Виктор Мережко - Крот 2. Сага о криминале Страница 47

– Нет, мы пойдем в палату. Но перед тем я бы хотел вас кое о чем попросить.

– Конечно.

– В свое время у нее была глубочайшая амнезия… потеря памяти.

– От чего это могло случиться?

– От чего могла случиться такая серьезная потеря памяти? – переспросил врач и пожал плечами. – На мой взгляд, какое-то мощное вторжение в мозг. Вероятнее всего, высокий ультразвук. Но могу и ошибаться. Сейчас память возвращается к ней. Но та же самая память погружает ее в тяжелейшую депрессию.

– Я должен увидеть ее.

Главврач молчал.

– Пожалуйста, – попросил гость.

– Хорошо. Но одна просьба. Никаких эмоций, наводящих вопросов, не говоря уже о прикосновениях.

– Хорошо.

В палате было чисто и светло. Марина лежала на кровати, неотрывно смотрела в потолок. При появлении врача и Сергея быстро поднялась. Тревожно посмотрела на вошедших.

Врач спокойно и деловито подошел к больной, улыбнулся:

– Как наше самочувствие, девушка?

Она тоже попыталась улыбнуться:

– Хорошо.

– Сон? – Врач взял ее за кисть, стал слушать пульс.

Марина опустила взгляд, стала напряженно следить за его рукой.

– Что? – вопросительно поднял на нее глаза доктор.

– Не надо, – попросила она негромко.

– Больно?

– Страшно.

– Если страшно, не будем, – повернулся к Кузьмичеву, кивком пригласил подойти поближе. – Вы не можете вспомнить этого человека? Кто он?

Марина напряглась, силясь вспомнить, виновато улыбнулась:

– Доктор… Да, доктор.

– Умница, молодец, – похвалил Виталий Дмитриевич, посмотрел на Кузьмичева. – Вы, доктор, не желаете побеседовать с больной?

– Конечно, – взволнованно ответил тот.

Доктор вышел, Сергей и Марина остались одни. Смотрели друг на друга, молчали.

– Ваше здоровье идет на поправку, – произнес первым Кузьмичев.

– Почему? – не поняла она.

– Потому что вы выздоравливаете.

Глаза ее расширились.

– Разве я болела?

– Немного.

– Чем?

– Так, легкое недомогание.

Она с облегчением улыбнулась:

– Слава богу, я рада… – Внимательно посмотрела на Кузьмичева и спросила с таким искренним недоверием, что у Сергея пошли мурашки по телу: – А вы действительно доктор?

– Да… – не сразу ответил он.

– Значит, ошиблась. Я раньше вас видела где-то в другом месте. Не могу вспомнить, где. По-моему, во дворе больницы.

– Нет. Но могу напомнить, – осторожно предложил Кузьмичев.

Она молчала, глаза ее стали медленно расширяться.

– Что… напомнить?

– Сергей… Сергей Кузьмичев… Кузьма.

Лоб Марины от напряжения стал покрываться мелкими каплями пота – она силилась вспомнить.

– Кузьмичев… Грязнов… Виктор Сергеевич… – стал перечислять гость.

– Виктор Сергеевич… – повторила Марина.

– Вы его вспомнили?

– Да…

– Кто он?

– Виктор Сергеевич… «Красная шапочка».

– Что – «Красная шапочка»?

– Виктор Сергеевич и я… И написано – «Красная шапочка».

– Ресторан?

– Да, ресторан.

– Вы были вдвоем?

– Вдвоем…

– Что он вам говорил?

– Не помню.

– Просил… предлагал… угрожал… Что?

– Не помню.

– Постарайтесь вспомнить. Это важно.

– Нет… Нет… Не могу… Нет… – Марину начинал бить озноб.

– Ну напрягитесь… Какой разговор был между вами? Это было как раз перед болезнью?

– Нет… Нет… – Она стала терять сознание, на губах выступила слюна. – Нет…

Сергей бросился поддержать ее, в этот момент в палату вбежал доктор, оттолкнул гостя.

– Все, уходите. На сегодня достаточно. – И стал укладывать больную в постель.

Сергей тихо покинул палату.

Когда он шел по длинному больничному коридору, то едва не столкнулся с Архиповым, выходящим из процедурного кабинета.

Архипов от неожиданности замер, затем быстро отступил за дверь кабинета и уже отсюда смотрел вслед уходящему двойнику.

…Виталий Дмитриевич Поплавский постоял какое-то время перед телефонным аппаратом, затем все-таки решился, набрал номер.

– Здравствуйте, – сказал. – Мне господина… Важу.

– Слушаю.

– Из больницы… К нам совсем недавно приезжал гость.

– Кто?

– Кузьмичев Сергей Андреевич… Вы знаете, к кому он мог приезжать.

– Догадываюсь. Один приезжал?

– Один.

– Когда приедет в следующий раз?

– Не сказал.

– Другие люди к ней приезжали?

– Пока нет.

– Звоните и информируйте.

– Обязательно.

– И никому не рассказывайте о визите Кузьмичева. Только мне. Поняли?

– Понял.

Поплавский опустился в кресло, вытер вспотевший лоб, полез в карман за валидолом.

Гостиничный номер в городе, куда прибыл Костя, был трехкомнатным: с рабочим кабинетом, с дорогой мебелью. Финансовый директор надел пиджак, поправил перед зеркалом галстук и быстро пошел к выходу.

За дверью его встретили два могучих охранника, молча и на приличествующем расстоянии двинулись за ним к лифту.

Навстречу им из лифта выпорхнула очаровательная девушка, чуть было не натолкнулась на Костю, мило увернулась.

– Простите… – И заспешила по коридору.

Костя оглянулся, заметил, что девушка открывает номер рядом с его дверью.

Спустились вниз, и здесь, возле рецепции, гостя встретил невысокий, кругленький человек.

С веселой улыбкой подошел к нему, пожал руку.

– Ганеев. – Оглядел гостя, похоже, остался доволен его внешним видом, поинтересовался: – Как там столица нашей Родины?

– Хорошеет, – ответил Костя.

– Не люблю. Шум, гам, беготня, толкотня, – Ганеев широким жестом показал на виднеющийся за окном город. – Другое дело у нас: спим… Днем спим, ночью спим, всю жизнь спим. – И весело расхохотался. Вдруг резко умолк, почти вплотную приблизился к Косте, негромко, как страшную тайну, сообщил: – Но все это крайне обманчиво. – Оглянулся на охрану. – Видите, каких лбов к вам приставил?! Потому что сон разума рождает чудовищ! У нас – город чудовищ! Выйдете за порог, и сразу пуля в лобешник! Так что будьте осторожны, дорогой Константин Иванович.

Тот усмехнулся.

– Веселая картинка.

– Мы рядышком, – утешил тот. – Будем надеяться, что веселье вас не коснется.

Они направились к выходу, и город встретил Костю тяжелым влажным воздухом.

Метрах в ста от гостиницы несла мутные воды быстрая и бурлящая великая сибирская река.

Было уже за полночь. Автомобиль Германа стоял в пустом темном дворе, в дальней беседке бренчала на гитаре и веселилась молодежь.

В салоне, кроме самого Германа, сидел еще худощавый парень, он чувствовал себя неуютно и нехорошо.

– Тебе сейчас сколько? – спросил Герман.

– Сейчас? – парень как-то болезненно напрягся. – Сейчас уже двадцать два.

– Думал, больше.

– Все так думают. А мне всего двадцать два. Обидно.

– Что – обидно?

– Что подсел. Теперь уже никак не вывернуться.

– Я б тебя вывернул! – жестко сказал Герман. – Пару раз шею свернул, враз взялся бы за ум.

– Не поможет. Отец у меня круче вас. Знаете, как бил? До переломов. Обе руки перебил… А мне легче без рук, чем без дури.

– Сабур – вместо отца?

– Сабур? – Паренек снова задумался. – Сабур у нас вместо и отца, и матери. Он у нас как Бог. Плохо, что в тюряге. Он не только с наркотой помогает. Иногда почти бесплатно. С ним еще поговорить можно.

– А много у него таких, как ты?

Парень ощерился, показал плохие мелкие зубы.

– Пол-Москвы! Вся молодежь сидит у него на подпитке! Вернее, не у него конкретно… но Сабура все знают и от него все зависят. Рулевой!

– Я бы этого «рулевого», суку… – выругался Герман. – Голову отрезал бы.

– Отрежешь Сабуру, придет другой. Свято место пусто не бывает, – печально заключил паренек и пожаловался: – Ломит… Выть начну. Может, деньжонок все-таки подкинете? Я ведь сделаю все, что вы скажете. Не бесплатно, конечно.

Герман достал из кармана бумажник, отсчитал несколько тысячных купюр, положил парню на колени.

– А теперь то, что ты должен сделать. В вашей тусовке есть два человека. Кличка – Грэг и Жора.

– Грэг? Что-то такое слышал – Грэг.

– Узнай, кто они и где их найти. За это получишь бабки… Достаточно получишь.

– А что они наделали?

– Тебя это не касается. Пошаркай по притонам, поищи, поспрашивай.

– А может, они вовсе не обязательно из нашей тусни?

– Может. А может, и из вашей. Но уши растопырь, и лови любую информацию. Тебя как зовут?

– Дух… От слова «духать». Когда-то клей «Момент» духал. Дух!

В комнате был полумрак. Лампа на туалетном столике бросала мягкий свет на диванчик, на котором спала Катюша.

Анна сидела перед зеркалом в ночной сорочке, расчесывала длинные волосы и смазывала кремом едва заметные морщинки.

Внезапно увидела в зеркале стоящего в дверях Илью. От неожиданности вздрогнула, затем снова принялась за вечерний туалет.