Владимир Колычев - Черный интернационал Страница 47

Степан понял, что полковник собирается свернуть разговор. А ему было интересна каждая деталь. Он быстренько организовал кофе – для поддержания разговора.

– Так Аида сейчас где? – спросил он.

– В Чечне… Тут, понимаешь, целая история была. Один из офицеров, ну, про которых я говорил, в таджичку влюбился. Бывает же такое, в своего заклятого врага влюбился. Она же снайпером была в Чечне, так же, как и Аида. А спецназовец в нее влюбился…

– Наверное, не знал, кто она такая.

– Так в том-то и дело, что не знал. А узнал знаешь когда?.. Удивительная история, если говорить на нашем новоязе – эксклюзивная. Если коротко, то Зарина эта на русских охотилась, ночью дело было, а Михайлов, ну, офицер этот, по снайперскому делу мастер. В общем, думал, что просто в чеченского снайпера стреляет, а это Зарина была. Он ее любил, он же ее и убил… А потом вместе с Феликсом Расколовым, это второй офицер, вместе со своими группами в рейд вышли. Командиры они бывалые, мастера своего дела. Как так получилось, не знаю, но боевики их в ловушку загнали. Бой был. Расколов всех людей своих потерял, всех до единого. Только друг один его остался, старший лейтенант Михайлов. Но и того потом застрелили. Аида застрелила, собственной рукой. Якобы за Зарину. А Расколов говорит, что убивала она, потому что ей нравится убивать. Змея, говорит, подколодная…

– Если он говорит, значит, жив.

– Жив. Чудом из плена вырвался. Кабир из-за него без банды, считай, остался. Около сотни человек потерял. Большие потери. Потому его и не застрелил сразу. Кабир хотел, чтобы Феликс умирал медленно, в мучениях. Руки ему переломали, ноги, ступни просверлили. Думали, что все, хана парню, даже сарай на ночь не стали закрывать – дескать, все равно даже ползти не сможет. А он на ноги поднялся. Зубами глотку часовому перегрыз. И вырвался. Бандиты его, правда, догнали, но там спецназ наш появился. В общем, спасли парня. Он сейчас в Ростовском госпитале. Показания дал. Если б не он, мы бы и не узнали про Аиду…

– Как его зовут, Феликс? – спросил Степан.

– Феликс, – кивнул Кольцов.

– Из вашего ведомства?

– Я же говорю, военная разведка. Министерство обороны…

– А я думал, он из ваших, из чекистов. Второй Дзержинский.

– При чем здесь Дзержинский? – не сразу понял полковник.

– А потому что Железный Феликс…

– Ну да, ты прав. Железный Феликс, по-другому не скажешь. Было бы у нас побольше таких Феликсов, мы бы уже с чеченцами давно покончили…

– Не покончите вы с ними, – покачал головой Степан. – Знаешь почему? Потому что их в сортирах мочить велено. А какие сортиры в горах?

Он говорил в шутку, но получилось всерьез. И Кольцов, и он сам понимали, что чеченская война – это навсегда. Потому что существование этого очага напряженности выгодно власть имущим. И пока не изменятся тайные приоритеты, войне быть. В Чечне будут гибнуть русские солдаты, в России – мирные граждане. Победы можно добиться только на отдельных направлениях. А раз так, надо стремиться хотя бы к этому. И без «железных Феликсов» в этом деле не обойтись.

Боец спецназа в экстремальных условиях должен быть дикарем – в самом лучшем смысле этого слова. Он должен уметь сливаться с дикой природой, у него должны быть волчья хватка, бросок удава, львиная ярость и напор, собачий нюх. Ранение и все, что с ним связано, – тоже, по сути, экстремальные условия. И чтобы выжить, боевые, взятые из дикой природы качества уже не нужны. Но сама природа нужна как никогда. Ты должен обладать кошачьей живучестью, раны должны заживать, как на собаке. Тогда все будет в порядке, тогда ты быстро встанешь на ноги…

Феликс обладал могучим организмом. Но чеченский экстрим выкачал из него все силы и всю энергию. Понадобилось время, чтобы в его тело влились свежие живительные струи. И как только это произошло, он стал стремительно выздоравливать. Раны быстро заживали, кости срастались, как склеивались. Энергия жизни била ключом. И все потому, что перед ним стояла большая цель. Он должен был поскорее вернуться в горы, найти Кабира и Аиду, чтобы отомстить им за Мишку. Он не злопамятный – отомстит и быстро все забудет…

Про Аиду, про все, что он знал о ней, Феликс рассказал сразу, как только к нему вернулась возможность говорить. Представители ФСБ вытянули из него всю информацию и о ней, и о Кабире, пожелали скорейшего выздоровления, и больше он их не видел. Только друзья приезжали, боевые товарищи. Отец с матерью были, сестра. Мать слезно просила, чтобы он оставил свою службу. И аргументы приводила, мол, четыре года безвылазно на войне, это слишком много. Свой долг, дескать, исполнил, теперь пусть другие воюют. Да, войны он хватил через край. Но долг свой не исполнил. Когда отомстит за Мишку, тогда можно будет со спокойной душой подавать рапорт с просьбой об увольнении.

Но Феликс знал, что никогда не напишет рапорт. Что бы ни случилось, как бы ни было ему трудно, он все равно вернется на передовую. Долг перед Родиной, присяга, офицерская честь – для него это не пустой звук. Но главное не это. У каждого человека есть свое жизненное предназначение. Кому-то быть учителем, кому-то врачом, кому-то банкиром, а кому-то военным. Даже физиология определяет жизненный путь. Здесь, в госпитале, один врач объяснил Феликсу интересную вещь, о которой он раньше даже не задумывался. Откуда берутся доноры, которые по своей воле сдают кровь? Милосердие? Может быть. Но существует и другое объяснение. Есть особый вид людей, которые готовы сдавать свою кровь от ее переизбытка. Таким людям по жизни нужно избавляться от лишней крови, иначе у них просто начнет ехать крыша. Многие из таких людей даже не понимают, что им нужно искать пункты переливания. Зато они с удовольствием лезут в самое пекло всяких войн и конфликтов в интуитивном желании проливать свою кровь. Такие люди были везде и во все времена. Из них и получались профессиональные воины, которым, кроме войны, ничего не нужно. И кровожадность здесь ни при чем. Скорее, наоборот…

Феликс выздоравливал ускоренными темпами. Он рвался обратно в Чечню. И даже думать забыл о том случае, когда его группа уничтожила шестерых боевиков, четверо из которых впоследствии оказались «мирными жителями».

Но военная прокуратура об этом не забыла. Просто следствие, если так можно сказать, проявило милосердие. Следователь военной прокуратуры появился тогда, когда Феликс достаточно окреп и мог без посторонней помощи на своих двоих передвигаться по палате и госпитальному коридору.

Для разговора его вызвали в кабинет главного врача. Следователь, средних лет мужчина с тусклым взглядом, предложил ему сигарету. Как будто Феликс пришел к нему из камеры следственного изолятора без собственных сигарет.

Следователь начал издалека. Попросил рассказать ему о событиях, случившихся с момента его выхода в рейд на поиск банды Кабира. Феликс понимал, что крамолы в этих событиях нет. Да, он попал в засаду, да, он потерял свою группу, попал в плен. Но на войне это бывает. А сейчас не Великая Отечественная, когда за один только факт пребывания в плену могли дать срок или отправить в штрафбат. Так что рассказал он все без утайки.

Феликс думал, что следователь предложит рассказать ему, как он прошляпил Аиду в военном санатории. Ведь, если разобраться, он являлся косвенным виновником гибели Кабаржина. Но следователь завернул за другой угол. Он попросил Феликса рассказать, как он со своей группой уничтожил тех самых шестерых боевиков, из которых потом по воле злой силы осталось только четверо юнцов. Назвал место, время и дату.

И Феликс повелся на этот разговор.

– Да, в это время я со своим подразделением находился под Харсеноем. В результате скрытных тактических действий уничтожили группу чеченских и арабских боевиков. Это плохо?

– Нет, это хорошо… А потом была вторая группа боевиков, которую вы встретили совершенно случайно, – следователь стремительно подводил его к важному признанию.

– Да, была группа, – кивнул Феликс.

Он видел, сколько напряженного ожидания в глазах у следователя. Мало того, каким-то неведомым ему чутьем он улавливал электромагнитное излучение, которое исходило от его включенного диктофона. Это интуиция подсказывала ему, что разговор записывается на пленку. Отсюда и нужно плясать.

– Мы шли в квадрат, откуда нас должна была забрать вертушка. И навстречу нам попался отряд боевиков…

– Они были вооружены?

– Да, вооружение, снаряжение, боеприпасы – все было…

– Сколько их было?

– Точно не скажу, но человек минимум семь-восемь.

– Вы открыли по ним огонь?

– Каюсь… – сокрушенно вздохнул Феликс.

– Значит, открыли! – предвосхитил события следователь.

– Если бы открыл, то не каялся бы. Боевиков уничтожать нужно, чтобы они потом наших солдат не уничтожали. Но, к сожалению, мы не имели права вступать в бой. Не было такого приказа. Да и тактика у нас такая – в случае появления противника стремительно скрыться, не давая себя обнаружить. Да, мы сбежали. И они нас даже не увидели. Вот в этом и каюсь. Уничтожить их надо было…