесь, на этаже?

– Нет, в вестибюле у служебного входа, там, где больничная парковка. Приятель Ковнацкого – похоронный агент, которого Гермесом называют. Он тоже заметил меня и очень странно себя повел. Бросился наутек, и я... я погналась за ним.

– Вы за ним погнались?

– Ну да, поэтому и оставила Каротееву одну в палате – минут на десять.

– Черт, а вы уверены, что это был именно этот тип?

– Я видела его... может, не как вас сейчас, но... нет, мне не показалось, он бросился бежать, когда я его окликнула. И тогда, помните, на улице у дома Каротеевой он тоже появился на своей машине.