Андрей Троицкий - Кукловод Страница 46

Во время исполнения лирической песни про осень она выходила на сцену в купальнике бикини и крутила задницей перед публикой. Машкин округлый зад всем нравился. Он должен был вызывать у людей грусть по ушедшему лету. Люди хлопали не певцу, а этому симпатичному заду. Окружение эстрадного артиста еще то, сволочь на сволочи. Короче, Гецман вытащил Машу из грязной помойки. А на помойках, как известно, растут одни сорняки. Рано или поздно Машку посадили бы на иглу и пустили по рукам. Девчонка должна помнить об этом, быть благодарной Гецману.

Теперь у Маши хорошая работа, перспективы. У нее все впереди. Когда-нибудь она повзрослеет и поймет, что на жизнь можно зарабатывать не только минетами. Можно научиться и другому ремеслу. Скажем, на той же пишущей машинке печатать без ошибок. Впрочем, все навыки когда-нибудь непременно пригодятся.

…Оральный секс немного расслабил Гецмана, снял напряжение.

Он положил перед собой чистый лист бумаги, стал размышлять. Итак, добрые надежды похоронило время. О грузовиках по-прежнему ни слуху, ни духу. Если оставить все как есть, не поднять задницу, не попытаться найти машины, можно очутиться в дерьме по самые уши. Утонуть в нем, захлебнуться.

Накануне к Гецману явился некий Рахмон Ашуров, таджик, который держал связь с получателями груза. В кабинете Гецман, боявшийся прослушки, не мог позволить себе откровенный деловой разговор. Он оставил мобильный телефон на рабочем столе, велел водителю подать машину к подъезду. Этого Ашурова пришлось отвести в ресторан «Оливия», где хозяин свой человек, отвечающий за безопасность гостей.

Чертов таджик, человек далеко не бедный, оделся, как директор сельского дома культуры. Серенький костюмчик, застиранная рубашка, галстук в цветочек из бабкиного сундука. Неловко в компании такого человека появляться на людях. Ладно, – решил Гецман, – и то хорошо, что этот хмырь не явился на встречу в национальном костюме, полосатом халате и тюбетейке. И по-русски Рахмон говорил вполне сносно.

Связник сообщил, что получатели груза прибыли на место, в пригород Чимкента, два дня назад. Они привезли свой товар, теперь ждут и готовы принять в любое время московский груз. У господина Гецмана какие-то проблемы?

Пришлось врать. «Проблем нет, – бодро ответил Яков Семенович. – Случилась небольшая задержка в пути. Один из грузовиков сломался. Поэтому вашим людям придется подождать еще три-четыре дня. Это ведь не долго». Кажется, Ашуров не очень-то поверил в эти басни дедушки Крылова.

Связник щурил свои подлые хитрые глазки и улыбался. Не поймешь, что на уме у такого прохиндея на уме, не узнаешь, что он задумал. То ли вытащит из кармана носовой платок, то ли заряженную пушку. И выпустит всю обойму в лицо Гецмана. Впрочем, до таких крайностей не должно дойти. Пока. А дальше? Готовься заплатить неустойку. Или тебя закажут.

Сколько стоит сам Гецман? Ну, миллионов шесть-семь на разных банковских счетах и в офшорных компаниях можно наскрести. Минус весьма крупная сумма, которую он вложил в эту операцию. Плюс общественное положение, плюс высокие связи. Это те же деньги.

Сколько стоит жизнь Гецмана? Точнее его смерть? Совсем недорого, тысяч десять-пятнадцать. А какой-нибудь отморозок, приехавший с Украины на заработки в Москву, на такое дело за штукарь подпишется. А накинь такому подонку еще сотню зеленых, он и всю семью Гецмана вырежет, глазом не моргнет. И будет уверен, что ему заплатили по первому разряду.

Вот это парадокс. Человека ценою в несколько лимонов, можно грохнуть за месячную зарплату его секретарши.

Гецман, раздумывая над грустными реалиями жизни, не переставал улыбаться. И даже в шутку попросил у Рахмона в следующий раз привезти ему спелую дыню. Таджик съел на шару дорогой ужин, высосал бутылку бордо и немного размяк. Из ресторана «Оливия» Ашуров и Гецман вышли поздним вечером, обнялись на тротуаре, под светящимся козырьком кабака. Можно сказать, что лед недоверия был растоплен.

«Значит, я заеду к вам через четыре дня?» – прищурился Рахмон. «Лучше через пять дней», – ответил Гецман. Хоть один день выгадал. Ашуров махнул рукой, сел в такси и укатил в неизвестном направлении. Гецман забрался в свой «Мерседес» и велел водителю ехать не домой, а в офис. Напрасно только прокатался. Пока Гецман выпивал и закусывал в ресторане, новостей не поступало. Что ж, отсутствие новостей тоже новость.

Бессонной ночью Гецман перебрал все варианты развития событий. Поломки грузовиков, нападение бандитов, конфликт среди водителей, который кончился кровью… Насочинять можно много чего. Истина одна.

Теперь события, которые произошли перед отправкой грузовиков, не казались Гецману случайными. Авария на дороге. Три водителя, три надежных, проверенных человека оказались в больнице. И только на Акимове всего пара сомнительных царапин. Почему он так легко отделался?

Акимов утверждал, что успел выпрыгнуть из падающей с насыпи машины. Почему он успел выпрыгнуть, а другие не успели? Выходит, Акимов был готов к аварии. Точнее, он ее, аварию, и устроил. Ясно, сидел за рулем… С таким расчетом устроил, чтобы вывести из строя людей Гецмана. И набрать на это дело своих парней. Величко – низкий, примитивный человек. Отпетый уголовник, рецидивист, мокрушник, готовый на все. Рогожкин – этот фрукт со временем Величко превзойдет. Его подозревают в убийстве, еще Бог знает в чем. Каширин – как выяснилось, расхититель, которого разыскивает милиция и кредиторы.

Тварь этот Акимов. Тварь, каких мало. Втерся в доверие Гецмана, стал чуть не его правой рукой. Такой он весь из себя правильный, такой хороший, что аж тошно.

Что же он задумал? Если ответить на этот вопрос, можно считать, что грузовики нашлись. Он хочет украсть товар и заработать много денег? Может, уже нашел покупателей. Вряд ли, к Акимову деньги плохо липнут. Он вообще не интересуется деньгами. И Казахстан не то место, где можно сбыть столь специфический товар, оружие. Что же остается?

Акимов не любил рассказывать о казахстанском периоде своей жизни. Но до Гецмана дошли разговоры, что несколько лет назад, когда Акимов работал где-то в Казахстане, группа тамошних подонков убила его детей и молодую жену. Потом Акимов отсидел несколько лет за то, что изметелил до полусмерти тамошнего участкового милиционера, не сумевшего защитить его близких. Нужно было просто пришить этого мента темной ночкой, а не кулаки об него отбивать белым днем при свидетелях.

Отмотав срок, Акимов появился в Москве, нашел армейского сослуживца Гецмана. И все эти годы Акимов делал вид, что работал на Гецмана. А на самом деле просто ждал своего часа. Жил ожиданием мести. И дождался…

Это самая жизненная, самая правдоподобная версия.

Утро этого серенького началось с дороги. И запомнилось Каширину только тем, что он поймал в своих волосах насосавшуюся крови вшу. Раздавленная ногтями больших пальцев, вша лопнула.

Каширин сидел посередине сидения, между Акимовым и Галимом, и смотрел, как под колеса грузовика убегает серая неприветливая степь. Акимов, зажав в зубах фильтр сигареты, пускал дым носом и крутил баранку. Галим, невеселый с утра, хмурил брови. Машину трясло на неровной дороге, по которой давно никто не ездил. В колеях которой успела вырасти и высохнуть трава.

Внезапно Каширин понял одну простую штуку, которая раньше почему-то никогда не приходила в голову. Нет дня у пропасти, в которую падает оступившийся человек. Летишь, катишься вниз и все не видно того места, где сломаешь себе шею. Ему захотелось поделиться этой мыслью с хмурым Галимом, но то начал разговор первым.

– Игорь, – обратился он к Акимову, – ты уже придумал, что мы подарим Джабилову?

– Людоеду что ли? – Акимов опустил стекло и выплюнул окурок. – Вот хотя бы это.

Держа руль одной рукой, он зубами стянул с пальца массивную золотую печатку, протянул Галиму. Тот минуту вертел печатку в руках, крякнул, вернул ее Акимову. Галим покачал головой:

– Возможно, это дорогая вещица. Я в этом ничего не понимаю. Но кольцо не налезет на палец Джабилову. У него пальцы толстые. И вообще… Не принято дарить мужчинам золотые украшения. Это плохой тон.

– Боже ты мой, какие церемонии, – сказал Акимов. – Деньги плохой тон, печатка тоже не подходит. Тогда что ему дарить?

– Нужен мужской подарок.

– Ну, я же не предлагаю женские трусы или бюстгальтер, – начал заводиться Акимов. – И тампоны не предлагаю.

Каширин решил вставить слово.

– Подарите ему оружие, – сказал он. – Автомат что ли. Это хороший подарок. Именно мужской.

– Да, думаю, что-нибудь стреляющее Джабилов возьмет. Даже будет рад. Но автоматом его не удивишь. Автомат у него наверняка есть.

Акимов покачал головой.

– Да, мы везем оружие. Но этот товар мне не принадлежит. Я не имею права разбазаривать по дороге арсенал. Это все равно, что у своего приятеля обчистить карман.