Виктория Платова - Победный ветер, ясный день Страница 42

Она так резво взяла с места, что Пашка едва не прикусил себе язык. Актриса умеет водить машину, ничего удивительного, она ведь Актриса! И наверняка ей подвластны не только машины, но и лошади с тиграми, и бипланы с катамаранами. И с яхтой «Такарабунэ» она справилась бы в два счета:

.просто посмотрела бы на парус, улыбнулась ему — и парус сразу бы наполнился ветром, затрепетал и подставил тугую щеку для поцелуя… Но паруса не было, а была машина.

И машина эта летела по воздуху, машина эта парила над дорогой — и лучше не задумываться над тем, что будет в конце пути.

Главное — не выдать себя, как и полагается скауту, ведь чему-то же научил его великий Би-Пи!.. Но с надеждой остаться незамеченным пришлось распрощаться. И очень скоро. От пыли, влетевшей в приоткрытое окно машины, Пашка чихнул.

— Правда, — сказала Актриса, отделенная от Пашки водительским сиденьем.

Звук ее голоса — нездешний, ни на что не похожий — заставил Пашку вздрогнуть.

Ты в машине Актрисы — и это правда. Незваный, непрошеный, ты едешь с ней — и это тоже правда. Не удержавшись, Пашка чихнул еще раз.

— Кто здесь?..

Так и не получив ответа, Актриса засвистела какой-то беспечный мотивчик. Она здорово умела свистеть, в чем Пашка нисколько не сомневался! Интересно, прищуривает ли она глаза, когда свистит? Пашка — прищуривает, и он должен во что бы то ни стало посмотреть на Актрису! Пашка осторожно приподнялся, и в ту же секунду Актриса затормозила. И в зеркале над лобовым стеклом машины он увидел ее лицо.

Такое же прекрасное, но только чуть изменившееся.

Глаза.

Ну, конечно же, все дело в глазах! Тогда, весной, глаза у Актрисы были темно-рыжими, под цвет волос. А теперь они стали зелеными. И не просто зелеными, а ярко-зелеными и такими прозрачными, что на дне их явно просматривался не Пашка, нет, кто-то другой. Пашка был слишком мал для слова «ревность» и неприятный холодок в животе отнес за счет резкого торможения. Несколько мгновений Пашка и Актриса рассматривали друг друга в зеркале.

— Ты кто? — спросила Актриса.

Пашка молчал.

— Ты как здесь оказался?

Пашка молчал.

— Может, ты немой?..

Ну, конечно же, Актриса не вспомнила его. Пашка сильно удивился бы, если бы все было по-другому.

— «Юному Павлу от актеров театра „Глобус“. Хорошо учись и радуй близких», — шепотом процитировал он.

— Подожди. — В зеркале было видно, как Актриса сморщила лоб, но воспоминание по-прежнему не давалось ей. — Подожди-ка…

— Автограф…

— Точно! — Она повернулась к Пашке.

Наконец-то! — Я давала тебе автограф! Зимой…

— В апреле, — трепеща, поправил Пашка.

— Ну да, в апреле! А.., что ты здесь делаешь? Ты как забрался в машину?

Нет, Пашке не удержаться. Что бы он ни сказал, ему не удержаться. Через секунду его вышвырнут из машины… Но, странное дело. Актриса не торопилась вышвыривать Пашку.

— Постой… Ты ведь из Мартышкина, правда?

Она вспомнила! Она вспомнила даже этот ничтожный факт о ничтожном Павле Кирста-Косыреве, и от полноты чувств Пашка едва не заплакал.

— Это судьба, — сказала Актриса. Сама себе.

«Судьба», — подумал Пашка.

— Если тебе нужно в Мартышкино…

«Не нужно», — подумал Пашка.

— ..то я тебя не повезу.

Вот и сказочке конец. И никакого чуда не произошло. Приехали, Павел Константинович, слазьте. Пашка едва не заплакал во второй раз — теперь уже от обиды.

— Водитель я никакой и ответственность за малолетнего взять на себя не смогу, ты уж извини. Хватит мне одного.., приключения.

Должна быть, у Пашки сделалось такое лицо, что ровно через секунду Актриса передумала. Она коснулась кончиками пальцев Пашкиного подбородка (здесь уж Пашка совсем голову потерял от радости) и сказала:

— Хорошо. Поедем потихоньку. Тебе сколько лет?

Прибавить пару годков к своим несерьезным одиннадцати Пашка не решился; глупо начинать с вранья, тем более что мудрая Актриса все равно его раскусит.

— Одиннадцать.

— Остаешься на заднем сиденье, если одиннадцать.

Пашка согласно закивал, стараясь хоть на мгновение задержать ее пальцы, а Актриса рассмеялась. Именно так, как и представлял себе Пашка, — запрокинув голову и сомкнув повлажневшие ресницы.

— А я-то, дура, чуть с ума не сошла от страха! Подумала, что это… Да ладно, плевать теперь, что я подумала!.. Значит, тебя Павел зовут.

Пашка замотал головой в знак согласия: говорить он не мог.

— А я — Елена Анат… Можно просто — Лена.

Просто Лена — это было здорово! Актриса протягивала Пашке свое имя, она доверяла его Пашке просто и безыскусно, как драгоценность, истинной цены которой не знала. Но Пашка-то, хитрюга, Пашка знал!

Драгоценные камешки имени можно было нанизывать друг на друга в самой разной последовательности и снова собирать в горсть; среди камешков было даже два куриных бога — "е" и "а", так что исполнение желаний Пашке обеспечено…

На одном из поворотов «жигуленок» резко тряхнуло, и Пашку бросило вперед, к коротко стриженному затылку Актрисы. И он сразу же воспользовался этим, намертво приклеившись к волосам. Жесткие, похожие на стрелки дикого лука пряди защекотали Пашкины губы, от чего по телу сразу же разлилось тепло и сердце забилось — часто-часто. А потом и вовсе провалилось в желудок.

— Тебе плохо? — неожиданно спросила Актриса. — Тошнит?

Пашка промычал что-то нечленораздельное.

— Может быть, остановиться?

— Нет… Все в порядке…

Мартышкино показалось на горизонте предательски быстро, втиснулось между Пашкиными губами и затылком Актрисы — и замерло.

— Ты на какой улице живешь?

Пашка жил на улице Связи, в стареньком бревенчатом доме. Углы дома почернели от времени, по фасаду шли три подслеповатых окна, а сквозь обветшалый толь крыши пробивались трава и мох. До сих пор Пашке было глубоко начихать на это — дом и дом, но теперь он вдруг устыдился его, как стыдятся заячьей губы. Никогда, ни при каких обстоятельствах Актриса не должна увидеть заячью губу!

— Можно и здесь… Остановиться… — почти прорыдал Пашка. — Дальше я сам…

Доберусь…

— Как хочешь. — Актриса, похоже, не очень огорчилась.

Она припарковала машину рядом с кафе «Лето», известным мартышкинским гадюшником, и кивнула Пашке: выбирайся, Пашка, общий привет. И Пашка выбрался бы, чего там, вытряхнулся, как будьте-нате, если бы не ноги. Ноги — совсем как в ночном кошмаре с Нео — налились свинцом. Они вовсе не хотели покидать салон, но и оставался было нельзя.

— Это я Я нашел Нео, — отчаянно выдохнул Пашка.

Мертвый Нео был его единственным козырем, ничего более выдающегося в Пашкиной жизни не просматривалось.

— Молодец, — Актриса нетерпеливо забарабанила пальцами по рулю. — А кто такой Нео? Твой пес?

— Нео — человек, — обиделся Пашка. — Только мертвый.

— Вот как! — В голосе Актрисы забрезжило вялое любопытство. — И что?

Действительно, что? Предъявить Нео все равно не удастся, а самого Павла Кирста-Косырева не сегодня-завтра посадят в тюрьму за кражу важной для следствия улики… Страхи, исчезнувшие было с появлением Актрисы, снова навалились на Пашку.

— Ничего. Я просто нашел его, вот и все.

— А ты забавный парнишка… Ну, прощай, Павел.

Пока Актриса закрывала машину, Пашка вертелся неподалеку. Он остался у «Жигулей» и тогда, когда Актриса исчезла в кафе, остался с дальним умыслом: она все равно выйдет, она не будет сидеть в этом гадюшнике вечность. Нет, ему ничего не нужно от Актрисы, он получил все, что хотел, и даже больше — он получил в подарок ее имя. Но уйти вот так, зная, что она еще некоторое время пробудет здесь, совсем рядом… Чтобы не попасться Актрисе на глаза, Пашка покинул окрестности «Жигулей» и скромно пристроился на лавочке у кафе.

Ничего дурного он не делает, просто сидит и отдыхает, никому не запрещено сидеть и отдыхать.

Неизвестно, сколько Пашка просидел на подступах к вонючей забегаловке, прежде чем его скаутское долготерпение было вознаграждено. Тихие шаги, раздавшиеся за его спиной, развязали язык воображению. И как же оно залопотало, просто спасу нет: Актриса, ну, конечно же, это Актриса!

Она вернулась, заинтригованная Пашкой, заинтригованная Нео. Да, мертвый Нео — неубиенная карта, против мертвого Нео не попрешь, с мертвым Нео он вскроет любые двери и любые сердца!..

— Ну, вычадок! — раздался над ухом голос дяди Васи Печенкина. — Насвистел-таки, сучье вымя! А ведь я предупреждал тебя, что удавлю!..

…Ей не нужно было знать всего этого.

Бесполезное, горькое, ни к чему не применимое знание. Если бы не оно, Лена еще смогла бы вернуться в свою неказистую и почти анекдотическую жизнь. Но вернуться не представлялось никакой возможности, равно как и установить, кто послал ей мальчишку по имени Павел: крыльев за спиной у мальчишки не было, но и хвоста с копытами тоже не наблюдалось. В любом случае теперь она знала правду о Романе Валевском. Ту самую правду, о которой позабыл сообщить ей детина из органов.