Сейтё Мацумото - СЕЗОН ДОЖДЕЙ И РОЗОВАЯ ВАННА Страница 43

Розыскники вернулись на третий день и доложили следующее.

"Кацуко Урабэ в настоящее время живёт в Кумамото, по указанному адресу, в одной квартире с любовником Сабуро Ямадой. С этим парнем она сожительствовала ещё в Намицу. Кацуко работает хостесой в баре, Сабуро Ямада — барменом в другом баре. Беседа проходила у них на квартире. Судя по обстановке, достаток у них невелик. Квартира далеко не роскошная, тесная. Когда мы вошли, Кацуко убирала ванную комнату, расположенную у самого входа. В открытую дверь была видна розовая пластиковая ванна европейского типа.

Кацуко Урабэ, нисколько не стесняясь присутствия Сабуро Ямады, сразу же подтвердила свою связь с Гисукэ Канэзаки. Ямада на наш разговор реагировал спокойно, сидел, улыбался, покуривал сигарету. Он прекрасно осведомлён о профессии своей подруги. Мужчин, в том числе Канэзаки, она принимала ради денег, которые в значительной степени тратила на Ямаду.

Мы ожидали, что эта парочка живёт куда более роскошно, чем оказалось на самом деле. Как видно, деньги, полученные Кацуко от Канэзаки и других клиентов, они уже успели истратить на различные удовольствия. Однако квартира уютная, обставлена вполне современно, о чём свидетельствует и лежачая ванна, какие теперь стали входить в моду в Японии.

У обоих — и у Кацуко Урабэ, и у Сабуро Ямады — есть алиби. Переехав в Кумамото, они города не покидали. В тот день, когда произошло убийство, никуда не выезжали. И двадцать второго июня, и накануне, и в последующие дни оба по вечерам работали в барах. Это подтвердили многочисленные свидетели".

Начальник штаба розыска вычеркнул их фамилии из списка лиц, проходящих по делу об убийстве Гэнзо Дои.

А вот фамилию Канэзаки при всём желании вычеркнуть он не мог. Из всех, кто так или иначе был связан с пострадавшим, Гисукэ Канэзаки вызывал наибольшее подозрение. Не имело никакого значения, что он депутат городского собрания и глава известной винодельческой фирмы. Люди уважаемые и богатые порой тоже становятся преступниками. Если у всех прочих, проходивших по этому делу, не было видимых причин для убийства Дои, то у Канэзаки они были.

Подперев кулаком подбородок, начальник штаба задумался. Вспоминал детали, вновь и вновь мысленно прокручивал все собранные полицией сведения. Гэнзо Дои убили двадцать второго между семью и девятью часами утра. Вывод медицинской экспертизы, сделанный на основании данных вскрытия трупа, неоспорим. У Канэзаки на это время такое же неоспоримое алиби. В его показаниях нет ни единой трещинки. Он с дневниковой точностью изложил, где был и что делал в интересующее полицию время. Свидетелей хоть отбавляй: Киндзи Коянаги, заведующий отделом образования мэрии Окавара, жена заведующего отделом учебных заведений мэрии, шофёр наёмной машины. Вернувшись к себе, Канэзаки тоже всё время был на виду, его присутствие в редакции газеты и в конторе фирмы подтверждают служащие. Нельзя допустить, что все эти люди ошибаются или лжесвидетельствуют.

Просматривая показания Канэзаки, где все его передвижения были расписаны по часам и минутам, начальник штаба задержался на одной фразе "Машину подали в половине седьмого…" Вполне возможно, что из-за шума дождя Канэзаки проснулся ни свет ни заря — в шесть часов. Но чтобы в половине седьмого утра отправиться с деловым визитом… Да ещё при таком ливне… Он, правда, ссылался на свой беспокойный характер — мол, как придёт в голову какая-нибудь тревожная мысль, так уж ему не сидится на месте. Но неужели такая обыденная вещь, как незаконная сделка, может до такой степени растревожить человека, что он очертя голову выскакивает из дома в такую рань? И не постеснялся ведь одного поднять с постели, а другого оторвать от завтрака. А впереди был целый день… Конечно, Канэзаки газетчик, возможно, ему не терпелось дать острый материал в "Минчи", но сенсации-то ведь никакой нет…

Начальник покачал головой. Странно… Есть во всём этом некая нарочитость… Представил себе мчащуюся под ливнем машину. Удивлённое лицо поднятого с постели Коянаги. Если верить Канэзаки, что он, едва открыв глаза, страшно разволновался из-за этого незаконного подряда на строительство школы, то, казалось бы, в таком состоянии человеку не до того, чтобы точно фиксировать время собственных передвижений по городу. А он зафиксировал, по минутам всё расписал. Уж не присутствовало ли тут желание создать себе алиби на то время, когда произошло убийство? Иными словами, доказать с помощью свидетелей, что от семи до девяти утра он физически не мог присутствовать на месте преступления… Если так — интересно, зачем ему это понадобилось?..

А что было накануне? Свидетель показал, что двадцать первого июня в четверть восьмого вечера у многоквартирного дома, где живёт О-Маса, видел двух человек. Один из них вроде бы походил на Гэнзо Дои, лица второго свидетель не разглядел. Заметил только, что он высокий. Канэзаки тоже выше среднего роста. Если допустить, что эти двое действительно были Дои и Канэзаки, то связи с преступлением всё равно не просматривается — слишком велика разница во времени. Канэзаки в своих показаниях о такой встрече не упоминает. По его словам, двадцать первого он вышел из дома примерно без двадцати семь, в "Дзинъя" пришёл в восемь. Есть свидетели его ухода из дома и прихода в ресторан в указанное время. А что делал он в промежутке? Говорит — гулял по городу. Но этого никто подтвердить не может.

От дома Гисукэ Канэзаки до ресторана "Дзинъя" можно дойти минут за тридцать, если идти медленно — за сорок. А Канэзаки затратил на этот путь вдвое больше времени. Гулянье, конечно, понятие растяжимое, но вряд ли он ходил взад-вперёд по улице или бродил в каких-то отдалённых районах. Сам ведь сказал, что захотел вкусно поесть, потому и отправился в "Дзинъя". На голодный желудок не очень-то погуляешь… Опять же нет свидетелей этой прогулки. Впрочем, то что он никого не встретил, вполне правдоподобно: под вечер на улицах народу много, вполне можно не заметить знакомого. Да, долго он гулял… Гулял ли? Может быть, в это самое время Гисукэ Канэзаки…

Начальник штаба розыска решил ещё раз поговорить с медиками. Он отправил подчинённого к полицейскому врачу, а сам пошёл к хирургу городской больницы, который производил вскрытие.

— Сенсей, я по поводу убитого Гэнзо Дои. Скажите, вы точно определили время наступления смерти? Ошибки здесь не может быть? — Начальник спешил, поэтому задал вопрос несколько неосторожно.

Хирург поднял брови:

— А почему у вас вызывает сомнение моё заключение?

— Простите, если обидел вас. Я просто хотел узнать, возможны ли в таких случаях ошибки. Ситуация сложилась так, что ошибка в определении времени наступления смерти облегчила бы наше расследование.

— В таких случаях, когда человек убит совсем недавно, ошибок, как правило, не бывает, разве что совсем незначительные.

— Благодарю вас…

Видя расстроенное лицо полицейского, хирург спросил:

— А какая ошибка облегчила бы ваше расследование?

— Ну, часов на одиннадцать-тринадцать.

— Но это же чушь! — взорвался хирург. — На час два — это ещё куда ни шло; но более десяти часов — это просто абсурд!

От раздражённого тона врача начальник штаба совсем смутился:

— Ну не сердитесь, пожалуйста! И примите мои глубочайшие извинения. Но понимаете, сенсей, обстановка была ведь не совсем обычная. Хлестал дождь, убитый лежал в воде. Температура упала до восемнадцати градусов. Не могло ли это повлиять на состояние трупа и, следовательно, на определение времени наступления смерти?

Простите, но это рассуждения профана. Действительно был ливень, труп лежал в глубокой луже, температура воздуха упала. Но всё это мелочи, которые не могут существенно повлиять на состояние трупа. Ошибка на десять часов — нонсенс. Если экспертиза допускает такую ошибку, то у эксперта надо отобрать медицинский диплом! — Врач, продолжая негодовать, пустился в объяснения, чтобы втолковать этому тупоголовому полицейскому, какую роль в определении времени наступления смерти играют трупные пятна, степень окоченения и прочее, и прочее.

— Понял… Благодарю вас… Убедили, что всё точно… — Начальник штаба поспешил ретироваться.

Главный хирург городской больницы был учёным. В его компетенцию входила лишь медицинская часть расследования. А личность преступника, прямые и косвенные улики, короче говоря, всё, чем занимается полиция, расследуя преступление, его не интересовали. Поэтому ему было всё равно, помогло следствию его заключение или нет. А полиции, особенно в случаях сомнительных, когда за отсутствием улик главную роль играет интуиция, далеко не безразлично заключение врача. Именно в нём ей хочется усмотреть ошибку.

Иными словами, когда данные медэкспертизы работают на принятую за основу версию, полиция "уважает науку", а в противном случае "более чем науку уважает собственное чутьё".